Пределы допустимой самообороны: кого преследует российское правосудие

Скорее всего, тульского предпринимателя Гагика Саркисяна не будут привлекать в качестве подозреваемого по уголовному делу об убийстве трёх человек при отражении вооруженного ограбления. По словам официального представителя Следственного комитета РФ Владимира Маркина, Саркисян изначально является свидетелем по уголовному делу, возбуждённому по факту, а не в отношении лица.

Он также уточнил, что полученные следствием данные свидетельствуют о том, что Саркисян действовал в пределах необходимой обороны от преступного нападения четверых вооруженных грабителей. Тем не менее, ранее руководитель управления СК по Тульской области Татьяна Сергеева заявляла, что следствие не исключает, что глава семейства превысил необходимую самооборону.

Многие юристы подчеркнули, что в подобных ситуациях «предела самообороны» просто не может существовать. Эксперты ИА REXпрокомментировали ситуацию.

Григорий Трофимчук, политолог:

Пределы допустимой самообороны — одно из самых размытых понятий в российском уголовном законодательстве. Бизнесмена из Богородицка явно притянули бы к ответственности за убийство трёх грабителей, ворвавшихся к нему в дом, если бы не зашевелилась общественность, однозначно вставшая на сторону семьи. В этой ситуации власти было невыгодно запускать процесс, и она была вынуждена пойти на частичное нарушение этой нормы.

Кажется странным, что эта тема вообще вылезла на поверхность, так как на этой земле существует негласное правило: мой дом — моя крепость, которое заранее регулирует любые ситуации. Однако от этого формата, по мнению юристов, всегда несло чем-то вроде «око за око, зуб за зуб», поэтому за такие убийства сажали в СССР, сажают и сейчас.

В частности, были такие случаи, когда в квартиру семейной пары заходил, «без звонка», любовник жены, а находящийся в эмоциональном состоянии муж, после естественной ссоры, убивал его прямо на месте. Где в этом случае находились «пределы допустимой самообороны», определить невозможно вообще. По логике правоохранительных норм, дальше обыкновенного изнасилования непрошеного гостя хозяин идти, скорее всего, не мог, так как аналогичный акт, собственно, и являлся целью визита к любовнице.

Чтобы не было никаких вопросов, все виды этой самой «допустимой самообороны» должны быть чётко прописаны в законе. При этом та же самая норма должна указывать, какие именно средства убийства может применять обороняющийся, если его весовая категория или степень физической подготовки не соответствуют параметрам нападающего. Учитывая массу всевозможных деталей, в результате получится некое Приложение к Уголовному кодексу объёмом в 100 томов.

Случай в Богородицке показал, что российская юридическая система находится в страшном системном тупике, так как нормальные россияне, русские люди всегда будут восставать, в тех или иных формах, против западной судебной системы, которая никак не накладывается на отечественное генетическое «язычество», которым пропитан весь русский быт. В эту систему не укладываются, и никогда не уложатся, ни «пределы допустимой самообороны», ни мораторий на смертную казнь, ни относительно короткие сроки заключения для педофилов. Власть подставляет себя перед народом, когда вынуждена защищать от него доказанных убийц и садистов. Автоматически, эта власть перестаёт считаться народом своей, и в случае чего народ за неё бороться не желает.

Юрий Юрьев, политконструктор:

Так, во всём СНГ, если есть трупы — обороняющегося до последнего момента преследует правосудие. Вдруг он покажет свою антиобщественную сущность и вскроется как общественно-опасный элемент.

То же самое на Украине. К примеру, есть «дело Грациотова» и видео избиения Грациотова и спутницы, ставшие общеизвестными в СНГ. В итоге он спас себя и свою девушку от смертельно опасного избиения, однократно выставив для защиты нож, прикрывшись ножом. Нападавший из группы напавших сам нарвался на нож, впоследствии избегал госпитализации и умер.

Грациотова второй год мурыжит «правосудие», поскольку ему за признание невиновным рекомендовали щедро заплатить, а он счёл свои действия на центральной площади Одессы вынужденными и платить отказался. Судьям критиковать милицию и прокуратуру не особо хочется и судьи до предела норовят винить защищавшихся. В то же время «мажоры» порой получают за смерть окружающих несопоставимо мелкое наказание. Это проблема любого правосудия, где нет присяжных, и решение принимает судья-монополист.

Закон чётко гласит, что при группе нападавших на одного или при наличии у них оружия, или при попытках нанести травмы, несовместимые с жизнью — личность имеет право на самооборону. Но закон гласит, а его служители ждут стимулов. Им проще с «гопами», они вооружены и обеспечены. И они думают, что их не коснётся преступность. Накопят — коснётся. И именно их, поскольку именно у них есть что брать.

В теме самообороны есть опасность для государственности. При накоплении случаев подобных «делу Грациотова» или «делу Ульмана» государство становится ненужным обществу, поскольку не защищает право на жизнь, как в 1917 году.

Михаэль Дорфман, писатель (Нью-Йорк, США):

В американском законодательстве тоже нет определения «пределов допустимой самообороны». Я не юрист, но думаю, что и не может быть такого определения. Каждый случай конкретный, и решается в суде. Уже несколько недель Америка бурлит по поводу убийства 17-летнего Трайвона Мартина дружинником, волонтёром охраны кварталов Джорджем Циммерманом. Циммерман застрелил Мартина, находившегося на территории жилого комплекса, в котором живет Циммерман. Тот утверждает, что действовал в рамках самообороны, а его противники, что застрелили безоружного подростка из расистских мотивов. По законам Флориды охранник, действовавший в пределах охраняемого объекта, имеет права и обязанности полицейского. В некоторых других штатах, охранник не имеет таких прав. Если дело дойдёт до суда, то суд будет рассматривать не эфемерные «пределы допустимой самообороны», а пределы допустимости использования «смертоносной силы» (deadly force). Закон позволяет применять смертоносную силу, исключительно, когда существует приемлемая и рациональная угроза жизни самому обороняющемуся или другому лицу. Вот в этом вопросе суд и может разбираться.

Даниэль Штайсслингер, журналист и переводчик (Израиль):

Я твёрдо уверен, что в таких случаях должен действовать старый принцип, практиковавшийся в США: мой дом — моя крепость. То есть, человек вправе применять любые меры воздействия против вторгшегося в его дом вопреки его воле, вне зависимости от соотношения сил и последствий. Исключения только для работников государственных органов (полиция, госбезопасность, судебные исполнители, сотрудники органов опеки, пожарные), вошедших в дом без согласия, проживающего в нём в соответствии с теми или иными законами. Все остальные должны знать, что отказ в требовании покинуть помещение может завершиться для них маршем Шопена, и хозяину дома за это не будет даже выговора с занесением. Увы, в последнее время законы слишком трепетно относятся к благополучию разбойников...

Андрей Куприков, политолог, сопредседатель Волгоградского регионального отделения «Деловой России»:

Население начало самообороняться, уже не рассчитывая на всякую болтовню вроде государства и полиции. Легализация огнестрельного оружия у населения — это уже необходимое условие выживания. Недавняя тульская история это подтвердила. Кроме того, считаю, что срочно надо ужесточать статьи за нападение на жилище, с расширением права граждан убивать нападающих без боязни потом присесть на долгий срок.

Напомним, 7 апреля четверо вооружённых грабителей ворвались в дом в городе Богородицке Тульской области, где проживают предприниматель, его жена и дети. Когда преступники избивали членов семьи бизнесмена, глава семейства смог взять нож и зарезать троих нападавших.