Вырос Дениска и вышел в тираж.

Самая нелюбимая книга детства - "Денискины рассказы" Драгунского. Неприятие стойкое, до омерзения, впрочем прочитать пришлось кое-что из них по программе внеклассного чтения, содержание остальных постигалось по фильмам (было аж целых два многосерийных, если память не подводит). Эффект тот же - омерзение.
Козлову, Крапивину, Медведеву, даже Алексину с Лихановым верилось, да, мир ребенка таков, да, это те реальные проблемы, с которыми он сталкивается каждый день. Характеры правдивы, никаких претензий к замыслу. Книги Драгунского всегда были с интеллигентским душком, с гуманизьмом, головные, понарошечные.
Неудивительно, что продуктом такого понарошечного рассказа о Дениске выдуманном стал Дениска настоящий.

Я обратил на него внимание еще в 90-е у Познера. Конечно же удивление и пошлая реакция: "Опаньки, живой Дениска!" Нечасто приходится видеть живых литературных героев. Ожидалось, что вот заговорит советский мальчик от имени советского времени, но, как говорится, фиг-то, полилась классическая такая либеральная бодяга, поносная жижка антисоветизма. Разочарование было неимоверным. Хотя, с другой стороны, и наука: детские ощущения самые верные.
Абстрактный гуманизьм отца породил абстрактного гуманиста - сына.
Шли годы, бурь порыв мятежный выветрил у меня всякое воспоминание о Дениске. Однако ж, он не потонул, и более того, ничуть не изменил своим убеждениям. Жив курилка, и все также пишет про кровавую гэбню, ужасы сталинизма и долдонит про свое несчастливое детство в жутком тоталитарном обществе (http://vz.ru/opinions/2012/6/8/582854.html).
Жанр неоригинальный, и мало того что непопулярный, так еще и существующий в условиях жуткой конкуренции. Драгунскому трудно соперничать с такими монстрами либерализма как Валерия Ильинишна. Однако, зубодробительный, но обойденный вниманием, набор плюх имеется и у него.
Среди них - идея благословенного нынешнего времени, времени свободы, благоденствия и равенства в сравнении с гнусным совком:

Мне бы хотелось сказать насчет социального расслоения, про которое говорят, существует такой миф, что социальное расслоение очень сильно усилилось за последние годы, за последние десятилетия, может быть, за 15 лет. И называются какие-то чудовищные совершенно цифры. Мне хочется сказать, что, по моему мнению (и надеюсь, не только по моему мнению), это неправда, что социальное расслоение у нас как раз очень сильно за время либеральных реформ и за последние годы уменьшилось. Оно стало очень приемлемым. Почему? Потому что речь идет не в абсолютных цифрах получаемых денег. Возьмем, допустим, меня. У меня есть старый автомобиль «Жигули» и двухкомнатная квартира в «хрущевке» в Москве. А у какого-то богатого человека в Москве есть какой-то супер «Mercedes» или супер «Maserati» и какая-нибудь многокомнатная квартира в самом дорогом месте, например, пентхаус на «Золотой миле». В денежном выражении между нами огромные, какие-то сотни раз, но, на самом деле, и у него, и у меня есть собственная квартира и собственный автомобиль. А если возьмем (о которых так мечтают) времена замечательного равенства сталинского, то был человек, который жил в бараке и ходил в отрытый сортир во дворе, и был человек, который жил в трехкомнатной квартире, и его шофер возил на «Победе».
Не важно, кто он был, партийный работник или главный инженер. Так вот, между ними разница была... если между первыми разница просто как между богатым человеком и бедным человеком, то между вторыми, как между туземцем и колонизатором, как между рабом и господином.
Многие ... люди описывают ситуацию, согласно которой люди, в общем-то, уже умерли с голода. А когда обычно люди умирают с голода, они хватают дубье и начинают безобразничать.
В общем, что-то происходит ужасное. Они либо умирают физически, либо они восстают. Почему у нас не происходит ни того, ни другого?

По цифрам получается, что уже все, уже конец всему, уже люди в отчаянии, уже голод, болезни, вымирание и так далее. Не умирают и не бунтуют. Если пьют, значит, типа Хемингуэя или Скотта Фицджеральда. Виталий, нельзя говорить, что они разочарованы. Значит, их петух жареный не клюнул, если они разочарованы. Подумаешь, он разочарованный!
Социальная структура российского народа после либеральных реформ очень усложнилась, она стала очень сложной, очень болезненной, но при этом очень гибкой и адаптивной. И я искренне надеюсь, что волны кризиса, которые бьются о твердыню российской национальной души, все-таки выточат в ней какую-нибудь лагуну, в которую вселится благоразумие, здравомыслие, желание работать, уважение к честно заработанному труду и правильное планирование завтрашнего дня.

http://www.svobodanews.ru/content/transcript/1818614.html

Другой конек - разглагольствования о фашизме, корни которого, да и первые проявления относит еще к советскому времени, и как водится, рабской тоталитарной психологии:

Вот главная причина живучести нацизма: если гитлеризм был реакцией на модернизацию, на крах сословного общества, то нацизм современный — это реакция на постмодерн и глобализацию. На непривычную расовую, этническую и религиозную пестроту, которая ощущается как агрессия чужаков. На шокирующее разнообразие в политике, искусстве и повседневной жизни, которое воспринимается как слом устоев и поругание принципов. Одним словом, это реакция на невыносимую личную свободу, которая оборачивается одиночеством и растерянностью. Хочется ясных принципов. Хочется, чтобы своим было лучше, чем чужим. Хочется почувствовать крепкое плечо товарища, упереться своим бицепсом в его локоть (то есть чтоб товарищ был выше ростом, сильнее и авторитетнее). Хочется униформы, которая делает всех равными. И чтоб на ней сияли легко читаемые знаки различия. Хочется вместе, вместе, вместе… маршировать, кричать «ура» и бить всяких выродков.
Всё это в полной мере касается и России.
Хотя, конечно, у нас есть свои национальные особенности.

http://www.chaskor.ru/article/pomet_valkirij_17167

Ну и конечно же о Сталине, горячо ненавидимом и проклинаемом:

Смех смехом, но когда речь идёт об оправдании репрессий, становится уже не смешно. Сталинизм — это культ насилия, жестокости, боли, издевательств и пыток. Оправдание насилия, причём оправдание лживое и глупое. Дескать, «сами виноваты» (в чём?) или «так было надо» (кому?).
Две вещи, однако, вызывают грустную улыбку.
Во-первых, засталинизрованные люди свято уверены, что репрессии — это для кого-то другого. Для врагов государства или для людей, случайно попавших в жернова. Но не для них. Даже судьба Ягоды и Ежова их ничему не учит. Очевидно, они ощущают себя какими-то небожителями. Во-вторых, какая-то странная асимметрия симпатий. Эти люди не жалеют тех, кто сгинул при Сталине. Или, в духе нашего гуманного века, выражают им формальное сочувствие. Но зато они горячо и искренне охраняют душевный покой палачей и их наследников. «Не надо ворошить старое! — говорят, кричат, орут и верещат противники десталинизации. — Дайте старикам (то есть престарелым палачам) дожить спокойно!» Какая, однако, избирательность!
И эта избирательность симпатий объяснима, увы. Культ насилия формирует культ насильника. И это, кстати, ещё одно ужасное последствие сталинизма. И вот его бы уничтожить или хотя бы сгладить в ходе десталинизации.

http://www.chaskor.ru/article/stavka_na_duraka_23449

Читая все это, вновь понимаешь, что риторика эта выковывалась не в последние годы, что она не только плод "Огонька" и "Октября" конца 80-х. Она выстрадана, выношена десятилетиями, она вызрела в абстрактном позднесоветском гуманизме, пожравщем интеллигенцию, а через нее и страну. Сознаешь, что именно Дениски сказали свое веское слово двадцать лет назад, и продолжают отравлять воздух и поныне, надеясь, что вышедший в тираж примитивный антисоветизм вновь обретет свою популярность.