Тя-но-ю, или как правильно подавать чай

Старпом часто орал на молоденького матросика, что стоял с ним одну вахту. Орал по любому поводу. А так как он любил чай, то матросик как раз и был той доброй феей, благодаря которой чай появлялся на мосту. Он его приносил снизу, из камбуза. Время было давнее, советское, электрочайников на каждом шагу не было, и приходилось идти на две палубы ниже, и добывать его из «титана».

Матросик делал чай в точности так, как старпом ему объяснял, с четким количеством заварки и сахара, но чиф был всегда недоволен. Основной его претензией была недостаточная температура чая. Холодный он был. Ледяной, просто лед пробивать надо. И говорил об этом старпом часто, по пару раз за вахту. Что это ты мне за херню принес? Я же просил принести чай, а это что? Что же он такой холодный? Ты его не в рефкамере набирал? Или, может, ты просто ходишь вниз и дурака там валяешь, вместо того, чтобы работать? Ты понимаешь значение слова «чай»?



Через месяц все это почему-то стало раздражать матросика. Но куда деваться? Тот орет, а матросик рядом, на руле.

Через два месяца противный писклявый голос старпома начал сниться ему по ночам. Во сне старпом орал на него, потом превращался в шакала и противно выл. Жить стало просто невыносимо.

И уйти некуда, и объяснения, как вы сами понимаете, старпому были не нужны. Ему нужно было поорать. Возможно, длина его… носа не давала ему повода высоко задирать его дома, и эти недостающие, но очень нужные дома сантиметры и он компенсировал в борьбе с ни в чем не повинным и безответным матросом.

Как-то раз чиф на ночной вахте в очередной раз попросил бойца принести его любимый, чтоб он был здоров, напиток. Только не засни там. Чтоб одна нога здесь, а другая тоже здесь. И чтоб чай был нормальным. Матрос, уже созревший для проведения настоящей чайной церемонии, пошел на камбуз, взял металлическую эмалированную кружку, включил электрическую плиту и поставил кружку сверху.

Потом он долго на нее смотрел.

Когда от кружки стала отщелкиваться эмаль, матросик понял, что кружка готова к употреблению. Он взял рукавицы, и, пользуясь ими, налил отбрыкивающийся чай внутрь заряженной доброй энергией кружки. Чай сопротивлялся и хотел остаться слабым воспоминанием, вскипая и выкипая из волшебного сосуда, но упрямства матросу было не занимать. Он налил-таки чай в раскаленную кружку (видимо, температура кружки выровнялась и стала чуть ниже температуры кипения), поставил ее на поднос, и быстро-быстро поднялся по трапу на мостик. Ваш чай, Матвей Иванович.

На мосту темнота – судно в ходу. Только лишь постояв там некоторое время, человек начинает что-то различать.

Но тот, кто находится там постоянно, видит все довольно хорошо. И старпом, видя поднос с кружкой, берет ее за ручку правой рукой.

И молчит. Матросику кажется, что очень долго молчит.

Потом кружкодержатель резко подпрыгнул, разлив напиток вокруг себя, затрясся по приземлению мелкой дрожью, заорал истошно, да и скатился по ступенькам вниз. Появился минут через 15, держа впереди перебинтованную и измазанную какой-то лечебной гадостью руку. Указал, трясясь, ею на кружку.

– Что это, я вас спрашиваю?! Это что, вашего турецкого султана мать!?

– Как «что»? – хлопая глазами, отвечает ему матросик, не отрываясь от руля, – это чай. Вы же постоянно жаловались, что чай холодный, так я вам наконец горячего принес.

Какие бы звуки не издавал бы тем вечером старпом, но больше он к матросу не приставал и чая не просил.

Излечился, касатик. Помогло.