Под рентгеном классиков

berins

Порою открыв книгу из числа любимых для чтения в свое удовольствие можно в знакомом текте обнаружить массу удивительных вещей, заставляющий всерьез задуматься и провести замысловатые параллели.На этот раз раз порадовал И.Ильф и Е.Петров, вырастившие "Золотого теленка" на радость читателям, продолжателям дела Остапа Бендера и прочим турецкоподданым.Как говориться:ни дать, ни взять.
       Эпизод №1.
"– Пожалуйте ко мне.

– А может быть, я вас все-таки отвлек? – спросил Остап, очутившись в первой комнате Лоханкина. – Нет? Ну, хорошо. Так это у вас «Сд. пр. ком. в. уд. в. н. м. од. ин. хол.»? А она на самом деле «пр.» и имеет «в.уд.»?

– Совершенно верно, – оживился Васисуалий, – прекрасная комната, все удобства. И недорого возьму. Пятьдесят рублей в месяц.

– Торговаться я не стану, – вежливо сказал Остап, – но вот соседи... Как они?

– Прекрасные люди, – ответил Васисуалий, – и вообще все удобства. И цена дешевая.

– Но ведь они, кажется, ввели в этой квартире телесные наказания?

– Ах, – сказал Лоханкин проникновенно, – ведь в конце концов кто знает! Может быть, так надо! Может быть, именно в этом великая сермяжная правда!

– Сермяжная? – задумчиво повторил Бендер. – Она же посконная, домотканая и кондовая? Так, так. В общем, скажите, из какого класса гимназии вас вытурили за неуспешность? Из шестого?

– Из пятого, – ответил Лоханкин.

– Золотой класс! Значит, до физики Краевича вы не дошли? И с тех пор вели исключительно интеллектуальный образ жизни?"
 Сколько юмора в этом вопросе и какой по-настоящему глубокий, связанный с обладанием известной долей самокритики,самооценки, мировосприятия и понимания своего действительного положения в этой системе координат должен быть ответ человека, которому он был адресован. И речь сейчас совсем не о Лоханкине, а о массе кричащих, бьющих себя в грудь, выставляющих свою позицию. как единственно верную и не требующую фундамента в виде народной поддержки  представителей оппозиции, гордо именующих себя интеллегентами. 

Эпизод №2.

Возвратившись в номер, Остап увидел, что молочные братья уже сидят друг против друга на полу и, устало отпихиваясь ладонями, бормочут: «А ты кто такой?»

– Не поделились? – спросил Остап, задергивая портьеру.

Паниковский и Балаганов быстро вскочили на ноги и принялись рассказывать. Каждый из них приписывал весь успех себе и чернил действия другого. Обидные для себя подробности они, не сговариваясь, опускали, приводя взамен их большое количество деталей, рисующих в выгодном свете их молодечество и расторопность.

– Ну, довольно, – молвил Остап, – не стучите лысиной по паркету. Картина битвы мне ясна. Так вы говорите, с ним была девушка? Это хорошо. Итак, маленький служащий запросто носит в кармане...

вы, кажется, уже посчитали? Сколько там? Ого! Десять тысяч! Жалование господина Корейко за двадцать лет беспорочной службы. Зрелище для богов, как пишут наиболее умные передовики. Но не помешал ли я вам? Вы что-то делали тут на полу? Вы делили деньги? Продолжайте, продолжайте, я посмотрю.

– Я хотел честно, – сказал Балаганов, собирая деньги с кровати, – по справедливости. Всем поровну, по две с половиной тысячи.

И, разложив деньги на четыре одинаковые кучки, он скромно отошел в сторону, сказавши:

– Вам, мне, ему и Козлевичу.

– Очень хорошо, – заметил Остап. – А теперь пусть разделит Паниковский, у него, как видно, имеется особое мнение.

Оставшийся при особом мнении Паниковский принялся за дело с большим азартом. Наклонившись над кроватью, он шевелил толстыми губами, слюнил пальцы и без конца переносил бумажки с места на место, будто раскладывал Большой Королевский пасьянс. После всех ухищрений на одеяле образовались три стопки: одна – большая, из чистых новеньких бумажек, вторая – такая же, но из бумажек погрязнее, и третья – маленькая и совсем грязная.

– Нам с вами по четыре тысячи, – сказал он Бендеру, – а Балаганову две. Он и на две не наработал.

– А Козлевичу? – спросил Балаганов, в гневе закрывая глаза.

– За что же Козлевичу? – завизжал Паниковский. – Это грабеж! Кто такой Козлевич, чтобы с ним делиться! Я не знаю никакого Козлевича!

– Все? – спросил великий комбинатор.

– Все, – ответил Паниковский, не отводя глаз от пачки с чистыми бумажками. – Какой может быть в этот момент Козлевич?

– А теперь буду делить я, – по-хозяйски сказал Остап.

Он не спеша соединил кучки воедино, сложил деньги в железную коробочку, а коробочку засунул в карман белых джентльменских брюк.

– Все эти деньги, – заключил он, – будут сейчас же возвращены потерпевшему гражданину Корейко. Вам нравится такой способ дележки?

По поводу особого мнения, мне вспомнилась передача на радио "Эхо Москвы", которая так и называется-"Особое мнение".Гости там тоже под стать названию-все особые, абсолютное большинство, если не сказать все, представители оппозиции, поучающие и недовольные властью, либо лица, находящиеся в обойме, но с явными либеральными взглядами. Более того, складывается ощущение, что и постоянные слушатели программы особые, - именно те кому интересно мнение особых персон,  особо приглашенных на передачу, вследствие соответствия особым нормам и ценностям, декларируемых данным радио. 

А вот насчет "дележки" все запутанней. Возникает вопрос:"Готовы ли представители оппозиции бороться за справедливость и счастливое будующее России, если ни один из них и их потомков  не станет у руля, но поставленные высокие цели осуществятся со 100% гарантией?" Вопрос сложный, но, полагаю, честный ответ на него  является лакмусовой бумажкой искренности и верности декларируемым идеалам. Именно так, "особый" ответ недостоин такого вопроса..