В общем-то очевидное стремительное обрушение ситуации в самой Сирии и вокруг неё заставляет всё-таки попытаться отойти от сиюминутного взгляда на происходящие события – и не только в этой стране. Сегодня обстановка очень напоминает середину лета прошлого года в Ливии – когда силы правительственных войск Каддафи и мятежников застыли в равновесии. Примерно недели две-три они пребывали в нём, после чего началась катастрофа – закончившаяся захватом Триполи и боями за Бани-Валид и Сирт.
Сейчас вряд ли счет идет на недели, но факт остается фактом – Асад начинает терять контроль над общей обстановкой, а население всё больше склоняется к мысли – хоть с чёртом, лишь бы это все закончилось побыстрее. Мы-то понимаем, что после краха режима как раз всё только и начнется – но мы не в Сирии, и мы не в ситуации полуторагодичного давления на психику.
Что нужно сделать Асаду прямо сейчас – большой вопрос. Если откровенно, то ему нужна небольшая война. Война, способная сплотить народ – но при этом война, которую Сирия заведомо не проиграет. Остальные способы гораздо хуже, хотя и этот опасен. Асад не совершил ни одной грубой ошибки в тактике – он делал всё довольно верно в складывающейся обстановке – но его главная проблема – он следовал за событиями. Поэтому его поражение становится всё более вероятным. Трудно сказать, насколько он вообще способен на нетривиальные решения, и насколько у него ещё есть времени, ресурсов и возможностей.
Свирепость, с которой противники Асада сокрушают его режим, выходит далеко за «обычные» рамки. На кон, похоже, поставлено слишком много. Видимо, нужно понять – что скрывается под этим «много». И второй вопрос – а чем на самом деле это грозит нам. России. И – соответственно – что нужно делать нам в складывающейся обстановке.
Но для этого нужно вернуться на несколько десятилетий назад.
Предыстория
В середине 20 века исламский мир представлял из себя «сонное царство». Это была внешне угасающая цивилизация, которая, казалось, не то, чтобы смирилась, но вполне успокоилась и постепенно встраивала себя в новый технологческий уклад. На архаичном уровне – но тем не менее. Исламский мир, казалось, согласился со своей второстепенной ролью в общемировом порядке вещей. Примеры Турции, Египта, шахского Ирана, Сирии, Ливии при всей их непохожести вселяли уверенность, что вестернизация и/или социалистические светские проекты в конечном итоге создадут специфический, но в целом близкий к евро-атлантическому ментальный характер исламской цивилизации, оставляя на её периферии архаичные и дикие страны, мало влияющие на общую конфигурацию.
Однако с этим были не согласны очень умные люди, которые создали еще сто лет назад организацию «братья-мусульмане». Медленно, аккуратно и исподволь они реализовывали свою – поначалу вполне безобидную и ненасильственную - программу сохранения и возрождения исламской идентичности. Всюду, куда они приходили, они занимались образованием, культурой, воспитанием, благотворительностью – и за три четверти века создали под внешне сонным и дряхлым покровом совершенно новую ситуацию.
Мало того – идя «снизу», их идеями во многом прониклись и люди элиты – политики, банкиры, арабская знать… Чуть позже был востребован дуалистический принцип деления мира на Дар-аль-Ислам и Дар-аль-Харб и вытекающая из него необходимость присоединения второго к первому. Естественно, не только мирными методами - в конце концов, пример Пророка, решившего курейшский вопрос радикально и беспощадно, всегда перед глазами правоверного.
В общем, история «братьев-мусульман» во многом известна – но во многом и мифологизирована, а уж в свете идущих сейчас процессов история братства будет явно писаться десятками разных людей со всех возможных точек зрения.
Параллельно внезапно и всерьёз был реализован имперско-клерикальный шиитский проект в Иране, который поставил Запад перед свершившимся фактом начала возрождения исламского мира и начинающегося противостояния уже не в привычных координатах Запад-Восток, а в совершенно иной плоскости.
И поэтому умные люди "с той стороны" сумели увидеть происходящие явно и подспудно в исламском мире процессы – и сумели оценить их значение. Практически сразу после крушения Советского Союза эти процессы из точечных стали перерастать в масштабную тенденцию – и уже в 1997 году в США появилась одна из первых серьёзных работ «Стратегическая география и меняющийся Ближний Восток». Её авторы Джеффри Кемп и Роберт Гаркави изложили свои взгляды на будущее всего гигантского региона Ближнего и Среднего Востока, стран Северной Африки, говоря о наступающем ренессансе ислама и необходимости противостояния по линии Север-Юг. Безусловно, авторы отталкивались не от пустого места – они творчески развили работы Сэмюэля Хантингтона о конфликтах и взаимодействиях цивилизаций.
В США были запущены программы, по которым различные институты и фонды, занимающиеся стратегическими исследованиями (не путать с нашими организациями, носящие громкие названия при скудных результатах деятельности) начали исследовать пути развития послевоенного (имеется в виду Холодная война) мира. За несколько лет были сформулированы основные подходы и принципы стратегии США, опирающейся на Ближний Восток, как важнейший и самый значимый регион мира, имеющий ключевое значение.
Как всегда бывает, внезапно и очень вовремя случился теракт 911. Уже неважно, кто и как его совершил – важно то, что США теоретически были готовы к формулированию своей глобальной стратегии, а 911 стал приятным сюрпризом, позволяющим эту стратегию озвучить и запустить в работу.
Комментарии