Эпидемия мнительности: рассказ медсестры-пенсионерки

Моя бывшая должность — медицинская сестра. Бывшая, потому что сейчас я уже на пенсии. Лет мне... В общем, порядочно. Наш главный врач товарищ Сушкин шутил иногда:
— Ты, — говорит, — Полина Евсеевна, у нас не медсестра, а медбабушка.
Ну что ж! Бабушка бабушкой, а работала — молодым не уступала. Два значка «Отличник здравоохранения» имею. За хорошее лечение больных разными процедурами: соллюкс там, кварц, ингаляция, УВЧ, ну, и уж, конечно, банки. Если кто из вас лечился по назначению врача в кабинете физиотерапии, то видел: работа у сестры беспокойная. То и дело на столе часы тарахтят: это время процедур истекает. А их сразу проводится десять или двенадцать. Вот и бегаешь из кабинки в кабинку, одного больного поднимаешь, другого укладываешь. Но для меня это не в тягость. Я не люблю на месте сидеть, и мне даже прозвание за мою непоседливость дали — Вертолет.
Вот так вертолетила я, вертолетила, а потом вызывают меня и говорят:
— Вам, Полина Евсеевна, отдыхать пора. Пенсии теперь не маленькие. Зачем вам от своего заслуженного отдыха отказываться?
Подумала я, да и согласилась.
Первое время, действительно, отдыхала, а потом что-то занемогла. Тут болит, там колет, здесь беспокоит. Начала сама себе диагноз определять — у меня все же медицинский стаж не маленький — и насчитала не меньше дюжины разных болезнен. Потом прикинула, какие мне процедуры назначат. Получилось: все двенадцать кабинок подряд...
Что ж делать, собралась в поликлинику — а она три шага от дома. Прихожу и вижу: больных не перечесть. Очереди во все кабинеты, а в процедурную просто хвост, как за мясорубками.
Только я направилась к регистратуре, открывается дверь приемной нашего главного врача товарища Сушкина, и он сам на пороге. Увидел меня — прямо расцвел. Взял под локоток и в сторону отводит.
- Понимаю, — говорит, — соскучились по родному учреждению. И легки же вы на помине, Полина Евсеевна. Мы вам вчера письмо заготовили, но вот отправить не успели. Просим помощи.
- Что такое? — спрашиваю. — Неужели новенькая сестра кварц пережгла или банки ставить не умеет?
- Нет, — отвечает, — все в порядке. И кварц работает отлично, и банки ставят так, что у больного после них два месяца спина вся, как у леопарда, в яблоках. .. Но управляться со всеми медперсонал не успевает. Видели, сколько народу в коридорах сидит?
- Ах ты, господи! — говорю. — Неужто эпидемия? Азиатский грипп или европейский?
- Хуже. Эпидемия мнительности. Поглядите-ка, Полина Евсеевна, кто приема дожидается! На девяносто девять процентов ваш брат пенсионер. Есть, понятно, среди них люди хворые, но очень много и таких, у кого не болезнь, а мираж один. Дома дела нет, а от скуки, известно, болезни появляются. Ведь когда человек с утра до вечера только сам с собой общается, обязательно какие-то нелады в личном организме найдет... А вот вас взять,— вы ведь в хорошем самочувствии. Почему? Потому что мнительности не подвержены...
И верно, тут я как-то вдруг забыла даже, где и как у меня болит.
— Что, — говорю, — делать надо? Чем помочь? За халатом домой бежать или тут дадите?
—  Нет, — отвечает. — Просьба у нас другая. Просветительно-разъяснительную работу среди пенсионеров провести надо. Пора борьбу с мнительностью начинать.
Иду это я из поликлиники, прямо ног под собой не чую. И вдруг себя на мысли ловлю: «А отчего это? При деле оказалась».
Навстречу мне Всякий, сосед по дому из девяносто девятой квартиры. Он до пенсии по сбыту-снабжению работал. Увидел меня, закряхтел, заохал, через каждые два шага то за спину, то за живот хватается.
— В поликлинику? — спрашиваю.
—  А куда же нам, старикам, еще-то идти? Кому еще мы нужны теперь, если не врачам?
Тут я было и решила к борьбе с мнительностью приступить, но пока слова подходящие искала — ведь говорить-то надо как-то деликатно, с дипломатией, — Всякий и спрашивает:
- Ну как, густовато там публики?
- Да, — говорю, — немало народу.
—  Ну, это мы учли. У меня записка есть от персонального шофера товарища Склифосовского.
И заковылял себе дальше.
«Ну, — думаю,—худо дело, ежели даже такой юркий и моложавый пенсионер на процедуры торопится».
Только во двор ступила — ко мне обратилась нашего дворника дочь, Люся:
—  Тетя Поля, нам в школе сочинение задали писать о революции пятого года. Вы это время, конечно, хорошо помните. Вот у меня тут вопросы...
Ну что я ей сказать могла? В те годы я еще дитем была. Да и образование мое общественно-политическое не такое уж слишком, чтоб консультантом быть... Словом, посоветовала я Люсе с кем-нибудь другим поговорить.
А у самого подъезда встречаю профессора Шевлягина. Старик рассеянно бородку свою на палец наматывает и задумчиво что-то под нос бормочет. Увидал меня, поздоровался вежливо, приподняв над лысинкой шляпку-панамку.
- Чем озабочены, Петр Петрович?
- Только что приходил ко мне студент. «Вы, заявляет, профессор и потому поможете мне уяснить вопрос: как на человека влияют лечебные грязи?» А я ни слова сказать не могу: не моя отрасль познаний. По мне любая грязь — мокрая земля...
- Господи, — воскликнула я, — да я же эти грязи вдоль и поперек знаю! Вы бы ко мне студентика этого направили. Как он неудачно к вам попал! А меня девчонка тут насчет девятьсот пятого года спрашивала...
- А вы бы ее ко мне! — обрадовался профессор. — Я, так сказать, осветил бы все в историческом аспекте. Тут у меня опыт!
- Вот так и выходит, — говорю. — Каждый со своим опытом дома сидит, а как бы он молодым пригодился! Ведь нет на свете такого универсального родителя, который бы своих детей всему научить мог и на все вопросы ответить. А ежели коллективно взяться. ..
И вот так-то, совсем случайно, в разговоре с профессором родилась у нас мысль: создать при домоуправлении из пенсионеров что-то вроде общества. И для молодежи будет хорошо, и старикам большое дело. Глядишь, на мнительность и времени не останется.
А через неделю мы организационное собрание провели. Название придумали такое: «Клуб житейского опыта». Договорились: родителям в воспитании детей помогать, над молодежью шефствовать, кружки разные вести, консультации давать. Кстати, тут же проголосовали: в клуб принимать не каждого без разбору, только тех, от кого обществу польза будет. К примеру, зачем нам товарищ Пуфиков? Всю жизнь в какой-то конторе провел и всей улице как форменный бюрократ известен. Ушел на пенсию, так и дома завел бюрократические порядки. Навешал всяких табличек. Над письменным столом: «Перерыв от 2 до 5», на двери в ванную: «Соблюдайте очередь». А живет он один, так что и в очередь становиться некому. Общается разве только с почтальонами, страховыми агентами да с теми, кто проверяет показания разных счетчиков. Для них на входной двери специальная инструкция приколочена:
«Работники связи! Перед тем, как положить корреспонденцию в почтовый ящик, проверьте, все ли мои газеты вы захватили.
Инспекторы райгаза, горсовета и облстраха! Заблаговременно сообщайте о своем посещении квартиры по телефону 5-5-25.
Слесари домоуправления, вытирайте ноги!
Неотложную помощь вызывать по телефону 03...»
Больше всех на собрании выступал товарищ Всякий. Он, как я уже говорила, по сбыту- снабжению всю жизнь работал.
— У нас жизненный опыт, — сказал он. — Надо передавать его молодежи. Воспитывать ее в духе, так сказать, и в свете... Пусть реализуют наши запасы житейской мудрости!
Управдом, предвидя, что в результате нашей деятельности в будущем уменьшится количество поломанных деревьев во дворе и разбитых стекол в окнах, на радостях предложил в наше распоряжение красный уголок. За это мы его тут единогласно, при одном воздержавшемся, избрали вице-президентом клуба. А товарищ Всякий заявил, что обязуется приобрести для красного уголка за счет домоуправления уцененную мебель:
— Есть у меня один канал, по которому я с пятидесятипроцентной скидкой и стулья и шахматные столики раздобуду, а если хотите, то и графины для кипяченой воды...
Управдом сначала поморщился: бюджет домоуправленческий небогатый, каждая копейка на счету.

Но возражать не стал: ладно, мол, разорюсь ради такого дела. Да и глупо было бы в его положении не согласиться: все-таки вице-президент.
Поговорили мы, пошутили по-стариковски, а за работу взялись всерьез. И представьте: всякому дело нашлось.
Кружком автомобильным, например, руководить стал один пенсионер, который сорок лет за рулем просидел. Ездить он начал еще на «самобеглой коляске», а кончил «Волгой». Подростки, что целыми днями раньше у ворот толпились и ножки проходящим девицам подставляли, все с ума посходили на технической почве. Записались в этот кружок и начали из какого-то утиля собственный автомобиль собирать.
А девушки — те особой привязанностью прониклись к бывшей закройщице ателье «люкс» и к старому повару ресторанному. Ведь очень нуждаются они в совете и по части кройки-шитья и по кулинарии. Особенно недавно замуж вышедшие. Какой молодой жене не приятно от мужа или от гостей услышать комплимент: «Обед сегодня лучше, чем в «Гранд-отеле»!»
Перечислить все, чем мы занимаемся, просто невозможно. С самыми разными вопросами приходит к нам в клуб молодежь. И как комнату обставить, и как за малышами ходить, и что такое правила хорошего тона, и как экономнее зарплату расходовать, и как лучше вести охоту на глухарей во время тяги. И по всякому делу есть у нас во дворе свой специалист. Составили мы список членов клуба и прямо ахнули: какая сила пропадала до сих пор! Оказывается, живут в нашем десятиэтажном доме три известных в прошлом полярника, шестеро старых военных, две заслуженные учительницы, три летчика, пятеро бывалых охотников, шестнадцать слесарей, артистка и даже курьер Детиздата. Вы не улыбайтесь, что я курьера, так сказать, выделила. Эта бабушка у нас нарасхват. Курьером она долго работала в той редакции, которая сказки издает. Другие ее подруги по профессии, когда дела нет и бежать некуда, все больше носки вязали. А эта принесет какие-то там гранки, сядет и читает. И столько сказок вычитала, так умеет рассказать она их, что слушатели ее прямо на «бис» принимают. За это в нашем дворе прозвали ее Ариной Родионовной. Сказка — очень вещь нужная. Бывает часто, укладывает молодая мать своего ребенка спать. Он просит рассказать что-нибудь, сказку например. А она и не знает и не может. А та молодая женщина, которая прошла «курс обучения» у нашей Арины Родионовны, в таком положении не окажется.
Простите, отвлеклась немного. Просто хочется сказать, что без дела ни один член нашего клуба не остался. Даже Пуфиков работу получил, мы его приняли все-таки, так сказать, с испытательным сроком. Решили посмотреть, что из него получится. И, знаете, вышел из Пуфикова неплохой заведующий площадкой для малышей. Правда, привычек старых он не оставил. Развешал на площадке  под грибками-мухоморами   всякие  таблички плакатики: «Вытирайте нос», «Спать с 2 до 5», «Уступай место младшему», «Уходя, верни игрушку дяде Пуфнкову: он материально ответственное лицо». А разных там слоников, мишек, лошадок или трехколесный велосипед он выдает детям, записывая в ведомость. Ребятам нравится: они воспринимают это как новую игру.
Только вот со Всякиным у нас конфуз полный получился.
Пришел к нам в клуб Вася Никаноров из двенадцатого подъезда и говорит:
— Посоветоваться хочу. Решил я в театральный вуз поступать.
Мы его сразу к заслуженной артистке нашей послали: поговори, мол, с ней. Она скажет, как лучше подготовиться.
А тут Всякий случайно оказался. Схватил Васю за рукав и говорит:
— Я тебя, Василий, определю в институт безо всяких экзаменов. Мне это раз пальцем пошевельнуть. Есть у меня один человек на примете. Он в этом институте доцент, по гриму и парикам преподавал. В свое время я ему такие бороды достал — пальчики оближешь! Он мне на всю жизнь благодарен. Правда, сейчас он на пенсии, но все равно влияние имеет большое: во всех театрах волосяные покровы консультирует... Все головы в его руках! Соображаешь?
Повел Васю к этому париковому доценту, и вскоре парня зачислили в институт.
Потом хвастался налево и направо:
— Вот что такое житейский опыт! Учитесь, пока я жив!
Мать Васи помчалась к тому доценту, чтобы отблагодарить его, а вернулась оттуда вся красная, чуть не плачет.
— Вот,— говорит,— товарищи, в какое дурацкое положение сегодня я попала. Прямо хоть сквозь асфальт провалиться из-за этого Всякина...
Выяснилось, что доцент никаких мер со своей стороны не принимал, а документы Васины, которые Всякий ему отдал, безо всяких записок, просто по почте переслал в институт, даже своего обратного адреса не указал. И Вася держал экзамены, как я все, без скидок, в общем порядке. Человеком он оказался очень талантливым, и его приняли..
—  И ругал же меня доцент, что связались мы с этим делягой Всякиным! — сказала Никанорова.
Проходит день-два, и снова из-за Всякина неприятность. Чуть не развел молодых супругов. Поссорились муж и жена из-за какой-то мелочи. А Всякий, которому муж по неосторожности рассказал об этом, тут же с рецептом :
—  Ты меня слушай. У меня опыт семейной жизни большой. Сам три раза женат был, все про них знаю... Главное, выше нос. Еще поэт Пушкин писал: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. . .» И вообще дай понять жене, что не на ней одной свет клином сошелся. Назначь пару-тройку свиданий какой-нибудь другой... Ну, скажем, соседке из восьмидесятой квартиры. У нее муж в командировке...
После этой беседы молодой супруг загнул, как говорится, в семейной жизни такую линию, что его жену потом всем клубом уговаривали взять назад из суда заявление о разводе.
А Всякий по-прежнему ходит подбоченившись и в любом разговоре не забывает заметить:
—  У меня жизненный опыт. Поживите с мое...
В последний раз опыт его проявился в «собачьем случае». Одна женщина, большая любительница собак, решила пригласить ветеринарного врача к своему пуделю. У собаки от старости шерсть стала вылезать, как из новой сапожной щетки.
Как-то вечером прогуливала эта женщина пуделя взад-вперед и разговорилась со Всякиным.
—  Зачем ветеринар? — удивился Всякий. — Знаете, какие нынче ветеринары пошли? Я вам достану лекарство, которое обычным путем купить нельзя. Его выдают только для собак, имеющих художественное или научное значение, по особым спискам. Да и то собаки в очереди по месяцу стоят. Но у меня, между нами, пен-синерами, говоря, есть связи в зооцентре. Я им когда-то крокодилов доставал. Свеженьких, прямо из Каспийского моря...
— В Каспии крокодилы не водятся...
— ...Тем более. Попробуйте их там достать! А я доставал!
В общем, Всякий через два дня принес мазь. Даже собственноручно намазал ею пуделя.
— Вот так,— заявил он,— в бутербродном виде пудель пусть и живет целые сутки. А потом увидите: шерсть окрепнет так, что даже ножницы ее брать не будут.
А когда через сутки пуделя обмыли, весь волос, кроме хвоста, на который мази не хватило, вылез и собака стала голенькой, розовой, как молочный поросеночек.
Пришел ветфельдшер и пояснил:
— Вещество, в соприкосновение с которым вошел ваш песик, дубильное. Теперь из собачки вашей только лайковые перчатки делать...
А Всякий заявил:
— Отлично! Теперь ваш пудель загорать может! Но дальше развернуться   нашему   Всякину   мы   не дали. Собрали общую ассамблею клуба и решили его исключить.
Вот чем и окончилась история со Всякиным. Собственно, она не окончилась. Недавно встречаю я на улице нашего главного врача Сушкина. Жмет мне руку, улыбается.
- Спасибо, — говорит, — Полина Евсеевна. Только не пойму, что произошло. Из вашего дома один Всяким с утра до вечера у нас сидит. Все анализы по двадцать раз делает. Впрочем, бог с ним, со Всякиным. Скажите, как живут мои бывшие пациенты?
- Хорошо живут, — отвечаю. — Болеть и скучать им некогда. Наш коллектив пенсионеров от комсомольского райкома грамоту на днях получил за помощь в воспитании молодежи. Будет время, заходите в наш «Клуб житейского опыта», обслужим по всем вопросам.
 - Самому некогда, а супругу пришлю: что-то три раза подряд пироги у нее неудачные получались.