Взрыв.

 

        Утром 6 августа 1945 года бомбардировщик ВВС США B-29 «Enola Gay» сбросил на японский город Хиросима атомную бомбу.

Американский президент Гарри Трумен в завуалированной форме уведомил об этом товарища Сталина ещё 24 июля. Советский вождь молча выслушал информацию и, вопреки ожиданиям собеседника, не стал рвать волосы на голове. Он даже не поморщился, сухо поздравляя коллегу со столь знаменательным достижением американских учёных.

«Не понял, наверно, чем мы теперь обладаем». – Недоумённо решил обманутый в своих надеждах Трумэн и стал ждать боевого применения бомбы.

Те мне менее, Сталин понял главное - у американцев уже есть оружие, которого пока нет у СССР. События 6 августа лишь утвердили его уверенность.

 

            Потсдамская конференция шла своим чередом. Вечером, после очередного заседания, перед вождём предстал Берия.

            - Лаврэнтий, - Сказал Сталин, пыхнув трубкой, - у американцев есть атомная бомба, и они её уже применили.

            - Наслышан, Иосиф Виссарионович. – Блеснул стёклами пенсне Берия.

            - А пачэму у нас нэт такой бомбы?

            - Будет, товарищ Сталин.

            - Канэшна будэт, куда ты денэшься. Я тэбя что, куратором проекта зря назначил? Чэрез месяц сможэшь бомбу сдэлать?

            - Пять лет вообще-то надо. Это по самым скромным оценкам наших физиков. Война всё-таки была.

            - Э, зачем пять лет? Пять лет – это несерьёзно вообще! Два мэсяца срока тэбе. Ми в своё врэмя бомбы за один дэнь дэлали и с ними всякие банки и почтовие карэты взрывали. Вот врэмя было! Жестяная банка, лицэрин-шмицэрин, рублэные гвозди. Панимаеш, да? – Он хитро прищурился и нацелился в собеседника чубуком трубки.

            - Есть, товарищ Сталин! Сделаем. – Нахлобучив шляпу, Лаврентий Павлович покинул кабинет вождя, вспоминая про себя самые забористые грузинские ругательства.

 

            Данное вождём задание было нереальным, но ведь, как сказал классик советской литературы, нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики.

            Берия был поставлен в жёсткие временные рамки, но в средствах, во всяком случае, его никто не ограничивал.

День ушёл у него на перелёт до Москвы. Пара дней была потрачена на раздумья. «Рубленые гвозди, глицерин… Чудит Коба, совсем старый стал, да и образование у него семинарское, что возьмёшь с недоучившегося попа. Хотя он не дурак. Дураки главными не становятся. Опять же, учёные ему что-то объясняли. Глицерин и рубленные гвозди… Что-то в этом есть. На что же он намекает»? – Примерно так думал Лаврентий Павлович. На третий день его осенило.

            - Бюдем делать атомный бомба из падрючних матэриалов! – Сказал он сам себе, от волнения сильно коверкая русские слова.

 

            Берия посетил Институт атомной энергии.

            - Игорь Васильевич, как продвигаются дела с атомным проектом? – Спросил он у Курчатова.

            - Пока не слишком быстро. Экспериментальный реактор подготовлен к запуску, собираем разбросанных войной специалистов. Будем нарабатывать оружейный плутоний и тяжёлую воду,

            - Сколько времени требуется для создания бомбы?

            - Такими темпами – лет семь. – Погладил бороду Курчатов.

            - Четыре года. При полном моём содействие, разумеется. Справитесь?

            - Постараемся. Будет зависеть от финансирования и наличия материалов.

            - Всемерное содействие я Вам гарантирую. Тем более, что курировать проект поручено мне. Объясните пока сам принцип бомбы…

 

            Через час, изрядно вспотевший от освоения азов ядерной физики, Берия вытер лоб платком и спросил:

            - Скажите, Игорь Васильевич, сколько у нас есть в наличии радиоактивного материала?

            - Ну, если использовать в том числе и руду, то тонн десять сразу наберётся. Концентрация руды оставляет желать лучшего. Выход металлического урана из неё, как Вы понимаете…

            - Извините, но это сейчас не главное. – Перебил учёного Берия. - Где у нас самая высокая концентрация урана в руде?

            - Из того, что нам доступно, в Чехии, Лаврентий Павлович.

            - Отлично. Занимайтесь своим делом, товарищ Курчатов, и ни о чём не беспокойтесь. Помните, что ми не должны сильно отставать от американцев.

            - Понимаю, Лаврентий Павлович. Приложим все силы.

            - Да, и ещё. Приготовьтесь к небольшой командировке.

            - Куда?

            - Пока секрет. Вас известят дополнительно.

 

            На следующий день Берия вылетел в недавно освобождённую от немцев Чехословакию. Через три недели в СССР начались массовые поставки моравской урановой руды. Руду гнали десятками вагонов, и все они в том же Бресте заворачивались на юго-восток. В том же направлении было отправлено несколько вагонов мощных зенитных прожекторов.

 

Потсдамская конференция шла своим чередом. Согласно достигнутым договорённостям союзников, эшелоны с победителями пошли из поверженной Германии на Дальний Восток, где дожидалась своего разгрома Квантунская Армия. Вагоны, в которых везли взрывчатку и трофейные боеприпасы, в Бресте, едва переставив на широкую колею, заворачивали на юго-восток.

 

 

            До назначенного товарищем Сталиным срока оставалось четыре дня. Берия прибыл в Армению.

В пустынной местности, неподалёку от турецкой границы его уже ждали. Безлюдные холмы, покрытые пожухшей травой, простирались вокруг. Белела вдалеке снежная шапка Арарата. В ложбине, хорошо видимые с холма, вытянулись ряды временных ангаров и складов. Блестела рельсами железнодорожная ветка.

 

            Возле машины наркома встретил генерал-майор интендантской службы Пётр Евграфович Никольский. Вздёрнул руку к козырьку фуражки, отрапортовал:

            - Товарищ народный комиссар внутренних дел, объект «Глицерин» к подрыву готов.

            - Показывайте. – Кивнул Берия.

 

            Американский «Виллис» пронёсся через пустошь, едва не оторвавшись от машин охраны.

Едва джип остановился, Берия легко спрыгнул на землю и изумлённо замер на месте. Под его ногами зиял естественный котлован, на дне которого тесно стояли ряды наскоро сколоченных деревянных бараков, плотно схваченных высокой земляной насыпью. Поверх насыпи змеилась колючая проволока. В центре данной архитектурной композиции, возвышаясь над краями котлована, торчала металлическая вышка. Берия посмотрел на генерала:

            - Это что, лагерь для врагов народа?

            - Официально – да. Согласился генерал. – Для маскировки. Бараки доверху набиты взрывчаткой. Земляной вал отсыпан из чешской урановой руды и закрыт местным грунтом. Вон там, видите, подъездная дорога к вышке.

            - Хорошо сработано. – Одобрил Берия.

            - Рады стараться! – Щёлкнув каблуками, по старорежимному ответил генерал.

            - Прожектора готовы?

            - Так точно.

            - Электричество?

            - Хватает, линия протянута из Еревана.

            - Обстановка?

            - По ту сторону границы полно турецких шпионов. Замечены американцы. Согласно Вашим указаниям, мы их не трогаем, но к объекту не подпускаем на пушечный выстрел. Пограничные посты усилены. Расстояние, увы, слишком маленькое. При наличии мощного бинокля, с самолёта, даже не вторгаясь на нашу территорию… Сами понимаете…

            - Хорошо. – Жестом руки остановил собеседника Берия. - Макет готов?

            - Так точно. Всё готово и подъёмный механизм опробован. – Генерал Никольский указал на поднимавшуюся среди замаскированных штабелей взрывчатки металлическую вышку.

            - Ну что же, Пётр Евграфович, дождёмся Курчатова, и послезавтра сделаем маленький сюрприз нашим американским друзьям. – Слабо улыбнулся Берия.

            - Есть! – Снова вскинул руку к козырьку генерал.

 

            На рассвете 3 октября 1945 года пятитонный грузовик, осторожно двигаясь по насыпи над бараками полигона, подъехал к вышке. Водитель подал машину точно к подъёмнику. Четыре младших офицера бережно перекатили с кузова на платформу массивную тележку с тушей бомбы и закрепили её колёса специальными захватами. Капитан-сапёр подсоединил к бомбе электрический кабель, после чего спрыгнул на землю и повернул рычаг рубильника. Заработал мотор, натягивая тросы. Лифт пополз вверх, вознося изделие на высоту трёхэтажного дома. Кабель, как пуповина, тянулся за ним. Слабо щёлкнуло реле. Платформа замерла на заданной высоте.

Офицеры подали руки, помогая своему товарищу забраться в кузов. Машина сорвалась с места, спеша убраться от места взрыва.

 

            Опустив бинокль, Берия посмотрел на удивлённо рассматривающего полигон Курчатова и спросил у генерала Никольского:

            - Ваше изделие точно взорвётся? Прокола не будет?

            - Не будет прокола. – Ответил руководитель объекта и в свою очередь спросил: - Прикажите начинать?

            - Начинайте.

            - Есть! – По-уставному ответил генерал Никольский и, повернувшись к сидевшему за пультом управления полковнику инженерных войск, дал команду:

- Подрыв!

Присутствующие на укреплённом командном пункте немногочисленные военные и гражданские специалисты замерли в ожидании. Полковник коротко кивнул и повернул ключ. Контакты электроцепи замкнулись.

 

            Земля вздрогнула. Десять килотонн взрывчатки детонировали одновременно, изображая взрыв ядерной бомбы. Над землёй, закрывая от зрителей Арарат, величественно выросло грибовидное облако, расцвеченное замаскированными в холмах прожекторами. Казалось, в его недрах вспыхнуло слабое солнце. Иллюзия атомного взрыва была полной. Знакомые с американской хроникой бомбардировки Хиросимы, Берия и Курчатов поразились достигнутому сходству.

 

            - Вах, молодцы твои сапёры! – Воскликнул Берия, прикрывая глаза от яркого света. Бункер ощутимо дрожал.

- Вы случайно не настоящую бомбу взорвали? – Спросил Курчатов у генерала Никольского, когда стихли первые восторги.

            - Так точно, настоящую! – Понял шутку учёного генерал.

            - Всю команду подрыва представить к наградам. – Распорядился довольный Берия и пошёл к выходу из укрытия.

 

            На другой день после испытаний «бомбы» в газете «Правда» появилась краткая заметка, в которой говорилось о том, что советские физики приступили к работе по созданию атомной бомбы. Широкая общественность заметку проигнорировала, однако это было неважно. Те, кому текст был адресован, его прочли.

 

Американские агенты в Турции зарегистрировали мощный взрыв на территории Советской Армении, сопровождавшийся мощным выбросом радиоактивных веществ. Умные люди сопоставили данный факт с упомянутой заметкой и связали его с визитом в Армению ведущего советского физика-ядерщика. Вывод напрашивался однозначный и не слишком приятный для американцев.

 

            - Палучилось? – Спросил Сталин Берию.

            - Испытания прошли успешно, товарищ Сталин. – Кивнул Лаврентий Павлович и положил на стол папку с фотографиями, отчётами и таблицами.

            - Харашо. – Улыбнулся в усы вождь советского народа, просматривая документы.

            - Прикажете провести ещё взрыв? – Осторожно поинтересовался Берия.

            - Нэ надо. Одного раза достаточно. Думаю, господину Трумену своевременно доложили о нашем маленьком испытании. – Сталин раскурил трубку, бросил спичку в пепельницу, затянулся и выпустил изо рта дым: - Товарищ Курчатов может спокойно работает. Тэперь ему сильно спешить нэзачем. Американцы долго будут думать, что вы там натворили. Я же тебе говорил – глицэрин-шмицэрин. – Снова улыбнулся вождь.

 

            - Так вот почему дядюшка Джо был так спокоен. – Скрипнул зубами президент Трумен, выслушав доклад Алена Даллеса об армянском взрыве. – Но как они сумели так быстро сделать бомбу? Проклятые русские! Разберитесь с этим, Алан, и как можно быстрее.

- Мы приложим все силы, господин президент. – Заверил его шеф разведывательного центра Управления стратегических служб.

 

            Американская разведка разбиралась с армянским взрывом долгие четыре года и, надо отдать ей должное, в конечном итоге, сумела установить его истинную природу. Однако было уже поздно.

29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне была испытана первая советская (настоящая) атомная бомба. Ядерная монополия США закончилась.

 

Документы по советской атомной псевдобомбе засекречены до сих пор и вряд ли когда-либо будут обнародованы.