Трактир "Чёрная жемчужина"

Год назад разместил в Пристани Оптимистов первую главу своей прозаической поэмы. За год продолжение так и не написал. Повторяю её сегодня с тайной мыслью, что мне станет стыдно за лень.

 Глава 1. Трактир «Чёрная жемчужина»

 В этом тихом, ничем не примечательном городке, где вечерняя тишина нарушалась только гулом дросселей ламп дневного света, была одна примечательность, слава которой шагнула далеко и уже давно. Этой примечательностью было небольшое питейно-закусочное заведение, именуемое для краткости очень даже более, чем скромно: «Объединенное предприятие по сбыту питейно-закусочных изделий, произведенных из свежей баранины и выдержанной в «Красном Бордо» томлёной телятины».

При поверхностном осмотре это заведение имело вид музейной редкости, пришедшей в упадок по недосмотру. Сразу же под потемневшей бронзовой вывеской висел старинный унитаз с остатками былой роскоши и полуистертыми буквами в средней части. Как утверждал содержатель заведения, буквы эти были начертаны самим Палиоклистом XIII, а посему унитазу, по всей видимости, цены не было.

Теперь, уважаемый читатель, перейдем к описанию этого, внешне ничем не приметного заведения изнутри. Внутри это заведение напоминало пшеничный амбар после пожара. Стены имели несколько закопченный вид. Чтобы поддерживать марку заведения специально приставленный человек в санитарные дни коптил стены. На них можно было писать пальцем, что многочисленные посетители и делали с большим удовольствием. О некоторых надписях ходили легенды и читать их без слёз на глазах не было никакой возможности. Когда хозяин рассказывал легенду о надписи «Люблю тока Агафю и никаво мине другова ни нада», - рыдали все. Посетителям харчевни, или трактира, так назовём для краткости это заведение, нельзя было приписать излишнюю сентиментальность, однако слез удержать не мог никто.

А суть легенды заключалась в следующем — молодой механизатор был влюблён в, тоже молодую, свинарку Агафью. Но свинарка настолько была увлечена своей работой,что на механизатора совсем не обращала внимания.

И тогда от тоски и неопределённости молодой механизатор, сделав уже известную нам надпись, канул в мир иной. Такова эта страшная история. Ага, Вы рыдаете, ну я же говорил!...

Кроме закопченных стен, в харчевне, в противоположном от входа правом углу, возвышалась эстрада, на которой непризнанные поэты вдохновенно творили свои импровизации. Например:

Туман над кладбищем садится, вдали мерцает огонёк.

И где-то девушку встречает русоволосый паренёк.

У крайней хаты бык пасётся, а на лугу цветут цветы

И молодой механик Костя пиляет ржавые болты...

 Да, гениальность не скроешь...

На стенах харчевни висели художества непризнанных художников, в нишах стояли скульптуры непризнанных скульпторов. Трактир украшали небольшой букетик калины на стойке в стакане и большое чернильное пятно на лысине трактирщика Филоктета Филипоновича. Однако портрет этого достойного мужа требует более подробного описания.

Филипоныч, как по дружески называли его завсегдатаи, был красавцем мужчиной в юности. Конечно, к сегодняшнему дню жизнь его изрядно потрепала. Как и все действующие лица нашей истории, он был человеком и обыкновенным и, в то же время, кое в чем очень необычным. Бурная молодость, суровые условия работы, ежедневный риск, волнения, жена выщипали из его головы изрядную часть некогда буйной шевелюры и посеребрили оставшуюся часть.Чёрная пиратская повязка, сикись-накись пересекавшая его румяное лицо с отвисшими щеками, следы когтей тигра на шее, неизменная вересковая трубка в углу рта придавали ему неизъяснимый шарм. Выцветшая тельняшка на загорелой груди, неизменно белоснежный фартук на животе, напоминающем пивную бочку, — таков был наш Филоктет Филипоныч. Упомянем вскользь, что была у него красавица дочь, но об этом позже...