Сценарий новой революции

Вчера в Лаборатории социальных инноваций «Cloudwatcher» прошла лекция директора Института глобализации и социальных движений Бориса Кагарлицкого на тему: «СССР: что могло быть после советского проекта?»

Впрочем, о том, что могло быть после советского проекта, политолог так и не рассказал. Да и что ждет Россию в ближайшем будущем, после лекции тоже не стало понятно. В одном политолог уверен точно: революционная ситуация в стране назрела. Насчет этого он привел целую массу исторических аналогий. Начал еще с царской России: «Сейчас каждый считает, что царской Россией правили благородные люди, а потом пришло необразованное быдло, которое посжигало дворцы и выкинуло всех за границу. Есть даже такое модное выражение — „генофонд попортили“.

На самом деле, сообщил политолог, генофонд в царской России «попортила» как раз элита. К 1917 году она сама выродилась окончательно. «Хотя бы раз в 200 лет элиту надо вырезать, чтобы генофонд поправить», — довольно жестко озвучил политолог одну из известных теорий. Затем вырождение элит якобы происходило все быстрее и быстрее. Из лекции можно было почерпнуть мысль о том, что непосредственно сегодня вырождение элит происходит с рекордной скоростью.

Ну а значит, стоит ждать больших перемен. К счастью, будут они, скорее всего, бескровными. Голов в России не рубили даже в 1991 году. При этом, как свидетельствует исторический опыт, каждая следующая революция оказывалась «бескровней» предыдущей.

И чего же следует всем нам ждать от этих перемен? Такой вопрос витал в воздухе на протяжении всей лекции. Только хорошего, уверил лектор: «Рывок низов в верхние слои общества всегда приводил к цивилизационному прогрессу». Та же революция 1917-го привела к урбанизации, распространению образования: «Люди приезжали в города из деревень, жили в землянках, терпели лишения, ведь в деревнях им было лучше. Но зато дети этих людей стали врачами и космонавтами».

Немаленький цивилизационный рывок дали и сталинские годы. Затем прогресс постепенно угасал, и к 1991 году снова возникла неоднозначная ситуация. Власть захватила партийная номенклатура, и талантливые люди из низов уже не могли продвинуться наверх. «В сталинские годы верхушку просто убивали, а в 80-е уже не могли даже просто подвинуть. При Сталине талантливых ученых отправляли в тюрьму, а потом в тюрьме заставляли их делать ракеты. То есть, ученые занимались любимым делом. Да, без любви, без женщин, но в результате — научно-технический прогресс», — заметил лектор.

В позднесоветские времена талантливые люди уже мало кого интересовали — чтобы хоть как-то развлечься они воровали в своих НИИ проволоку и изготавливали из нее у себя на даче двухместную мышеловку. «Инновации процветали, но уже не на благо общества», — уверен Кагарлицкий.

В итоге конфликт «низов» и «верхов» достиг такой стадии, что альтернатива 1991-му году стала невозможна.

Итоги революции 91-го года политолог оценивает как плачевные: «Правящая номенклатурная элита быстро стала буржуазией, а народ не смог структурироваться и защитить свои интересы. Из-за этих событий мое средне-старшее поколение относится к событиям на Болотной настороженно — мол, будет все опять как в 1991 году. При этом все забывают, что история никогда не повторяется!»

По словам Кагарлицкого, в 1991 году народ был слишком доверчив: «Теперь у нас есть опыт 90-х. И обмануть нас не так просто, как было в конце 80-х, когда советские люди были уверены, что обманывать их никто не собирается. Определенная школа обществом уже пройдена. И из этого вывод — можно еще раз попробовать».

Правда, кто будет пробовать, не совсем понятно: в СССР существовала сплоченная партийная элита, желающая приватизировать госдачи, существовал рабочий класс и шахтеры, стучащие касками. Имелась не менее консолидированная интеллигенция: «Каждый бедный учитель из деревни искал журнал „Новый мир“ и читал его, ассоциируя себя с академиком Лихачевым. Совершенно не зная о том, что верхушка интеллигенции давно присосалась к номенклатурной элите, а мелкую интеллигенцию они просто „слили“, не сказав ей при этом, что ее сливают».

Сейчас буржуазия разобщена. Рабочий класс, как таковой, приказал долго жить. «Белые воротнички», в отличие от Европы, тоже сильно дифференцированы — чего стоит хотя бы колоссальное различие по регионам в оплате труда.
Вот и получается, что консолидироваться толком некому. Вокруг кого — тоже непонятно. По мнению Кагарлицкого, самый бестолковый лозунг Болотной — «За честные выборы!» «Зачем вам честные выборы? Кого вы хотите выбрать?» — не понимает политолог.

Так что же дальше? А дальше общество будет умнеть и набираться революционного опыта: «Если сравнивать протестные митинги в декабре и 6 мая, прогресс очевиден — люди уже знают, например, что когда наступает ОМОН, надо становиться в цепи и держаться за руки. Судя по всему, этот опыт был привезен из-за рубежа теми людьми, которые участвовали в европейских акциях протеста».

Зато организаторы протестных акций умом не отличаются: «Когда Удальцов велел всем напротив ОМОНа садиться на асфальт, люди быстро сообразили, что делать этого ни в коем случае нельзя. Если бы участники марша послушались Удальцова и в массовом порядке сели на асфальт, их бы просто передавили идущие сзади».

Акции протеста, по словам политолога, будут только нарастать. А дальше все пойдет по обычному революционному сценарию: разложившаяся правящая элита будет пытаться интегрировать во власть оппозицию. Та часть оппозиции, которая останется за бортом, активизирует борьбу. Одним словом, все это еще больше расшатает обстановку, и все в итоге будут недовольны. А в конце концов, через несколько лет, к власти придет новая политическая сила, пояснил лектор. Вот только что это будет за сила, никому не известно. И не факт, что она будет демократичной.