Я-педофил.

Я тот, кого готова ловить вся прогрессивная общественность, обеспокоенная …. много чем…

Я люблю детей. В жизни моей осталось мало святого-всего два понятия-договор и дети. Нельзя нарушать договор, ударив по рукам его надо выполнять, даже если он оказался тебе невыгоден. Нельзя обидеть и обмануть ребенка, который смотрит на тебя чистыми и доверчивыми глазами.

В нашем обществе мужчинам запретили любить детей. Если ты смотришь, как играет стайка детишек, просто смотришь и улыбаешься, радуясь за них, будь готов, что кто-то уже смотрит и на тебя тяжелым бычьим глазом, а какая-нибудь бдительная пенсионерка уже названивает «мальчикам по вызову».

Я не могу понять, почему нельзя бить детей и почему нельзя их гладить? Почему детей лишают прикосновений родителей? Ведь успокоить зашедшегося в истерическом плаче малыша так легко просто погладив его по голове. Ему же шлепок по заднице напомнит, укажет, что чего-то делать нельзя. Это ведь очень важно-язык жестов, язык прикосновений, одобрений и наказаний. Как вешки для идущего по болоту-сюда можно наступать, сюда нельзя! Почему наших детей пытаются лишить этого? Почему вешают ярлыки «удушающая любовь», «насилие над детьми»?

Почему за простое проявление собственных чувств у тебя могут «на законных основаниях» отнять твоего ребенка, твою кровиночку, которой ты менял памперсы, над которой трясся из-за небольшой простуды, которую качал ночи напролет, чтобы не плакала из-за того, что режутся зубки.

Откуда взялась эта сучья свора феминисток, оголтело вопящих, что это плохо, что это противозаконно?

Откуда столько подлейших законов, напрочь исключающих мужчину из процесса воспитания ребенка?

Я ненавижу ювенальную юстицию. Поскольку помимо вопиющего, узаконенного киднепинга эта структура совершает ещё одно подлое дело-внушает обществу, что к ребенку нельзя прикасаться. Ни родителям, ни учителям, ни тем более, посторонним дядям.

Я помню, что раньше мужик-фронтовик мог взять за ухо закурившего сорванца и отвести его к родителям. И родители говорили спасибо, а сорванца ожидал массаж седалищной мышцы суровым, но справедливым родительским ремнем.

Только никогда нельзя перегибать палку. Ты-взрослый! Ты большой и сильный, ты обязан быть добрым, снисходительным и уравновешенным, ты не можешь позволить себе злости к ребенку.

Когда я вижу остервеневшую мамашу, что лупит нещадно собственного ребенка, за то, что он помешал ей лакать пойло-коктейль из баночки и болтать с подругами, я понимаю, что женщину можно, а иногда и нужно ударить. Когда я узнаю, что родитель наподдал ребенку так, что что-то сломал, рассек, мне хочется проломить его тупую голову. Во мне ничего не дрогнет, если при мне будут рвать на куски насильника и мучителя детей.

Я-педофил! Я люблю детей и мне пронзительно жаль их, маленьких, неуверенными ножками вступающих на дорогу жизни. Мне, здоровому мужику, инстинктивно хочется защитить их, помочь им. И если ко мне в дом полезут чиновные лица с ювенальными бумажками и крысиными мордами я готов убивать их.

Возможно, это неправильно. Но это моё видение ситуации.