Советская бюрократия против русских ученых: К. Э. Циолковский.

KT64.JPG

Из мемуаров выдающегося ученого А. Л. Чижевского (1897-1964):

«...Когда Константин Эдуардович Циолковский пришел в мою маленькую комнатку в доме 8 по Тверскому бульвару, он долго не мог говорить. Он сел на табурет и опустил голову. Потом горько рассмеялся. — В чем дело? — спросил я. — Каковы успехи? Он не отвечал, только покачал головой, дав мне понять, что еще не может разговаривать... Я понял, что он чем-то чрезвычайно расстроен. — Дать валерьянки? — спросил я. — Вместо водки? Другой на моем месте выпил бы стакан водки... Но я не пью ее.

Я быстро налил в рюмку, не считая, капель пятьдесят валерьяновой тинктуры и дал ему выпить. Он крякнул и отер губы платком. Поблагодарил. Но еще молчал...

И вдруг заговорил, тихо и отчаянно, с горечью в голосе: — Да-с, Александр Леонидович, не очень-то меня жалуют в московских приемных по техническим делам. — Именно? — Вот сегодня со мной повторился самый заурядный случай, меня выгнал один из держиморд, самым настоящим образом выгнал вон, даже не пожелал ничего слушать о ракете, а я так надеялся.

— Как так? Расскажите, пожалуйста. — Я встал и подошел к Константину Эдуардовичу.

— Я пришел с подробной бумажкой, написано было четко и разборчиво, просил о том, что надо бы начать кое-какие опыты с ракетным двигателем, но, увы, ничего не вышло.

Самого «главного» не было, «они» пошли кушать, мне было приказано подождать в коридоре, прямо у входной двери к начальству. На меня покосилась машинистка, а секретарь, настоящая баба-яга, если только не хуже, указала мне пальцем: «Ждите там!» Я сел и ждал. Проходит минут сорок. Мимо меня быстро прошел этакий облезлый, лысый, с начальствующими движениями субъект. Я слышу, как эта баба-яга докладывает ему мое дело, и вдруг: — Гони его в шею, некогда мне в бирюльки играть, — послышалось за дверью.... — Я онемел. Хотел быстро подняться, чтобы исчезнуть невидимкой, но не успел.

Из дверей начальства выпорхнула красотка секретарь и хотела было отказать в приеме, но, так как я был уже далеко, она все же не без удовольствия крикнула мне вслед: — Не велено принимать...

Можно себе представить, в какое уныние и отчаяние привели меня слова замечательного старика: выгнали вон! Страшно было подумать, что произошло! Катастрофа небывалого значения разразилась в Москве в одной из ее запыленных канцелярий, где тупоумный чиновник-бюрократ, глупец, облезлый внешне и внутренне, душевно и телесно убогий, выгнал великого ученого, а его секретарь еще крикнула ему вдогонку. Не было только мордобоя и мата! О, Россия!»

*****

Полагаю, это не единственный случай хамского отношения советских чиновников к лучшим представителям науки и культуры дореволюционной России.

Кто продолжит, господа, эту летопись?