Шут у трона.Владимир Жириновский как архетипическая фигура


//ldpr.ru

Последние публичные выступления Владимира Жириновского вновь привлекли внимание к его феномену. А на днях Владимир Путин наградил лидера ЛДПР правительственной медалью имени Петра Столыпина второй степени «за заслуги в законотворческой деятельности, направленной на решение стратегических задач социально-экономического развития страны». Присмотримся и мы к феномену Владимира Вольфовича.

 
В нем есть мозги, чтоб корчить дурака;
А это дело требует смекалки:
Он должен точно знать, над кем он шутит,
Уметь расценивать людей и время
И, словно дикий сокол, бить с налета
По всякой встречной птице.
                          Шекспир

В своей «Диалектике мифа» А. Ф. Лосев отмечал, что «миф есть слово о личности, слово, принадлежащее личности, выражающее и выявляющее личность». Мифопоэтическое реализуется через личность, ее поведение и слово. Интересно выражение через поведение и речь В. В. Жириновского характерного для русской культуры мифопоэтического образа шута, скомороха.

Как известно, средневековый шут, этот далекий потомок архаического трикстера, несущего в мир разрушительный и созидательный хаос, совершал поступки, которые являлись пародией на определенные серьезные деяния властных лиц и священнослужителей. Он издевался над всевозможным официозом, жестоко злословил, нарушал светские и сакральные нормы поведения. «Как в духовной, так и в светской сферах злоязычный фигляр легко превращал самое святое и возвышенное в низменное. Под защитой дурацкого колпака смеховое слово и поведение пользовались признанными привилегиями. Независимо от того, был ли буффон блестящим острословом или невменяемым тупицей, карликом или отвратительным уродом, он сохранял право на собственное «двуединое» существование».

 

Упорству Владимира Жириновского могут позавидовать все российские политики — столько раз, сколько он, к президентскому креслу не стремился никто. Он выставляет свою кандидатуру на соискание высшего государственного поста уже в пятый раз, притом что до сих пор ни разу не набрал даже десятую часть голосов.
10 «вечных кандидатов» в президенты и их судьба

И если в средневековой Европе такое поведение шута регламентировалось карнавальной культурой, а значит всецело находилось в стихии смеха, то на Руси оно имело не только комическую, но и демоническую природу.

Как отмечали Ю. Лотман и Б. Успенский, «дьяволу (и всему дьявольскому миру) приписываются черты «святости наизнанку», принадлежности к вывороченному «левому миру». Поэтому мир этот кощунствен по самой своей сути, то есть несерьезен. Это мир хохочущий; не случайно черт именуется в России «шутом». Царство сатаны – место, где грешники стонут и скрежещут зубами, а дьяволы хохочут:

И кружит над ними с хохотом
Черный тигр-шестокрылат…
(Некрасов)…

В западноевропейском карнавале действует формула: «смешно – значит, не страшно», – поскольку смех выводит человека за пределы того серьезного средневекового мира, где он делается жертвой социальных и религиозных «страхов» (запретов). В русском смехе – от святочных и масленичных обрядов до «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя – «смешно и страшно». Игра не выводит за пределы мира как такового, а позволяет проникнуть в его заповеданные области, туда, где серьезное пребывание было бы равносильно гибели. Поэтому она всегда – игра, смешная и опасная одновременно». Поэтому, над скоморохом смеялись, но одновременно и боялись его.

 

В бесцветных глазах хама бурлила та знаменитая фраза, которая не дает спокойно жить ни одному невротику с амбициями: "Леонид Ильич Брежнев - это мелкий политический деятель в эпоху Аллы Пугачевой". Это убийственная фраза. Чтобы доказать противное, многие политики десятилетиями рвут глотки. Теперь выяснилось, что и Жириновский - именно из таких.
Четыре оскорбления и одни «похороны»

Публичное поведение и экспрессивная речь Жириновского вполне соответствуют мифопоэтическому образу шута. Скандальное поведение соответствует шутовскому «антиповедению», инвективная речь – площадной брани, имеющей амбивалентную сущность (она «ничтожит» адресата и смешит окружающих) и т.д. При этом статус Жириновского не должен никого смущать. Как подчеркивал В. П. Даркевич, и в средние века «случалось, что владетельные особы возводили придворных буффонов в ранг своих министров и советников».

Другое дело, что средневековый шут, осмеивая власть, мог позволить себе сказать о ней правду. Владимир Вольфович в экспрессивной форме говорит не правду о власти, а гротескную правду самой власти. Комически он говорит народу то, что могла бы сказать сама власть, но не может этого сделать в силу политической корректности и просто здравого смысла.

Так мифопоэтическое содержание изменяется историческими условиями.