Война и бизнес: кровавые бриллианты

Карл родился и жил в холодной, дождливой Скандинавии, был белобрыс, голубоглаз, имел небольшой рост и атлетическое строение тренированного, мускулистого тела. Он был пилотом большой международной скандинавской авиакомпании, зарабатывал хорошие деньги и любил своё дело. Он исколесил по воздуху всё приземное пространство и побывал уже почти во всех уголках нашей небольшой, но уютной для жизни планеты.

Он был частью международного братства пилотов, которое в перерыве между полётами собиралось в барах тех пятизвёздных отелей, где пилоты останавливались на вынужденный ночлег, отдыхая между перелётами. В барах пилоты пили - кто пиво, а кто и виски и обменивались лётными новостями. Язык для общения был английский с пилотным акцентом. 

Многие пилоты знали друг друга в лицо и даже по имени, останавливаясь много лет в одних и тех же приаэропортных отелях, где окна были наглухо задраены и не открывались - как в самолёте, поглощая почти непрекращающийся гул никогда не засыпающих аэропортов. Но пилоты давно привыкли к этим странным, искуственным условиям, отделяющим их день и ночь от внешней среды и чувствовали себя прекрасно внутри этих элитных пятизвёздных ночлежках с первоклассным завтраком.

Карл был женат и имел троих детей - белобрысых, голубоглазых и по- скандинавски стройных. Его жена работала священником (или, может, более правильно - священницей) в протестанской церкви после её теологического университетского образования и специализации священника протестантской церкви (приста - по-скандинавски). 

Она читала проповеди по воскресеньям и праздникам прихожанам, верящим в протестанского бога, облачаясь в эти дни в чёрное, длинное, в пол, платье с белым накрахмаленным воротничком, делающим её голову с короткими, чуть вьющимися волосами, похожей на цветную капусту, подаваемую на праздничной тарелке, раздавала прихожанам маленькие, пресные, круглые, хрустящие во рту облатки, как знак отпущения всех их накопившихся за неделю или за более длительный срок грехов, и давала им по серебрянному стаканчику сладкого портвейна, вероятно, для того чтобы они забыли свои грешные деяния навсегда.

Но они приходили опять и опять, то ли забывая о  данных ими обещаниях - больше не грешить, то ли пристрастившись к сладкому портвейну и тоскливым, маломузыкальным протестанским гимнам, которые они усердно пели все вместе, зазывая протестанского бога в их церкви, как в ловушку, своими голосами.

При церкви был приходской домик, где жила семья пилота вместе с его женой- священницей -  совершенно бесплатно, как приложение к её профессиональной деятельности. Священник в Скандинавии получал фиксированную зарплату, но не от бога или прихожан, посещающих божий дом весьма нерегулярно, а от государства, которое через налоговую систему обеспечивало существование государственной религии вместе с церковными зданиями, священниками (обоего пола) и их семьями, ограничиваясь помощи только одному, протестанскому богу, как отражающему  скандинавские представления о боге вообще. 

Да и протестантские церкви - простые, покрашенные белой извёсткой внутри и без тех пышных золотых украшений и статуй, присутствующих в католических или в православных церквях - были больше по карману скандинавским, маленьким странам с их социалистической направленностью и развитой демократией большинства.

Священникам полагался ежегодный трёхнедельный отпуск от бога, который семья пилота проводила в их домике в лесу, недалеко от песчанного пляжа. Пилот бегал по утрам вдоль пляжа, тренируя своё поджарое тело к новым перегрузкам во время полётов, а его жена проводила дни, лежа на солнце и стараясь забыть о боге, приходе, отдавая всё свободное от лежания на пляже время собиранию ягод и приготовлению душистого варенья из лесной малины.

Домик им достался от её папы, тоже священника, который накопил достаточно денег на службе протестанскому богу, чтобы позволить себе купить небольшую дачку в лесу, недалеко от песчанного пляжа.

Так они и жили. Пилот летал по всему миру, развозя пассажиров и их багаж, его жена служила в церкви, следуя традициям реформатора Мартина Лютера, любившего пить пиво и не желающего следовать католическому целибату,  их дети были воспитанны, вежливы и ходили в частную школу. Всё было хорошо, отработано до деталей. И вот однажды....

Однажды Карл прилетел в Нью-Йорк, остановившись, как всегда, в пятизвёздном отеле при аэропорте Джонна Кеннеди, за который платила его авиакомпания, и после короткого отдыха и освежающего душа, он спустился в привычный бар, где уже сидели пилоты и стюардессы других авиалиний. 

Он заказал пива и подсел к столику, где сидел его знакомый, русский пилот Алексей, работающей раньше в государственной авиакомпании, которая, после приватизации всего, чего только можно было приватизировать после развала Советской России, стал возить русских и нерусских пассажиров от лица частной российской авиакомпании, унаследовавшей самолёты, пилотов и механиков от старой государственной системы и поменявших только стюардесс на более длинноногих и молодых.

Алексей был пилотом со стажем, любил виски, имел жену и двоих детей и мечтал о покупке дачи в лесу. Его зарплата была гораздо меньше, чем у Карла, но риск полётов на стареньких самолётах, сделанных ещё при советском строе, был гораздо выше, чем у его друга-скандинава, летающего на блестящих американских боингах. За последние годы самолёты падали в России чаще, чем в других странах, не будучи списанными вовремя, но Алексей верил в своего строгого русского бога и святого чудотворца Николая Угодника, охраняющего всех православных странствующих и  путешествующих, и в свой русский, ни с чем не сравнимый опыт пилота, могущего выкрутиться из любой ситуации как в воздухе, так и на земле.

Алексей выглядел гораздо старше своего скандинавского друга-пилота, хотя они были одногодки, являясь живым отражением турбулентной истории России за последние двадцать лет с его седыми не по годам висками, круглым брюшком, где откладывался жир “ на чёрный день” и изборождённым ранними морщинами немного одутловатым малоулыбающимся лицом. Да и смеятья было в его жизни мало чему. 

Алексей вёл борьбу за приличное существование каждый день, стойко принимая необоснованное, но реальное повышение цен на всё в его родной стране вместе с ежедневно усиливающимся давлением со стороны его супруги и двух детей, требующих европейских стандартов от русской, нестабильной, но очень живой и непредсказуемой событиями жизни.

Пилоты потягивали из своих стаканчиков: Карл - родное, скандинавское, чуть с горчинкой пиво, Алексей - шотландские виски - и  обменивались малозначительными фразами, стараясь придерживаться чисто профессиональных, полётных тем. Незаметно к ним за столик подсел непрошенный гость. Карл уже видел этого человека в этом баре несколько раз, но никогда не разговаривал с ним.  Это был американец обыкновенной наружности и без выправки настоящего пилота, но что-то говорило Карлу, что американец, хотя и не был пилотом, знал их пилотское дело довольно хорошо. 

Американец подсел за их столик и заказал себе американские виски. Официантка принесла виски-он-де-рокс ( виски с содовой и льдом) и блюдечко с солёными оливками, кивнув американцу, как знакомому. Он медленно стал тянуть из стакана, наслаждаясь напитком. Американец представился  им Джонном и сказал, что он -  представитель специальной авиакомпании, набирающей пилотов для специальных, краткосрочных заданий. 

Карл не собирался менять работу, но ему было любопытно узнать о других компаниях и условиях работы пилотов. Кто знает: может ему придётся тоже однажды искать работу - контакт мог пригодился. А Алексей всегда был рад новым приключениям, сулящим лёгкие деньги, и возможности разбогатеть, вырвавшись из лап нестабильности и российской инфляции.

Они развесили уши и стали слушать Джонна, говорившего о трудном, но реально выполнимом  полёте в центр Африки со специальным грузом. За полёт  с доставкой платилось вознаграждение в 1.000.000 Долларов. 

-Что везти надо? Оружие? - спросил всезнающий и быстро ориентирующийся Алексей.

-Да, оружие - подтвердил Джонн.

-Американское?

- поинтересовался Алексей. Карл слушал и помалкивал.

-Да, американское, но без меток. Только одна лётка и требуется, но с двумя посадками, продолжил Джонн.

-Ага, продаёте на две стороны? - спросил, или вернее, угадал Алексей. 

И тут же добавил: 

-Кто второй пилот?

Джонн замялся. Он не хотел обсуждать детали  в присутствии молчаливого скандинава. Карл понял без слов, что его присутствие не приветствуется, и откланялся, сославшись на ранний полёт на следующий день. Алексей остался с Джонном один на один.

Карл вернулся к себе в номер, заказал еду по телефону и решил рано лечь спать. Его полёт был рано на следующее утро, и он, приняв ванну, лёг в чистую, хрустящую простынями постель, посмотрев американские новости, никогда не упоминающие о скандинавских странах, как о чём-то совсем незначительном в жизни американцев.

Он вернулся домой, радуясь увидеть свою жену, детей, знакомую церковь, называемую в скандинавии “кораблём бога”, и свою маленькую, хорошо организованную страну с самыми высокими в мире налогами и самой низкой криминальностью. Он уже забыл о Алексее, Джонне, оружии, войне в Африке, окунувшись в маленькие проблемы своей страны и семьи.

Карл вернулся в Нью-Йорк опять через две недели, и, зарегестрировавшись в том же, ставшим привычным, отеле, спустился в знакомый бар. Там сидели неизвестные ему пилоты и пили за столиками и за стойкой. Он, не найдя знакомых лиц, сел на высокий стул за стойкой бара. Карл заказал, как всегда, Карлсберг - скандинавское пиво, и стал медленно поглощать знакомый с детства его телу напиток.

Бармен стоял около него, протирая стаканы.

-Ты не видел здесь Алексея, русского пилота, - спросил Карл у бармена.

-Того русского? Нет, но ходят слухи, что с ним случилось что-то нехорошее, - ответил вертлявый бармен с услужливой улыбкой. 

-Не знаешь, чему и верить,  - добавил он, но Карл больше не спрашивал. 

Он знал, что подобные оружейные авантюры часто заканчиваются человеческой трагедией. Пилоты рассказывали друг другу истории об этих нелегальных, нерегестрируемых никем полётах доставщиков оружия в воюющие африканские страны, имеющие окраску экранных приключений Джеймса Бонда, но часто без фильмового счастливого “хеппи энда”.

Он не знал точных деталей гибели Алексея, но представлял себе хорошо, как это могло произойти. Американская военная промышленность вела миллиардный бизнес, распространяя всеми доступными способами современные средства истребления людей по всему земному шару. Бизнес был хорошим и приносил износившейся Американской экономике баснословные доходы, основанные на драчливой сущности части человечества, в основном мужского пола, пытающейся доказать друг другу силой оружия -  кто тут  на земле главный.

Африка была хорошим покупателем американского оружия, которое всё равно надо было куда-то пристраивать после непрекращающегося производства. Американская армия покупала себе новое, более совершенное оружие, а старое - списывалось и шло на продажу в другие, менее развитые и менее цивилизованные страны.

Раньше африканские враждующие племена вели войну за территорию и стада коров, используя копья, стрелы с ядовитыми наконечниками и хитрость. Американское оружие сделало их задачу более лёгкой, и они косили друг друга американскими и русскими автоматами, находя в этом радость и остроту жизни.  Производство детей всё равно обгоняло кривую истребления - таков был закон Африки, жившей в многожёнстве и могодетности, но без школ и  университетов. 

За оружие африканцы расплачивались блестящими, маленькими, желтоватыми  камушками, которых было ещё много на территории их очень богатого различными минералами континента. Их звали в Африке “кровавые бриллианты”

Камушки, обмениваясь на оружие, попадали потом в Европу, проходя резку и  огранку в Антверпене, самой большой в мире бирже бриллиантов, где длинноносые еврейские мастера придавали кристаллам форму и блеск, выпуская их на всемирную биржу для дальнейшей перепродажи. Они веками знали и передавали из поколения в поколение тайные знания  об этих блестящих, самых крепких в мире кристаллах, украшающих пальцы и шеи молодых и старых представительниц прекрасного пола во всём мире, как знак принадлежности к богатству.

Алексей, наверняка, подписал контракт о доставке американского оружия с задраенными метками, где десять процентов платилось деньгами до полёта, а остальные - кровавыми, сырыми, необработанными бриллиантами после доставки оружия воюющим африканцам. Наверное, его самолёт был сбит самими африканцами, что случалось часто, а в сводках происшествий полёт, самолёт и пилот не фигурировали как не существующие. 

Карл поднялся к себе в номер и набрал телефон жены. Знакомый голос ответил, и ему стало легче. Жена была на даче, в лесу, с детьми и у них шёл дождь. Карл сказал ей, что поедет на дачу, не заезжая домой, сразу после прилёта, и лёг спать.

Ночью ему снилось, что он был Алексеем, русским пилотом, с безработной женой и тремя маленькими детьми. Во сне он переживал опять встречу с Джонном, ему снился военный американский самолёт, полный оружия, который он вёл в  родную Скандинавию, где шла война между островами. Он проснулся в холодном поту и стал собираться в полёт.

Закончив восьмичасовой перелёт в родную Скандинавию, Карл сдал самолёт, нашёл свою машину в аэропорту, ждавшую его на специальной стоянке, и поехал прямо на дачу. Было раннее утро, дождь прекратился и вышло солнце. Через полтора часа машина заехала в знакомый гараж, он вылез из машины и потянул носом. Пахло мокрым лесом, ёлками и свежим кофе. Жена сидела на террасе и пила чёрный кофе с поджаренными, тёплыми гренками. Дети ещё спали. Он молча обнял жену и сел к столу. Она улыбнулась Карлу и налила ему в чашку свежего кофе. Чашка стояла на столе и ждала его. У Карла потеплело на душе. Он ощутил любовь к жене, кофе, лесу, небу, собаке, свернувшейся у его ног: такую сильную,  любовь ко всему живому он ощутил впервые в своей жизни. 

Теперь он понял слова Библии, которые его жена часто произносила во время проповедей в церкви: “Возлюби ближнего, как самого себя”.  Он любил жену, лес, детей, Скандинавию, свою собаку, как самого себя.  Они были для него ближними. И вдруг в его душе, где-то в груди, около сердца, ёкнуло что-то другое, незнакомое, новое.

 “А как же быть с другими, с дальними? Кто возлюбит их? Алексея, погибшего в Африке, его жену с двумя детьми, этих несчастных воюющих непонятно за что африканцев, американцев, работающих на военных заводах, где производится оружие смерти, но у которых тоже есть жёны и дети? Кто возлюбит их, дальних?” 

И Карл впервые осознал, что связан со всеми и всем на земле  - и с Алексеем, и его русской неизвестной ему семьёй, и американцем Джонном, и теми, кто призводит и продаёт оружие в Америке и в других странах, и с огранщиками кровавых бриллианов в Бельгийском Антверпене, и с африканцами с их красными от недосыпания глазами, и со всеми женщинами, одевающими на пальцы бриллиантовые кольца. 

Его глаза наполнились неожиданно откуда-то взявшимися слезами. Жена посмотрела на него с тревогой.

-Кофе слишком горячий, - сказал Карл.

Собака залаяла и завиляла хвостом. На пороге дачи показалась его младшая дочка в длинной ночной рубашке с кружавчиками - потягиваясь всем телом и улыбаясь.

-Пааааапочка приехал!  - она расставила свои маленькие, ещё по-детски пухленькие ручонки и повисла у Карла на шее. Он осторожно поцеловал её в глаза-незабудки и посадил на колени. Картины несправедливого мира  с его оружием, убийствами, несчастиями стали отступать перед улыбкой этого юного существа, знавшего только лес, пляж, море, папу, маму, братьев, свою коричневую собаку и любовь ближнего. Карлу хотелось верить в этот весёлый, уютный мир маленькой девочки, его дочки.

Вдруг солнечный луч отразился от чего-то, распавшись на тысячу цветов и заигравший радугой на личике малютки. Карл перевёл глаза, поискав этот таинственный сверкающий предмет и увидел, что это был бриллиант, сверкающей на пальце его жены. Он отвёл глаза и, улыбнувшись дочке, весело сказал:

- А кто побежит со мной на пляж?