Болотная: первая кровь

 К чему пришло протестное движение за полгода своего существования

 «Марш миллионов» вопреки своему громкому названию собрал порядка нескольких десятков тысяч протестующих и тем не менее стал самой резонансной акцией за недолгую новейшую историю протестного движения. Десятки тысяч людей, собравшихся на Якиманке, стали свидетелями жестких столкновений между наиболее рьяными оппозиционными активистами и полицией. «РР» разбирался, что изменилось в протестном движении за эти месяцы.
 
 Кто виноват в том, что мирная демонстрация перетекла не в мирный же митинг, а в массовые столкновения с сотрудниками ОМОНа?

Из колонны в этот момент ситуация выглядела так: толпа на подходе к площади вдруг остановилась. Цепь ОМОНа перекрывала выход на Каменный мост. Как потом выяснилось, это был эпицентр событий. Все стояли. Почему стояли, никто не понимал. Говорили: часть Болотной площади перекрыта, людей не пускают. Действительно, на этот раз, в отличие от предыдущих акций, полиция зачем-то перекрыла проход к скверу, а это примерно половина площади. А затем омоновцы ни с того ни с сего оставили совсем уж узкий коридор для движения с Якиманки на площадь. Но пройти все-таки было можно, и демонстрация туда бы и направилась, если бы лидеры шествия не остановили движение сами.

В толпе зачитывали твиттер оппозиционера Алексея Навального, призывавшего всех сесть на асфальт и сидеть, пока не откроют Болотную. Люди садились. Потом это сидение объявят провокацией. Но все-таки казалось, ситуация должна разрешиться. По толпе прошло сообщение: «Граждане, Болотная открыта, идем туда!» Вроде бы все нормально, все встали. И тут вдруг началась давка, кто-то упал на асфальт, кто-то уже прорывал цепь ОМОНа на Каменном мосту в направлении Кремля…

Еще в начале демонстрации стало известно, что часть организаторов, в том числе Сергей Удальцов, призывали к несанкционированной акции на Манежной площади. Но это никого не удивило: протестующие привыкли к тому, что Удальцов после каждого митинга попадает в ОВД. Уже после столкновений с ОМОНом часть симпатизирующих протестам граждан вроде Ксении Собчак стала прямо обвинять организаторов в том, что они с самого начала планировали «прорыв». А глава российского филиала Transparency International Елена Панфилова так описала в своем блоге впечатление от момента перехода мирного протеста в силовой: «На повороте стало видно, что организованные колонны остановились посредине моста и не сворачивают. Их обтекали справа и слева “неорганизованные”, а они стояли. В этот момент стало ясно, что у стоящих людей есть план: продемонстрировать силу протестного движения».

Последующие несколько часов были какими-то омерзительно невнятными. Все это время происходило то, что кто-то из митингующих не без черного юмора назвал «демократическим регби». Особо рьяные оппозиционеры — видимо, из «организованных колонн» — то и дело бросались на омоновцев, периодически кидая в них подручными предметами, включая куски асфальта и зажженные файеры, на что получали симметричный ответ в виде ударов дубинками куда придется. Ответные вылазки ОМОНа площадь приветствовала криками: «Позор!» и «Фашисты!» Скандируя «Майдан!», активисты установили на площади несколько палаток, которые были тут же демонтированы полицией.

Между тем разрешенное время акции давно вышло, но полиция никакой особой активности по этому поводу не проявляла и лишь минут через сорок начала разделять толпу. Тем, кто оказался дальше от эпицентра столкновений, повезло: их просто выпроводили с площади. Остальные же оказались со всех сторон зажаты полицией, не имея возможности уйти. Тут уж правоохранители порезвились вовсю: людей даже не вырывали из толпы, а просто били, причем всех подряд, даже тех, кто и не думал участвовать в «сражении»: каких-то старушек, иностранных студентов, пришедших полюбоваться русской экзотикой…

После того как площадь была зачищена, акция стихийно продолжилась на Большой Ордынке, где собрались остатки протестующих. Итогом дня стали более 400 задержанных демонстрантов, порядка тридцати раненых сотрудников полиции и все более очевидная поляризация, причем как власти и оппозиции, так и внутри самого протестующего сообщества. Главный вопрос: что привело к такому печальному промежуточному итогу?
 

Цветной синдром

Хотя первый протестный митинг состоялся на Чистых прудах буквально на следующий день после декабрьских думских выборов, точкой отсчета и символом российского протестного движения стали две следующие акции — на Болотной площади и проспекте Сахарова.

Главным лозунгом первых недель протеста стало слово «перевыборы», главными врагами — «Единая Россия» и председатель ЦИК Владимир Чуров. Не обходилось, конечно, и без «России без Путина», но некоторые из участников митинга демонстративно игнорировали этот слоган, показывая тем самым, что борются не против тогдашнего премьера, а исключительно за соблюдение законов.

На «Марше миллионов», если бы не состоявшееся буквально накануне вручение Чурову ордена Александра Невского, председателя ЦИК вовсе бы не вспомнили, «Единую Россию» забыли совсем. «Перевыборы» вяло покричали, но главным окончательно стал лозунг «Россия без Путина!», что является прямой калькой лозунгов «цветных» революций в странах третьего мира, но не протестов в развитых странах, которым не свойственна фиксация на конкретном лидере государства.

Новый старый президент теперь безраздельно властвует в хит-параде зол России по версии Болотной. И хотя справоросс Геннадий Гудков, который стоял у истоков протестного движения, объяснял корреспонденту «РР», что столь пристальное внимание к фигуре Путина лично вредит протесту, а бороться нужно против «власти вообще», к абстракциям высокого уровня протестующие явно не готовы. К тому же абстракция «кровавого режима» и «преступной власти» вообще — из того же манипулятивного революционного лексикона.

Создалось впечатление, что креативному классу стало не до креатива, не говоря уже о более глубоком обсуждении политических целей. Если на первых акциях участники в духе студенческого КВН всячески изощрялись в выдумывании лозунгов посмешнее, то на нынешней Болотной от былого веселья остались только прямые, в лоб, речевки «Путин — вор» да плакаты вроде «Смерть лубянским оккупантам (моральную)».

К этому, впрочем, прибавилось кое-что из новой повестки: «Кирилл, отдай часы!» и коллективное распевание «Богородица, от Путина освободи!», что только зафиксировало победу радикалов и «традиционной» оппозиции на площади.

Очевидно, что все это звенья одной цепи нарастания общего напряжения. Понятно, что большинство протестующих вовсе не собирались драться с омоновцами, брать Кремль или устраивать палаточный городок в центре Москвы, но в то же время ясно, что настроение на нынешней Болотной было совсем не то, что на первой. Место веселого креатива заняла озлобленность.
 

Злости больше

 — Да я думала, вообще никто не придет. Вот и решила, так сказать, если не я, то кто? А тут, оказывается, ого-го сколько! — такие реплики участников марша, восторженно озиравшихся по сторонам, можно было услышать на всем протяжении Якиманки. В итоге, по разным оценкам, пришло, вероятно, не менее 50 тысяч, что на фоне нескольких тысяч сторонников Народного фронта, посетивших «культурно-массовое мероприятие» на Поклонной горе, выглядело впечатляюще.

Очевидно, масла в огонь подлили и действия региональных российских властей то ли от собственного большого ума, то ли по указке сверху: многие участники марша признавались, что пришли на Якиманку, узнав, что в Москву не пускают автобусы с оппозиционерами из регионов.

В итоге совместными усилиями оппозиционных активистов и сотрудников полиции веселая майская демонстрация-прогулка с просмотром московских достопримечательностей превратилась в массовые беспорядки. Тут-то и выяснилось, что многие вполне мирные, успешные и, так сказать, «социально встроенные» участники митингов не то чтобы сами готовы участвовать в беспорядках, но к действиям радикалов относятся с явным сочувствием. Своеобразной кульминацией креатива, перешедшего в погром, стало нападение на машину телекомпании НТВ, начавшееся с вполне невинного подсовывания под ее стекла денежных купюр — как символа ее продажности.

Елена Панфилова сетовала на то, что основная масса демонстрантов оказалась в заложниках у кучки «политактивистов», пришедших не на мирный митинг, а на «войну» с ОМОНом. Это так, но трудно игнорировать тот факт, что и обычные мирные граждане вовсе не собирались покидать площадь, даже когда стало очевидно, что начались беспорядки.

Несколько месяцев назад возможность столкновений с полицией не пугала разве что «старых большевиков», прошедших школу Триумфальной. Теперь мысль о них стала привычной для значительного числа митингующих. Многим по-прежнему не по душе провокации насилия, но протестный инстинкт уже перевешивает.

— Всех не пересажаете, уроды, — заявил, садясь в белый мерседес, мужчина лет сорока в дорогом костюме, с элегантной щетиной и кейсом в руках, только что пререкавшийся с омоновцами на тему, кто здесь власть.
 

Полиция жестче

ОМОН, привыкший растаскивать максимум по паре сотен человек на акциях «Стратегии-31», был, скорее всего, «перегрет» возможностью прорыва оцепления, и эта нервозность, возможно, усугубила ситуацию. Пробка на подходе к Болотной, вероятно, была связана с этими опасениями, а прорыв оцепления сразу включил жесткий сценарий противостояния.

Ничего подобного не было ни на первой Болотной, ни на проспекте Сахарова, где сотрудники полиции стояли на максимально почтительном расстоянии от митингующих, создавая впечатление, что те предоставлены сами себе.

— Да мы вас, идиотов, от давки спасли, а вы еще орете мне! — кричал один из омоновцев, отталкивая мужчину профессорского вида, пытавшегося выйти из перехода метро «Третьяковская», куда оттеснили митингующих. — Про Ходынку слышал?!

— Я доктор исторических наук, да как вы…

— Вот и иди учи историю!

На следующий день, кстати, полиция действовала быстрее и организованнее. В момент, когда в Кремле проходила инаугурация Владимира Путина, противники президента решили пройти на Манежную площадь, но около ста человек были сразу арестованы, и как таковой акции протеста не получилось. Впрочем, и людей на нее пришло гораздо меньше, что облегчило работу полиции.
 

Из граждан в оппозицию

Первые митинги проходили под знаком доходивших до состояния склоки споров о том, кому выступать на митинговой сцене. Навальный, Собчак, Акунин, Кудрин, Немцов, Прохоров, Тор, Удальцов, Чирикова — 6 мая на Якиманке и Болотной не оказалось доброй половины из них. Не было сцены — не стало и разговоров о том, что между стоящими на и перед ней пропасть.

Сейчас протест разогрет и организован так, чтобы не зависеть от дееспособности конкретных лидеров. На Чистых прудах 5 декабря беспорядки, очевидно, инициировал Илья Яшин, призвавший людей идти «на ЦИК». По крайней мере провокация была завязана на небольшое количество лидеров. На следующий день после президентских выборов, когда ОМОН забрал из фонтана на Пушкинской площади всех вождей оппозиции, остатки протестующих разошлись буквально за час. На этот раз между задержанием Удальцова, Навального, Немцова и уходом последних протестантов прошло часа два-три, не меньше. Причем медленное движение в сторону от площади шло практически под лозунгом «Не отдадим ни пяди родной земли!». Отдали в итоге всю — оставив ощущение, что в случае необходимости могут сопротивляться и без лидеров, а значит, вероятно, появятся и новые «горячие головы».

Характерно, кстати, что на нынешнем митинге почти не было заметно националистов, которые были одной из главных колонн на всех предыдущих оппозиционных мероприятиях. Это еще одно свидетельство того, что политические дефиниции все больше растворяются в общем антипутинском настрое, который становится все менее конструктивным. А это означает, что, несмотря на все попытки, диалог между умеренной частью протестующих и властями так и не установился. При этом протестное движение, даже теряя часть сторонников из-за упрощения лозунгов, остается массовым, но уже не совсем гражданским, а именно оппозиционным.