Прощание с Ангелом
Прощание с Ангелом
![]()
![]()
Проклятые клещи. В этот раз Клайда мы не спасли. Честно говоря, уход моего Ангела переживаю пронзительно остро. Тебя нет, а любовь и преданность твоей собачьей души остается.
Если реинкарнация существует, то твоя, милая моему сердцу, собачья душа вернется на землю добрым, умным, преданным человеком.
Прощай, Ангел!
Прими мое посвящение:
Тот, кто утверждает,
что счастье нельзя купить,
никогда не покупал щенка.
С.Е. Леи
Я пишу эту главу в саду. Мой пес дремлет в тени, положив бело-черно-коричневую голову на широкие медвежьи лапы. Бернскому зенненхунду снится свобода. По натуре он бродяга. Все четыре ноги подрагивают. Видимо, бежит. Ага, а вот и враги! Остановился и рычит. Мир не без врагов, даже если речь идет о людях. Чем хуже собаки? Видимо, отстаивает свое право. Какое это право? На что? Наверное, на самку. О чем еще может думать пес в расцвете сил?
Из мужской солидарности, не мешаю ему, пока вновь ритмические подергивания лап не свидетельствуют, что душа развязала очередной узел собачьей кармы и торжествует свободу.
- Клайд!
Вскидывает голову. Как будто не спал. В глазах — доброжелательный вопрос:
- В чем дело?
Быстро понимает, что у меня нет конкретного дела, и мой интерес обусловлен какими-то психологическими исследованиями. Заваливается на спину и поднимает все четыре лапы вверх. В самом деле, лучшее применение интереса хозяина к своей персоне - это если он почешет псу живот.
- Морда ты нахальная! - корю собаку, скидываю тапок и погружаю ногу в густую черную шерсть. Блаженство пса так велико, что глаза закрываются, - В рабочее время дрыхнешь без задних лап. А кто тут охранником трудоустроен? А-а?
Клайду нет дела до формальной логики и синтаксиса, он ориентируется на интонацию. Верхнее чутье свидетельствует, что им довольны, его любят, им гордятся. Этого достаточно, чтобы блаженная и безмятежная радость заполнила без остатков собачью душу.
- А баню кто будет топить?
При слове «баня», Клайд настораживается.
- Вон, Валера уже за дровами пошел! На кого контроль возложен? А?
Клайд вскакивает и, напрямик, минуя дорожки, бежит за мажордомом. Бернкий зенненхунд чтит баню «по-черному». У него нет мобильного телефона, и он не участвует в сложной схеме радиопереговоров, когда одни очень занятые люди звонят другим не менее отягощенным делами людям и договариваются встретиться у хозяина на даче. Однако, пес совершенно точно знает, что, если Валера направился к сараю с дровами, значит, будут топить баню. А раз баню, значит, будут гости! Гости - это прекрасно. Они появляются во дворе с большими пакетами, весело и громко разговаривают. В этот момент следует их напугать. Увидев собаку, размером с небольшого медведя, бегущую навстречу, гости машут пакетами, забавно кричат и суетятся. Они еще не знают, что если в генах соединены два спасателя — «Ньюфаундленд» и «Сенбернар», то в сумме получается создание способное только любить.
- Укусить не может, но залижет насмерть! - предупреждаю я гостей.
В приподнятом настроении, весело помахивая хвостом, Клайд оббегает вверенную ему территорию. Гектар леса - много ли это для приличной собаки? Конечно, нет. В углу, возле рябинника, поселился крот: наглое самонадеянное животное. Клайд однажды почти было поймал его, вздумавшего высунуть морду из-под земли. Помешали хозяева. До крота оставалось лапой подать: какие-то еще полметра-метр, но сбежались домашние, стали кричать и ругаться. Говорили всякие обидные слова. «Кубометр» ! -кричал мажордом Валера. «Экскаватор хренов» - заключил хозяин и погрозил пальцем. Крот остался безнаказанным и творил зло: множил черные кучи земли на зеленой лужайке.
От стола мне видно, как Клайд остановился возле свежей кротовой норы. Собачьи чувства раздирают душу законопослушного пса. Об этом свидетельствует замерший хвост. Но слова «экскаватор» и «кубометр» еще свежи в памяти, и Клайд, обернувшись, смотрит на меня.
Подняв руку, грожу ему пальцем:
- Я т-тебе!
Хвост собаки начинает автоколебательные движения. Оказывается, заминка была случайной и никакого отношения к кроту не имела. Так просто остановился благородный пес.
Клайд продолжает маршрут. Вот — забор, отделяющий соседний участок. За ним живут две собаки: вообра-жуля и ферт - доберман, и убийца - стаффорд. Когда их выпускают прогуляться по территории, они нахально метят общий забор!
Клайд тщательно исследует метки, ему становятся известны мысли и тайные желания врагов. После чего он перечеркивает написанное крест-накрест, высоко подняв мохнатую лапу.
Далее путь собаки лежит к беседке. Здесь будет проходить главная часть программы. Сюда принесут сладко пахнущий сыр, пряные колбасы, пресную ветчину, после чего, прямо с костра - решетки с жареным мясом. Пес станет нести торжественную вахту, ожидая своего часа. Самое вкусное - хрящики и косточки с прекрасным мозгом - вынесут ему. Клайду трудно понять вкусы людей. Сколько чепухи бывает съедено ими, в то время как главное блюдо лежит нетронутым. Можете представить, у людей в почете -лук, петрушка, укроп и киндза! А взять помидоры? Опять же и вполне приличные блюда бывают просто безнадежно испорчены. Вот, скажите, если вам удалось раздобыть стерлядь, не испортить ее огнем, зачем нужно посыпать ее солью и перцем?
Медитативный настрой пса у беседки прерван появлением бродячих собак. Валера, неся охапку дров, роняет фразу: «Чужие собаки!» Это означает, что можно громко лаять и нестись к воротам, наводя страх на незваных гостей. Надо дать понять, кто тут хозяин!
Кстати, о хозяине. Удивительно непрактичный человек. О вкусах уже было сказано, и с ними все ясно. Но он и припасов не делает! За всю свою жизнь Клайд никогда не видел, чтобы хозяин зарыл хотя бы одну косточку! С другой стороны - у него холодильник. Будь такое устройство у собаки, и припасать ничего не надо. Открыл-взял, открыл-взял. Хозяин - главный в доме. Его встречают, когда он приезжает вечером. Утром - провожают на работу. Это именно он решает, когда топить баню и приглашать гостей. В любой момент хозяин может запросто открыть ворота и выйти на улицу.
Собаке делать этого нельзя. Было время, Клайд решал этот вопрос с помощью подкопов.
Но после истории с похищением Валера прикрыл возможность уйти в самоволку: закопал вдоль забора сетку.
Похитили Клайда строители из соседнего поселка. Когда среди беззаботной группы уличных собак, переливаясь выставочным экстерьером, бежит элитный Берн, много разных идей, может появиться, в голове.
Вечером Клайд не вернулся. Ждали допоздна. Не стали даже зарывать просторный подкоп под забором. Клайд не вернулся ни утром, ни к вечеру следующего дня. Всей семьей выходили на поиски, кричали, звали, вглядывались в тени.
Помог Бенджамин Франклин.
- Отдам за информацию о собаке,— обратился я к ребятне, — сто долларов за любую информацию.
Через день двое пацанов из соседнего поселка, постучались в двери и сообщили, что Клайд закрыт в бытовке строителей, в соседнем коттеджном поселке. Операцию спасения осуществлял Валера. Он приехал к огороженному участку, поздоровался, объяснил, что к чему и попытался договориться. Черноглазые, нехорошо блестящие строители бычились, делали вид, что плохо понимают по-русски. Когда Валера отринул дипломатический язык, строители взяли в руки лопаты с отполированными ручками и оттеснили мажордома за ворота.
Двое суток Валера провел в засаде, наблюдая за участком в бинокль. Стало ясно, что Клайда держат в небольшом кирпичном здании, служившим для строителей жильем.
Наконец наступил момент. На участке появился ржавый минивэн. Из него выбрался старший, в кожаной куртке. Он собрал бригаду, ругал, показывая то на носилки, то на фундамент, после чего усадил работяг в микроавтобус и увез. Площадка на время опустела. Медлить было нельзя. Взревев, «девятка» выехала из лесочка и помчалась к стройплощадке. Открутив проволоку на воротах, Валера подогнал машину к бытовке. Одно из окон было заложено свежей кирпичной кладкой. Вытащив припасенную кувалду, взломщик обрушил ее на кирпичи в оконном проеме. Стена дрожала от ударов, летела кирпичная крошка. Наконец, появилась брешь. В отверстии возникла засыпанная красной пылью морда Клайда. Голосистым воем он приветствовал своего спасителя.
- Ты, эта... морду убери, - попросил Валера, - а то, эта... кого я спасать буду?
Клайд просьбе не внял, поэтому работать пришлось аккуратнее. Удары кувалды приходились совсем рядом с мокрым черным носом, торчащим из пролома.
Господь был на стороне Валеры и Клайда. Строители не появились, пролом ширился, появилась возможность залезть в бытовку. Грязная комната содержала пяток кроватей, поставленных одна на другую, по тюремному образцу, стол, заваленный объедками, и газовую печь с баллоном. Клайд был привязан веревкой к водопроводной трубе, как раз под проломом. Засыпанный битым кирпичом, он сменил масть с черно-бело-коричневой на красную, похудел, не утратив, однако темперамента. Все попытки Валеры сосредоточиться на веревочных узлах, были бесполезны, Причитая, Клайд валился на спасителя. Увидя нож, лежащий на столе, мажордом перехватил веревку, и Клайд с болтающимся обрывком, ринулся к пролому. Бедный пес так обессилел в плену, что самостоятельно выбраться не смог. Плача, он просунул голову в проем и беспомощно переступал с лапы на лапу. Присев, Валера плечом поднял собаку и перевалил ее на улицу. Выпав из окна, Клайд бросился к открытой двери «девятки» и со стонами забрался на переднее сиденье. Сделать это с его габаритами было нелегко, и. усевшись в кресле, он уперся головой в стекло, а передними лапами в панель.
— Ты, эта... на заднее бы пересел,- предложил Валера, укладывая кувалду в багажник.
Но Клайд наотрез отказывался вылезать из машины. Так они и приехали домой. Оказавшись дома, зенненхунд сначала упал на траву. Широко раскинув лапы, он какое-то время лежал, приходя в себя. Потом вскочил и молча стал носиться по участку, временами падая и кувыркаясь. Придя в себя, подошел ко мне и положил голову на колени.
С Клайдом я осознал одну из величайших истин мироздания: исцеляющую силу любви и сопереживания. Приезжая после неудач, бед и разочарований домой, я обнаруживал грустную и больную собаку. Едва помахав мне приветственно хвостом, Клайд впадал в тяжелый транс, почти кому. Печально повесив голову, пес бродил за мной, тяжко вздыхая. Мы вместе с ним терпели неудачу на партийном съезде, увольнялись из министерства экономики и ссорились с министром сельского хозяйства. Когда дела налаживались, Клайд веселел, и его хвост демонстрировал барометрическую отзывчивость на мой социальный статус.
Преодолеть простоту представлений о синхронности собачей реакции на состояние собственной души и открыть глаза на истину, мне помог рассказ одного из сослуживцев: «Кудлатый и неказистый деревенский пес прибился к нам в загородной поездке. Он не отходил от шестилетнего сына ни на шаг. Возникло такое ощущение, что пес этот был с нами всегда. И всегда его хозяином и нежной любовью был наш сын. На ночь он не оставлял нас и спал возле палатки, дожидаясь утра. Купался, бегал, ловил летающее блюдце, радовался и лаял, отслеживая глазами малейшие желания и капризы сына.
Когда настало время уезжать, что было делать? Ну, не были мы готовы взять собаку в дом...».
Тут рассказчик со стыдом отвел глаза, осознавая факт малодушного предательства вселенской, бескорыстной собачей любви.
«Он бежал за машиной, покорно и безнадежно. Бежал изо всех сил, бежал, пока был виден. Мы заехали на дачу, с дачи направились в город. И дома, среди ночи, с ребенком случился приступ. В раннем детстве начавшаяся болезнь дала рецидив. Неделю мы с женой провели в реанимационной палате. Когда кризис миновал и ребенка выписали, мы все вместе отправились на дачу.
На крыльце закрытого дома лежал полумертвый деревенский пес. С него почти слезла шкура, бока, покрытые язвами, ввалились. В глазах его едва-едва светилась жизнь. Увидев нас, он поднялся навстречу, подошел к сыну, и ткнулся носом в его ладонь».
Дописывая эти строки, я вынужден перекинуть руку через голову Клайда. Пес выполнил задание: проверил, правильно ли Валера топит баню, и теперь нуждался в поощрении - подсовывал мокрый нос мне под локоть. Отложив авторучку, чешу собаку за ухом. Осталось дописать совсем немного:
«Отправляя человека на Землю, Господь сопроводил его отрядом различных ангелов. Но человек оказался существом строптивым, капризным и неуживчивым. Мало-помалу все ангелы по очереди, под разными предлогами, отпросились у Бога из командировки.
Рядом с человеком остался единственный, последний ангел: Собака».
Иван Стариков.
Комментарии
Никогда не думала о собаках, как о наших ангелах, а может быть и зря. Всё-таки очень много мы от них получаем.
Ты не можешь не слышать, хороший мой, ты теперь в вечности...
Мне всегда говорили, что слышимость самая лучшая
В час, когда от мерцающих звезд небо кажется клетчатым.
А еще говорили, что если просить о прощении,
То исполнится все, что желается. Сбудется, сладится...
Мы вчера вспоминали с твоим постаревшим ошейником,
Как слезились от боли глаза все еще шоколадные.
А тебе, интересно, теперь разрешаются шалости?
Я бы вечно хранила намордник, разодранный в клочья, но...
Но с ремонтом, прости, от твоих безобразий осталась лишь
В коридоре царапина на покосившейся полочке.
Ты простил меня, да же? За ту оплеуху случайную...
Вот бы снова в ладонях твой нос любопытный почувствовать.
Я тебе покупаю на рынке по-прежнему «Чаппи» и
Шоколадки в ведро не бросаю кусочек обкусанный.
Мой хороший, я знаю, тебе там светло и не холодно,
Только будь осторожней, мой милый, с кустами колючими.
И еще, ты приснись мне, пожалуйста, завтра... без повода.
Потому что я так по тебе невозможно соскучилась.
Mouse
Сразу вспоминается мой Бек и те счастливые мгновения, что мы провели вместе
И не ново нам было встречать его врозь.
Я тебе постелил мягкий лапник еловый
И земли бросил тёплую горсть.
И земли бросил тёплую горсть.
Как сбежать мне от дикой, негаснущей боли
И куда, если в круге мирском - пустота?
Боже, как я любил, возвращаясь с гастролей,
Встретить белый пропеллер хвоста.
Знает Бог лишь один, как мы весело жили,
Целовались и дрались в высокой траве.
Я мечтал, чтоб ты спел у меня на могиле,
А так вышло, я взвыл на твоей.