Георгиевская Лента АКЦИЯ
Сегодня Иван Петрович Пиритов проснулся рано, да и какой сон тело всю ночь ныло, как будто его кто-то резал большой пилой. Особенно болели ноги, там еще сидели осколки от немецкой мины. В 42 не все вытащили в санбате, зажило и в бой, а потом не когда было, хозяйство, все ведь заново пришлось, дети родились, дети… и вспоминать не хочется. День сегодня был особенный – пенсия, точнее то, что от нее останется, удерживают в богадельне за харчи и прочие удовольствия в виде здоровенного телевизора в холе на стене. Старухи шепчутся, что телик подарил губернатор, а директор просто вынимает под него деньги, да Бог ему судья. Главное сегодня можно наконец получить денежку и купить себе настоящего не разбавленного молока и пряников. Конечно не в ларьке при доме престарелых, там продают, что то очень старое и не вкусное, а пряники так просто камень. Рядом в поселке есть магазинчик, и торгует в нем молоденькая девчонка приветливая и улыбчивая. Не обманет ветерана, подумал Петрович.
На стоящей рядом койке заскрипев провисшими пружинами, приподнялся проснувшийся сосед. Дед был совсем старым, и почти не двигался сам, говорить с ним было сложно, но Иван Петрович и не хотел разговаривать. Сосед, шамкая беззубым ртом, опустил бледную опутанную крупными синими венами руку под койку, пытаясь нашарить стоящую под кроватью утку.
Сейчас перевернет, подумал Иван Петрович и точно, утка от неловкого движения опрокинулась и ее двухдневное содержимое выплеснулась на ободранный деревянный пол распространяя удушливое зловоние. Петрович поднялся, держась за спинку койки, и вышел в коридор.
В коридоре было влажно , молодая деваха санитарка Люся таскала мокрую тряпку, надетую на швабру стараясь равномерно размазывать грязь по коричневому кафельному полу.
Люсенька, просительно сказал Иван Петрович, может ты у нас, вымоешь?
Опять этот хер с бугра обоссался? Как вы меня достали козлы старые, запричитала Люся.
Видишь полы мою. Вы хотите, что бы я вам за три тысячи жопы подтирала?
Вот ты Пиритов старик крепкий, Люся подошла к Петровичу и схватила его своей пухлой лапкой за локоть, да и герой к тому же, ты бы мне хоть один свой орденок завещал, а я бы тебя отблагодарила. А вообще чего ты тут ошиваешься у тебя же дети есть? Дети ,дети лучше об этом не думать, слезы душат, Петрович вздохнул и жалобно посмотрел на Люсю
Дверь коридора распахнулась под напором сквозняка, отчетливо потянуло тошнотворным запахом кухни. Смеси горелого масла гнилых овощей и еще чего-то не уловимо мерзкого всегда исходящего от старых давно не мытых помещений.
Ладно, Люся вернулась к ведру, уберу я, только коридор домою, а ты на завтрак топай, а то бабульки всю кашу сожрут. Сегодня пшенка с маргарином.
В столовой тихо постукивали ложки и поскрипывали голоса проснувшихся стариков, контингент во всю обсуждал предстоящую выдачу пенсии, этот день всегда был праздником, не смотря на то, что большинство обитателей дома уже потратили почти все, занимая у персонала. Отдавать приходилось с процентами, но крохи иногда оставались.
Деньги выдавал заместитель директора, маленький лысый человек неопределенного возраста, молчаливый и хамоватый, но сегодня он был богом, и его ждали как бога.
Петровичу не хотелось есть, не лезла эта каша в глотку. Ничего, вот получу и в магазин, размечтался старик. Он уже ощущал в одной руке прохладный граненый стакан, наполненный восхитительной белой жидкостью, а в другой ароматный мягкий пряник покрытый глянцевой сахарной пудрой.
В столовой раздался негромкий общий всхлип и в дверях появился он, долгожданный с пухлым портфелем в руке.
Зам присел за свободный столик, который сразу же обступили старухи, выложил из портфеля ведомости и зажав его между ног начал выкликать фамилии.
Фамилии, возгласы не довольные и радостные пролетали мимо ушей Петровича, он налил себе жидкого чая из мятого алюминиевого чайника в треснувшую не отмытую от застарелого жира чашку и присел у входной двери на стул в ожидании главного.
Пиритов иди, стоящая рядом старуха ткнула Петровича в плечо расплескав чай, оглох старый, не задерживай. Петрович как был с чаем в руке подошел к столу выдачи, в строке с его фамилией стояла сумма пятьсот два рубля и целая пятисотка уже лежала по верх.
Давай дед расписывайся. Зам протянул обкусанную ученическую ручку. Что ж мало так? Осторожно спросил Петрович, в прошлый раз восемь сотен было. Жрете вы много лениво ответил зам и, хохотнув, добавил: одной ногой в могиле, а туда же жрут и жрут.
Петрович поставил на стол чашку с чаем и взглянув в глаза заму вдруг ощутил в руках рукоятку своего верного парабеллума добытого в конце 42 во время рейда по фашистским окопам в поисках жирного языка, ощущение было таким сильным, что старик невольно спрятал руку за спину. Не тушуйся, подписывай, скоро и этого не будет, устала вас родина кормить дармоедов. Бабки стоящие сзади заверещали в голос, и Петрович, поставил закорючку, и зажав в кулаке купюру отвалился в сторону.
От переживаний ноги заболели еще сильнее во рту появился металлический привкус, а в груди что-то запекло. Теперь бы до магазина с остановками и назад.
День уже разошелся не на шутку, солнышко хорошо поднялось, освещая двор богадельни с редкими лавочками и покрашенными известкой деревцами, входные ворота были открыты, да и не закрывались они никогда чего красть у нищих. Петрович присел на лавочку у ворот, вытянул ноги и глубоко вздохнул. Боль стала медленно уходить, а ведь выстрелил бы, ей Бо выстрелил. Ведь хуже фашиста гад, и куда только начальство смотрит? Как можно таких, назначать на должности?
Из парадных дверей вышла санитарка Люся с ведром в руке, ведро то пустое, слышишь Пиритов не ходи ни куда, а еще лучше сначала завещание напиши.
Да написал я уже Люся, сыновьям написал давно и ордена мои у них на хранении, так что я для тебя не интересен. Петрович пошутила я, еще как интересен, ты же пенсию получил, ой опять пошутила, иди лучше за своими пряниками я все убрала и постель деду заменила ну и вонь у вас.
Дорога была открыта, осталось пройти метров триста, магазин вот он в конце улицы на автобусной остановке, вперед разведчик, вперед. Петрович поднялся с лавочки и ловя равновесие вышел за ворота. Улица была пуста, не рано ли, магазин то еще закрыт, может быть, ну ничего пока добреду, он и откроется. Метров через двадцать на встречу Петровичу стали попадаться люди, люди шатались, как и Петрович направлялись прямо в дом престарелых. Уже нажрались с утра, а на пенсионеров вроде не похожи, чего им там надо подумал старик. По мере приближения очертания магазина и остановки становились все яснее и когда Петрович наконец сблизился с целью своего путешествия у дверей магазина он увидел двух стоящих мужчин. В груди екнуло, эти люди показались старику удивительно знакомыми, один из мужчин повернулся к Петровичу, показав одутловатое лицо, и заплетающимся голосом сказал: Васька, глянь, а вот и наш папаня, сам пришел, теперь не нужно в богадельню переться. Вася! Вадька! Сынки! Приехали!? Проведать?
Второй мужчина подошел ближе. К тебе батя, к тебе, привет от всего общества и вообще повидаться. Нам бы поправится надо, а мы слышали, ты пенсию получил, давай батяня раскошеливайся. Сынки я же вас два года не видел! Можешь вообще больше не увидеть, если поправится, не дашь, сыновья нависли над отцом, протягивая руки к лацканам старого пиджачка. Старик инстинктивно поднял руки защищаясь от нападавших, в груди опять заломило, в глазах появилась пелена и Петрович охнув, осел на заплеванный асфальт.
Дверь магазина открылась: Сволочи! Вы что делаете, я сейчас милицию вызову! Испуганное лицо молоденькой продавщицы показались в проеме.
Старший из мужчин склонившийся над отцом залезая в карманы, рявкнул: заткнись сучка, батя это наш, видишь плохо ему, лекарство достаем! Пятисотка мелькнула в пальцах и сын, отпустив отца, повернулся к двери магазина. Иди за прилавок дура, нам водки надо, папаня совсем плохой, не дай бог помрет, а помянуть не чем. Оба мужчины ввалились в магазин, Петрович попытался приподняться, но рука соскользнула и он завалился на бок, уткнувшись лицом в пыльный асфальт. Пальцы несколько раз поскребли пыль и Петрович, вздохнув, затих. На остановке собирались люди, но ни кто не обращал внимания на лежавшего в пыли старика. Подумаешь, валяется пьянь!

Комментарии
звери. и все вроде понимают, все вроде помнят и чтят. а никто ничего не делает. а они, эти старики, рады до ужаса, даже когда им улыбнется девочка вроде меня, подарит цветок и скажет спасибо. даже если раз в году.
я и сама радуюсь
У меня тётя всю войну прослужила фельдшером. Бывало таскла и раненых с поля боя. Под конец жизни еле передвигалась. Года три назад в Москве на ступеньках сберкассы молодые люди избили её и отобрали только что полученную пенсию. Били уже лежачую.