Ложный выбор между папой и мамой

«Ты кого больше любишь: маму или папу?» – меня просто трясет от этого традиционного вопроса. «И маму, и папу», – должен ответить приличный ребенок, и взрослые начнут улыбаться и гладить по голове. 

«Чья девочка такая хорошая?» – сюсюкаю я с маленькой дочерью, которая пока может только улыбаться и пускать слюни. «Мамина девочка, мамина, никому не отдам», – твержу я ей, как мантру. Это сильнее меня. Это – на животном уровне. У меня никто детей не отбирает и не собирается. Но я физически не могу смотреть эти новости: муж отсудил детей у жены, 10-летний мальчик сказал, что хочет жить с папой... 

Когда-то давно у моей мамы был друг – дядя Женя. А у дяди Жени был сын Володька, в которого я была влюблена в восьмом классе. Дети живут в предлагаемых обстоятельствах, не вникая. Володька жил с папой. Без мамы. 

Я бежала из школы и лихорадочно придумывала предлог, чтобы заскочить в Володьке. Придумала: попросить Достоевского, которого у нас не было. Я позвонила в дверь – никто не открывал, хотя я видела свет в окне на кухне и слышала шум в квартире. Я решила, что у Володьки – девушка, и чуть не умерла от ревности. Володька открыл. 

– Тебе чего? – спросил он, не впуская меня. 

– Книжку, – промямлила я, заглядывая на кухню. 

Там сидела девушка: очень худенькая, маленькая и очень красивая. 

– Я тебе позвоню, – сказал Володька и захлопнул дверь. 

Когда он позвонил, я уже три часа как рыдала и писала прощальное письмо. 

– Это была моя мама, – сказал Володька. 

– Как мама? – ахнула я, – она жива? 

Я тогда думала, что матери не может быть только по одной причине – смерть, и была уверена, что дядя Женя не женится только потому, что очень любил свою жену. Я тогда бросила трубку, потому что опять начала рыдать. 

Володька показывал фотографии и рассказывал. Его родители развелись. На суде его спросили, с  кем он хочет жить: с папой или с мамой? У папы – у него была своя комната, а точнее, свободная квартира (отец пропадал на работе), только что купленный синтезатор, школа, друзья, школьный ансамбль. У мамы, которая должна была уехать в новый район на самой окраине, его ждала новая школа, раскладушка в проходной комнате, новый мамин муж и сводный брат, который должен был скоро родиться. Володька четко и уверенно сказал, что хочет остаться с папой, и тут же посмотрел на маму. Мама не заплакала, не нахмурилась. Она ему улыбнулась и кивнула. А потом открыла рот и повалилась со скамейки на пол. Народ забегал – за водой, нашатырем и «скорой». Володьку увели. 

– Я ведь правильно сказал. Правильно, – говорил он, не то убеждая, не то спрашивая. 

– Ты от нее отказался?

– ахнула я. 

– Это она от меня отказалась, – закричал он, – это ей зачем-то понадобился другой ребенок! Вот пусть с ним и живет! А мне и так хорошо. 

Уже позже он показал мне свадебную фотографию своих родителей: невеста расписывалась в книге записей под взглядами жениха и свидетелей. 

– Смотри, – сказал Володька, и погладил фото, – мама закусила нижнюю губу. Она всегда так делала, когда волновалась. Ты тоже так делаешь. Поэтому я в тебя влюбился. 

В тот вечер я разлюбила Володьку раз и навсегда. Но мы продолжали видеться и следить за судьбой друг друга. 

Дядя Женя постепенно спивался. Перед этим он влюбился и женился на обычной продавщице из местного овощного – Анжеле. Анжела отмыла, отдраила их квартиру, привела в порядок дачу, засадила огород, гладила, стирала, готовила, пекла… Володька ей хамил в глаза. Дядя Женя молчал. Анжела плакала. Они развелись, и после этого дядя Женя запил. Володька сначала разменял квартиру, отселив старого отца куда-то в отдаленный район, привез нотариуса и заставил отца оставить завещание на дачу. Потом он женился. 

 Жена хотела подружиться с мамой Володьки. Она уже знала всю историю и смотрела на нее, выпучив глаза. 

– И вы его простили? – спросила она. 

– Он мой сыночек, я его люблю больше жизни, – ответила мама, – он был таким маленьким… не понимал ничего. Я смотрела на него в зале суда: брюки болтаются, наверное, ремень забыл одеть. Пиджак висит, как на вешалке. Похудел. Круги под глазами. У меня сердце обрывалось. 

– А я бы не смогла простить. 

– Родишь, станешь мамой, поймешь. Жаль только, что он брата не любит. Сводный, я понимаю, но брат, родная кровь. А маленький его ждет, тянется, плачет, спрашивает все время. 

– Если ты мне изменишь или захочешь развестись, сына я тебе не отдам, – сказал Володька жене чуть ли не на пороге роддома. 

– Я тебе горло перегрызу, – тихо и просто сказала она. 

На свадебных фотографиях Володькина жена стоит, закусив нижнюю губу. Наверное, он ее за это и полюбил. За то, что хотя бы в этом жесте она напоминала ему о маме. 

Сейчас Володьке под сорок. Отец умер. Хоронили его бывшая жена, ее муж и сводный Володькин брат. Сам Володька был в командировке. Он развелся с женой и не отсудил у нее сына. Сын любит и папу, и маму. Только, чтобы не тревожить маму, он звонит папе на перемене из школы. Папа отвечает короткими общими фразами и не всегда приходит по воскресеньям. А когда приходит по воскресеньям и спрашивает, как у него дела, мальчик говорит, что хорошо. И, чтобы сделать приятное уже папе, говорит, что мама заставляет его заниматься английским и музыкой. 

Володька живет один. В праздники, когда напьется, он звонит сводному брату и спрашивает, как у того дела.