КУДА И ЗАЧЕМ? (Набросок)

Каждый день, когда я просыпаюсь, мне приходит в голову одна и та же мысль. Возможно, что она приходит многим. Бог его знает. Зачастую мысли людей, даже не знакомых совпадают. Это утренняя мысль все больше и больше грызет меня, и я думаю, что, вряд ли, она когда ни будь, меня оставит. Тяжело мне от этой мысли, и я точно знаю, что никогда она уже не исполниться. Мне нужно было раньше думать об этом, но молодость, молодость, иллюзии, мечты и мысль о том, что я поступаю правильно, сбили меня с толка, и я создал непоправимую ситуацию. Вернуться бы назад. На тридцать лет, но ведь это невозможно. Какое странное и страшное слово: не возможно. Время не возвращается.
Как надоел мне этот город. Я его просто ненавижу. Каждый день вижу одно и то же. Дома, улицы, машины. Толпы людей, бегущие на работу. Создается впечатление, что я уже не один десяток лет сижу в каком огромно кинозале и словно смотрю один и тот же фильм.
А мне хочется вырваться из этого «кинозала», но я спрашиваю себя: куда? И зачем? Я хочу вырваться в поселок, в котором родился и вырос. Домой. Но что я найду там. Я знаю, что дом отца и матери развалился. Сад вырубили. Одни пеньки. На огороде – бурьян. В палисаднике, в котором раньше росла сирень, где я в детстве играл с товарищами, нет ничего кроме груды камней.
«Зачем, – спрашиваю я себя, - зачем я продал дом и перевез отца и мать в город. Оторвал от родной земли, от соседей, товарищей, друзей. Они были бы и сейчас живы, если бы остались там».
Я начинаю оправдывать себя. «Я же хотел сделать лучше. Вылечить отца, мать. А что вышло. Я поместил их в двух комнатную квартиру. Отдельно от меня, в одном и том же доме. Как закрыл в тюрьме. Они здесь никого не знали и днями сидели в квартире. А ведь там было лучше. Всегда находилась работа по хозяйству. А работающий человек отличается от человека, который часами просиживает у окошка и смотрит на одно и тоже. Как же им было тоскливо и одиноко, хотя они и были вдвоем, но я не замечал этого».
Не могу найти себе оправдания, да его и нет. Не срывайте с родной земли стариков и не тащите их в город.
В городе они быстрее умирают.
А если я поеду в поселок? Там никого нет. Посмотрю на дом, потом схожу на кладбище, где похоронена сестра. Она погибла под тепловозом. Монашка тетя Феня. Пойти – пойду, да могилки их уже не найду. Там некому за ними ухаживать.
Так, что же там осталось? Бугры, степь и шлях. Иногда я вырываюсь и еду в поселок. Степь. На душе легко. Еду по шляху, но когда сворачиваю со шляха и начинаю спускаться с бугра, мне становится не по себе. Я несколько раз останавливаю машину и боюсь въезжать в поселок, но въезжаю. Меня в поселке уже позабыли. Жил когда-то такой парень. Да полвека прошло, как я уехал из поселка. Некому вспоминать.
Вот и отчий дом. Постою возле него. Тяжело на душе. Душно. Вспоминаю батька, сидящего на лавочке под акацией с баяном и его слова:
- Что, сынку, будем петь. «Эх, Андрюшка, нам ли жить в печали…». Так звали отца: Андрей. «Или сходи в дом, возьми гитару и споем «Позарастали тропки, дорожки…».
Любил батько эту песню, и пели мы ее всегда под гитару. Сколько я не говорил ему: подыграй на баяне, он отказывался.
- Почему?- спрашивал я.
- Не для баяна эта песня, сынок.
Действительно позарастали тропки, дорожки к отчему дому.
Ненавижу я этот город. Душно мне в нем. Задыхаюсь. Бросил бы все, но куда и зачем бы я уехал. На край света, но и там мне было бы также душно. Также рвался бы в поселок к дому. К пустому месту. Не нужно было отрывать батька и мать от родной земли. Не нужно. Хотел, как лучше, а только укоротил их жизнь. Прав Данте: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Вот и вымостил я для самых близких мне людей дорогу в ад.
Часто думаю: уехать туда, восстановить отцовский дом, да связан я по рукам и ногам. И дело не в том, что никто со мной туда не поедет. А в том, что я привык ненавидеть город, в котором живу.
Иногда я крепко выпиваю, чтобы заглушить боль об отце и матери, но напрасно. Мне кажется, что за столом сидят батько и мать и говорят мне: зачем, зачем, сынок, ты перевез нас сюда?