Хватит кормить Кавказ!

Хватит кормить Кавказ" — это рабский призыв
   Русские действительно чувствуют себя униженными, оскорбленными, обворованными в своей собственной стране. Также как и граждане России других национальностей. Кадыровские дворцы, автокортежи и гулянки на бюджетные миллионы с западными и российскими звездами обоих полов так же отвратительны как и подобные еще более расточительные прибамбасы г-на Ботокса. Но они имеют отношение к "кормлению" подавляющего большинства северокавказцев такое же как яхты Абрамовича к океанским круизам участников Русского марша. Российские законы действительно не действуют в Чечне. Но разве кто-то еще верит, что они исполняются в России?

   Проблема Северного Кавказа намного глубже и катастрофичней, чем соотношение уровней бюджетных трансфертов для различных регионов. Еще раз повторю, что наиболее точно, на мой взгляд, она раскрыта в бесценном свидетельстве нашего отечественного Ассанджа — Алексея Алексеевича Венедиктова, принесенным им с самой вершины российской власти: "Когда иногда разговариваешь с действительно высоко­поставленными людьми, людьми, принимающими ре­шения, когда им говоришь: послушай, эти президенты на Кавказе ведут себя уже как ханы, — они говорят: это цена за отсутствие войны. Как отсутствие войны? Да, конечно, танки не ходят, системы "Град" не работают. Но как отсутствие войны? А это что, если это не война, то, что мы имеем? Тут я совершенно не согласен. Это я гово­рю и вам, и тем людям, с которыми я встречаюсь. Это глобальная ошибка. Мы воюющая страна".

   Процессы на Северном Кавказе все более перерастают рамки серьезного регионального конфликта, превращаясь в центральную экзистенциальную проблему Российской Федерации. В кавказском узле сплелись все ошибки, провалы и преступления властей посткоммунистической России в сфере безопасности, экономики, национальной политики, федеративного устройства. За, что мы дважды воевали в Чечне? За территориальную целостность России. Но территориальная целостность — это не выжженная земля без людей.

Мы воевали, чтобы доказать чеченцам, что они являются гражданами России. Но при этом мы уничтожали их города и села авиацией и системами залпового огня (а в чистом поле система "Град", за нами Путин и Сталинград), похищали мирных жителей, трупы которых потом находили со следами пыток. Мы постоянно доказывали чеченцам как раз обратное тому, что провозглашали — мы доказывали им всем своим поведением, что они не являются гражданами России, что мы давно уже не считаем их гражданами России, а их города и села российскими. И убедительно доказали это не только чеченцам, но и всем кавказцам. Те хорошо выучили преподанные им наглядные уроки. Вот в этом и заключался фундаментальный трагический абсурд той войны, обусловивший ее неизбежный итог. Мы проиграли войну чеченским сепаратистам. Победил один из самых жестоких полевых командиров Рамзан Кадыров. Он пользуется такой степенью независимости от Кремля, о которой и не мечтали советские офицеры Дудаев и Масхадов. Оказавшись вследствие своей политики перед выбором между очень плохим и чудовищным, Путин, надо отдать ему должное, выбрал очень плохое. Признав свое поражение, он отдал всю власть в Чечне Кадырову с его армией и выплачивает ему контрибуцию. В ответ Кадыров формально декларирует не столько даже лояльность Кремлю сколько свою личную унию с Путиным. Чудовищным было бы продолжение войны на уничтожение - по-шамановски, по-будановски. Позорным отказом от бремени белого человека и трусливой капитуляцией перед лево-либеральной диктатурой мультикультурализма считает очевидно этот выбор так поэтично ностальгирующая по романтическим временам геноцида черкесов г-жа Латынина. Ах, как славно эти блестящие русские офицеры-аристократы вырезали тогда туземцев, да еще оставляли в своих дневниках — ЖЖ того времени — упоительные строки: "Е. и плачу!"

оставляли в своих дневниках — ЖЖ того времени — упоительные строки: "Е. и плачу!" Войну с чеченским сепаратизмом сменила на Северном Кавказе другая война, порожденная первой, — война с исламистским фундаментализмом. Исламистский терроризм за это время расползся по всему Северному Кавказу, где выросли его адепты и укрепились.