Сад моего детства.

На модерации Отложенный

Наш сосед, Андрей Максович, был немецким военнопленным. До войны, у себя в Германии, он работал садовником у какого то богатого бюргера. И будучи уже в плену, у нас в Нижнем Тагиле, его знания пригодились. В начале пятидесятых годов ему поручили разбить фруктовый сад, на берегу реки Тагил, что он великолепно и претворил в жизнь.Я увидел его творение уже в готовом виде.

Ровные, как по ниточке посаженные, ряды яблонь,груш, слив, я помню очень хорошо. С тех пор я очень люблю два периода в жизни любого сада, это: цветение и время, когда урожай почти весь собран, и на деревьях остаются нетронутые плоды, коим  достаётся всё лучшее от родительских ветвей, и от  теплого солнышка августа. Моя бабушка  Поля, сторожила этот сад. Я помню, как вместе с ней обходил периметр всего этого чуда, сотворенного руками моей матери Валентины Васильевны и многих других женщин,ухаживавших  этот сад, под наблюдением  садовника-немца.

Его очень уважали, не смотря на то, что он воевал против мужей и отцов наших женщин. Жил он вместе со своими же подчиненными в длинном доме барачного типа. На одну семью одна-две комнаты.

В то время это было довольно добротное сооружение и люди были счастливы обладать таким, почти как у англичан, жильём.По вечерам мы соседи, приходили к нему в комнату смотреть телевизор, а таковой был только него. Его  небольшая комната часто набивалась, так плотно, что некуда было даже ногу поставить,если кто то задумал вдруг выйти. Женщины держали нас ребятишек на коленях, внимательно наблюдая происходящее на малюсеньком экране; обсуждали всё увиденное оживленно, смех наполнял  жилище  Андрея Максовича, женщины забывали о том, что хлеба не хватало.

Тяжелое было время, отец позже рассказывал, в 1947 году и то легче было. Андрея Максовича провожали всем домом. Он уезжал летом 1962 года. Женщины окружив уезжавшего, кто плакал, кто громко, что-то сбивчиво говорил. Мужчины жали руки на прощание, не забывая при этом опрокинуть с провожаемым по стопочке. Когда он уехал, все долго безмолвно стояли, затем стали разбредаться по своим квартирам, обсуждая на верное то, как встретит его  семья, если она уцелела в этой безжалостной всеми ненавидимой мясорубке.