Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства России

 28 марта 2012 года в агентстве "Интерфакс" состоялась презентация доклада Центра "СОВА", посвященного проблемам неправомерного  применения антиэкстремистского законодательства в 2011 году. В пресс-конференции приняли участие автор доклада Александр Верховский, директор Центра "СОВА", и Елена Рябинина, исследователь Института прав человека.



В докладе отмечалось: «...Одним из приоритетных объектов „противодействия экстремизму“ остаются Свидетели Иеговы. Масштаб разноплановых преследований этого религиозного течения растет с каждым годом, не прекращаются и обвинения в экстремизме, основанные исключительно на том, что Свидетели утверждают превосходство своей веры. […] Мы можем констатировать, что Свидетели находятся под постоянным „антиэкстремистским“ прессингом. […] …За прошедший год в список неправомерно включены 16 материалов Свидетелей Иеговы». 

Антиэкстремистское законодательство уже не раз подвергалось детальной критик, так что целью данного доклада является анализ основных тенденций правоприменения за 2011 год. Доклад разделен на четыре части. В первой дается обзор правовых новаций. Во второй – анализируются те тенденции, которые были наиболее характерны именно для прошедшего года. В третьей дается традиционный обзор по основным категориям объектов применения «неправомерного антиэкстремизма». Четвертая часть, новая для наших докладов, представляет собой попытку статистического обобщения репрессивной практики в этой сфере.

«Неправомерным антиэкстремизмом» мы в целом считаем два уровня нарушений. Первый – это ограничения основных прав и свобод в степени, существенно превышающей ту, которая предписана международным правом. Второй – злоупотребления даже действующим, и так достаточно репрессивным, законодательство.

Как и во все предыдущие годы, наиболее серьезные преследования касались определенных религиозных групп, но некоторые категории политических и гражданских активистов также становились мишенями «неправомерного антиэкстремизма». В меньшей степени страдали от него в прошлом году СМИ, но зато шире стало неправомерное правоприменение, касающееся интернета.

Решение всех этих проблем требует коренной реформы всего антиэкстремистского законодательства. Те или иные аспекты этой реформы могут и должны быть предметом серьезной дискуссии, не вписывающейся в формат данного доклада. Здесь можно обозначить только некоторые ключевые положения:

- переопределение объекта противодействия как совокупности преступных деяний, прямо или косвенно связанных с идейно мотивированным насилием;

- декриминализация всех иных деяний, ныне относимых к экстремистским;

- отказ от явно дискредитировавших себя правовых механизмов, в первую очередь от запрета информационных материалов и от обязательного проведения экспертизы в «экстремистских» делах;

- пересмотр ранее вынесенных судебных решений о запрете организаций как экстремистских, а также уголовных приговоров, по крайней мере, по ст.ст. 280 и 282 УК, так как состав статей будет в ходе реформы изменен в сторону сужения.

НОРМОТВОРЧЕСТВО – ПОЗИТИВНЫЕ СДВИГИ

«Самым значимым событием 2011 года оказался не закон и не законопроект, а Постановление Пленума Верховного суда РФ № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» от 28 июня 2011 г, на которое мы неоднократно ссылаемся в этом докладе.

Суд высказался по ряду спорных вопросов разграничения разных квалификаций деяний, которые могут быть признаны экстремистскими.

Во-первых, подтверждено, что массовое распространение запрещенных материалов может считаться уголовным преступлением по ст. 282 УК, если доказан прямой умысел на возбуждение ненависти.

Во-вторых, суд признал правильным применение ст. 282 УК к насильственным преступлениям, если они направлены на возбуждение ненависти у третьих лиц, например, посредством публичного и демонстративного идейно мотивированного нападения. Акты вандализма разного рода, если при этом возникает публичный мессидж, например, оставлена надпись, возбуждающая вражду, должны квалифицироваться по совокупности соответствующих статей (то есть ст.ст. 214 и 244) и ст. 282.

В-третьих, суд указал, что для того, чтобы признать человека виновным в участии в экстремистском сообществе (ст. 282¹ УК), достаточно, чтобы он хоть в какой-нибудь форме участвовал в его деятельности, даже не совершая иных преступлений.

Постановление содержит целый ряд принципиально важных моментов, уже не один год поднимавшихся экспертами и правозащитниками, которые имеют значение в первую очередь для устранения неправомерного правоприменения.

Во-первых, суд указал, что критика должностных лиц и политиков не должна квалифицироваться по ст. 282, так как они не могут быть в этом вопросе приравнены к рядовым гражданам.

Во-вторых (и это еще важнее в контексте применения ст. 282), критика политических, религиозных и идеологических объединений и убеждений, а также национальных и религиозных обычаев сама по себе не является возбуждением ненависти.

В-третьих, суд запретил при проведении экспертиз задавать экспертам (лингвистам, психологам и т.д.) правовые вопросы, связанные с оценкой совершенного деяния. Например, эксперту нельзя задавать вопрос о том, направлены ли исследуемые материалы на возбуждение национальной ненависти. Впрочем, тем самым ВС лишь напомнил основы уголовного-процессуального права: правовые вопросы полностью находятся в компетенции следствия и суда.

4 августа Правительство направило в Госдуму законопроект, который касается финансирования экстремистской деятельности и пропаганды экстремизма в интернете. Он предусматривает:

- введение новой статьи УК – 282³ («Финансирование экстремистской деятельности»), наказание по которой варьирует от штрафа до 6 лет лишения свободы;

- включение в список конфискуемого имущества ценностей, предназначенных для финансирования экстремистской деятельности;

- приравнивание интернета к СМИ применительно к ст.ст. 280 и 282 УК;

- установление процессуальных сроков, связанных с признанием материалов экстремистскими: судебное решение должно быть направлено в Минюст в трехдневный срок, а Минюст должен внести это решение в Федеральный список в течение 30 дней.

Что касается приравнивания интернета к СМИ, то эта инициатива нам представляется крайне неудачной.
Во-первых, не всякий материал, размещенный в интернете, является публичным: он может быть скрыт паролем и доступен лишь узкому кругу пользователей – такое размещение ничем не отличается от адресной рассылки.

Во-вторых, в любых пропагандистских преступлениях критически важна степень публичности. Если применительно к СМИ она достаточно очевидна, то для выступлений в интернете этот параметр может очень сильно варьировать – от куда большей, чем для многих газет, до меньшей, чем при разговоре в людной комнате.

Как видим, не все перемены прошедшего года были к лучшему. В частности, только ухудшилась ситуация в сфере регулирования интернета (см. ниже в главе «Интернет и антиэкстремизм»). Остановимся, однако, еще на одном обнадеживающем эпизоде, который демонстрирует, что не только Верховный суд РФ проявляет озабоченность хотя бы самыми явными эксцессами антиэкстремистского правоприменения.

На правовой климат в России существенное влияние оказывают решения Европейского суда по правам человека. Конечно, Россия не очень охотно выполняет рекомендации ЕСПЧ, хотя и обязана это делать как член Совета Европы, но все же эти рекомендации во многих случаях не остаются незамеченными.

ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ 2011 ГОДА

Центр «СОВА» в течение нескольких лет ведет мониторинг злоупотреблений в применении антиэкстремистского законодательства, выпустил несколько годовых докладов по этой тем. За эти годы правоприменение уже приобрело некоторые рутинные черты, соответственно, рутинными стали и многие злоупотребления. Конечно, мы обязаны анализировать и эту рутину, и этому посвящен следующий раздел доклада. Но в этом разделе мы хотим сфокусировать внимание на том, что было характерно именно для 2011 года.

«Чрезмерная бдительность»

Антиэкстремистское законодательство направлено в первую очередь против поведения, мотивированного той или иной интолерантностью, культивирующего, пропагандирующего и реализующего ее на практике (в том числе в форме тяжких преступлений против личности). Мы, как и законодатель, и большинство граждан, согласны с тем, что интолерантность – это плохо как в этическом, так и в социальном плане, или если и не плохо само по себе, может привести к дурным последствиям. Это верно даже для такой формы интолерантности, как морально вполне оправданное возмущение чьими-то вредными и опасными действиями. Поэтому, рассуждая о правомерности антиэкстремистского правоприменения, мы должны иметь в виду, что общественно опасное поведение, на которое не могут не реагировать правоохранительные органы, вполне может быть связано с мировоззренческими установками, которые сами по себе отнюдь не предосудительны, – например, это могут быть те или иные религиозные или политические взгляды.

На наш взгляд, здесь надо принимать во внимание, по крайней мере, три обстоятельства:
Во-первых, в статье не было вообще никаких призывов, а само по себе унижение достоинства граждан является слабым и довольно сомнительным составом в уголовном законе, особенно теперь, когда в декабре 2011 года были декриминализованы такие деяния, как оскорбление и клевета.

Во-вторых, не была в должной мере принята во внимание позиция Верховного суда, который в июньском Постановлении записал, что «критика… религиозных объединений, … религиозных убеждений, … или религиозных обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды«, хотя Верховный суд тут и не говорит об унижении достоинства.

В-третьих, вообще явно не был учтен критерий общественной опасности деяния, критически важный для признания такового преступным согласно ч. 2 ст. 14 УК: выступление Образцова, весьма типичное для обыденной антицерковной риторики, вряд ли действительно задело многих.

Мы не раз уже вынуждены были повторять, что утверждение превосходства и исключительности религиозных убеждений никак не могут быть основанием для преследования – как уголовного, так и административного. Хотя наши законы, увы, можно понимать и так, что такие высказывания криминальны, даже элементарный здравый смысл подсказывает, что утверждение исключительности именно своей веры (своей религии или своей интерпретации религии) – естественная и практически всеобщая черта религиозности как таковой. Конечно, на основе того, что обычно называют «фанатичной верой», могут совершаться преступления, но это не повод запрещать проявления такой веры, некриминальные в каком-то другом смысле.

2011 год принес новые преследования, основанные исключительно на этих шатких основаниях (примеры см. в следующем разделе доклада). Разумеется, такие преследования чрезвычайно избирательны, так как действительно систематические преследования за утверждение религиозной исключительности просто невозможны.

Интернет и антиэкстремизм

Нет сомнения, что все то, что запрещено офлайн, запрещено и онлайн. И уже существует весьма значительный массив антиэкстремистского правоприменения по высказываниям, сделанным в интернете. В этом правоприменении есть свои успехи (скорее количественные) и серьезные проблемы, о которых мы не раз писали, но которые не исчезают, а напротив, проявляются все чаще. Это не считая собственно тех случаев, когда тот или иной материал в интернете запрещается по существу неправомерно.

Во-первых, обвинение и суд совершенно не приучены учитывать степень публичности высказывания как важный критерий его общественной опасности. И уж совсем это не учитывается применительно к интернету, где степень публичности действительно не так просто оценит.

Во-вторых, сохраняется проблема удаления материалов из сети. Удалять материалы просто по запросу правоохранительных органов – дело добровольного выбора, так как обязательной силы такие запросы не имеют. Но нередко владельцы сайтов или провайдеры хостинга сами соглашаются, что тот или иной материал должен быть удален, так как, вероятно, нарушает закон и их собственные правила (а у ответственных хостинг-провайдеров обычно есть вполне разумные собственные ограничения для размещаемых материалов). Проблемы начинаются, если материал по доброй воле не удаляют.

Есть два законных механизма обеспечения решений о запрете того или иного материала применительно к интернету. Первый – адресное судебное решение об удалении, которое является обязательным для отечественных хостеров и владельцев сайтов (аккаунтов в социальной сети и т.д.), но к нему редко прибегают, так как для этого надо фактически принять два решения: признать материал экстремистским и вынести решение по конкретному его размещению.

Второй механизм – судебное решение о блокировке доступа к запрещенному материалу, адресованное одному или многим провайдерам доступа.

Зачастую судебное решение в обоих механизмах подменяется простым требованием правоохранительных органов, чего, как мы полагаем, недостаточно, так как здесь, как правило, имеет место разногласие, которое следовало бы разрешать в суде. Дело в том, что закон «О связи» предписывает исполнять «мотивированные требования» правоохранительных органов, но применительно к «экстремистскому контенту» пока нет общепринятого понимания, как должна выглядеть эта мотивировка.

В 2011 году отмечено немало случаев и судебной, и внесудебной блокировки сайтов, как правило, из-за наличия на них буквально одного-двух запрещенных ранее материалов (хотя часто конкретные основания блокировки не публикуются). Есть сомнения, что во всех этих случаях правоохранительные органы сперва просили владельцев сайта или хостинг-провайдера удалить сами эти материалы. Метод блокировки, все шире применяемый, тоже чреват проблемами, о которых мы уже писали ранее.

Провайдеры интернета не раз пытались настаивать, что они не могут нести ответственность за материалы, которые читают, смотрят и слушают их клиенты, и более того, попытка повлиять на это стала бы нарушением контрактных обязательств или даже попыткой цензуры.

Если спор доходил до суда, провайдеры чаще проигрывали, чем выигрывали. Как правило, речь шла о блокировке доступа к отдельным сайтам Свидетелей Иеговы или нацболов, сайтам с запрещенными мусульманскими или националистическими материалами.

В некоторых случаях суд одобрял требование блокировки доступа к сайту на основании того, что сайт принадлежит запрещенной организации. В июне Советский районный суд города Ростова-на-Дону обязал ряд местных интернет-провайдеров заблокировать доступ к сайтам, «которые в своей деятельности использует лидер запрещенного межрегионального общественного движения “Армия воли народа”», а суды в Кирове и Астрахани – к сайтам нацболов. В ноябре-декабре появилось сразу несколько сообщений о блокировке доступа к сайтам Свидетелей Иеговы в разных городах, причем не всегда понятно, было ли судебное решение, или провайдерам хватило предписания правоохранительных органов, и каких именно. 18 мая суд Краснофлотского района Хабаровска утвердил требование блокировки доступа к сайтам нацболов, Свидетелей Иеговы и «Славянского союза» (СС) – явно потому, что они ассоциируются с организациями, запрещенными как экстремистские. Степень оправданности и правомерности самих запретов этих организаций может быть самой разной – от явно неправомерно запрещенных двух региональных организаций Свидетелей Иеговы до правомерно и вполне уместно запрещенного неонацистского СС, но блокировка целых сайтов без дополнительных судебных решений об их запрете не может считаться правомерной. Примечательно, что сайт nbp-info.ru был все же запрещен в Кирове как экстремистский, но не до решения о блокировке доступа к нему, а на месяц позже (остальные так и остаются не запрещенными).

В ряде случаев прокуратура успешно добивалась блокировки сайтов не потому, что обнаружила там запрещенные материалы, а потому, что сама усмотрела некое экстремистское содержание на этих сайтах и на этом основании потребовала блокировки доступа к ним.

Случайные жертвы неправомерного антиэкстремизма

Как мы уже писали ранее, все чаще жертвами неправомерного или просто неразумного антиэкстремистского правоприменения становятся люди и организации, явно не относящиеся к «подозреваемым в экстремизме», а просто случайно попавшие в поле зрения правоохранительных органов или ставшие удобной мишенью для последних.

Можно суммировать эту антибиблиотечную кампанию. Прокуратуры предъявляли библиотекам самые разные претензии, начиная с самого факта наличия в фондах запрещенных материалов (обычно книг), хотя законных оснований для удаления таковых у библиотек нет. Основанием для санкций могли быть:

- отсутствие распечатанного Федерального списка или отсутствие его обновления (что даже технически нелепо, учитывая длину этого документа);

- отсутствие регулярных сверок фондов со списком, а то даже просто отсутствия плана таких сверок;

- отсутствие в положении о библиотеке дежурной фразы о «запрете на распространение экстремистской литературы»;

- отсутствие подписки на «Российскую газету», где публикуется список (хотя он куда оперативнее публикуется на сайте Минюста);

- отсутствие ограничения доступа к книгам из списка (хотя никакого нормативного акта, предусматривающего процедуру такого ограничения, не существует);

- отсутствие эффективной или какой-либо фильтрации «экстремистского контента» в интернете (см. об этом выше).

В 2011 году масштаб кампании стал заметно больше. По нашим, заведомо неполным, данным, с середины 2008 года по конец 2010 года было известно не менее 170 случаев неправомерных санкций в отношении руководства библиотек (включая библиотеки школьные), а только за 2011 год – не менее 138 таких случаев.

Санкции стали жестче. Если раньше дело ограничивалось предостережениями и дисциплинарными мерами, то теперь стали выносить приговоры по ст. 20.29 КоАП РФ за хранение в целях массового распространения экстремистских материалов. Фактически, несколько директоров библиотек были оштрафованы за выполнение своих служебных обязанностей.

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ  

Религиозные группы

Свобода совести страдает от неправомерного антиэкстремизма, как минимум, не меньше других гражданских свобод. И если мы говорим именно о применении антиэкстремистского законодательства, то неправомерные (или хотя бы явно чрезмерные) преследования различных религиозных групп количественно превышают неправомерные преследования политических и гражданских активистов, хотя последние и заметнее для общества.

В 2011 году резко активизировалось репрессии против последователей Саида Нурси, хотя для преследования этого течения трудно подобрать какие-то разумные основания. За год 9 человек были осуждены за членство в несуществующей, но, тем не менее, запрещенной организации «Нурджулар», а фактически – за распространение учения Нурси, в том числе целая группа из шести человек в Нижнем Новгороде. Причем четверо из девяти были приговорены к реальным срокам лишения свободы, от 8 месяцев до 1,5 лет. Открыты и новые уголовные дела. В частности, большой резонанс получило дело по ст. 282² УК, заведенное против двоих имамов, Ильхома Меражова и Камиля Одилова. Уже сейчас можно сказать, что последователей Нурси преследуют чаще, чем представителей других религиозных течений.

Именно из-за этого общее количество неправомерно осужденных мусульманских активистов в 2011 году выросло до 26 человек – по сравнению с двумя предыдущими годами, по 14 человек.

Помимо «Хизб ут-Тахрир» и последователей Нурси, одним из приоритетных объектов «противодействия экстремизму» остаются Свидетели Иеговы. Масштаб разноплановых преследований этого религиозного течения растет с каждым годом, не прекращаются и обвинения в экстремизме, основанные исключительно на том, что Свидетели утверждают превосходство своей веры.

В отношении Свидетелей в течение года продолжали расследоваться около десятка дел по ст.ст. 282 и 282² УК. Доведенное годом раньше до суда дело по ст. 282 УК против Александра Калистратова, руководителя организации Свидетелей Иеговы Горно-Алтайска, наткнулось на массовую поддержку правозащитников, включая официальное вмешательство федерального Уполномоченного по правам человека. 14 апреля суд оправдал Калистратова. Прокуратура приговор обжаловала, дело было возвращено на новое рассмотрение, и 3 ноября тот же суд признал Калистратова виновным, правда, вынес довольно мягкий приговор – 100 часов обязательных работ. А 22 декабря этот приговор был отменен Верховным судом Республики Алтай за отсутствием состава преступления.

В течение года судами были запрещены новые проповеднические тексты Свидетелей Иеговы. Принимались решения о блокировке доступа к сайтам Свидетелей. Пытались, с переменным успехом, привлечь самих верующих к административной ответственности за распространение этих материалов. Мы можем констатировать, что Свидетели находятся под постоянным «антиэкстремистским» прессингом.

Борьба с «религиозным экстремизмом» тесно связана в современной России с концепцией «нетрадиционности» тех или иных религий или течений в больших религиях. Поэтому и основными объектами неправомерных антиэкстремистских санкций остаются именно те течения, которые могут быть отнесены к «нетрадиционным», например, такие новые религиозные движения, как кришнаиты, саентологи или практикующие Фалунь Дафа.

2011 год принес новые сюжеты антиэкстремистского преследования за критику религии или профанацию, по мнению прокуратуры, религиозных символов. Главный – описанное выше дело Б. Образцова.

В августе была запрещена картина Александра Савко «Нагорная проповедь» из серии «Путешествия Микки Мауса по истории искусства». На репродукции старинной гравюры Савко заменил фигуру Христа фигурой Микки Мауса. Аргументация прокуратуры, принятая судом, основана исключительно на представлении, что манипуляция с гравюрой есть покушение на самого Иисуса Христа и, следовательно, оскорбление чувств верующих. Попытки же как-то соединить эти аргументы с определением экстремистской деятельности в законе выглядели совершенно неубедительными.

Медийные сюжеты

Основной формой «антиэкстремистского» давления на СМИ остаются предупреждения, которые выносят изданиям органы прокуратуры и специализированное правительственное агентство, Роскомнадзор. Прокуратура не публикует статистику этой своей деятельности, а вот Роскомнадзор публикует. За 2011 год он вынес 25 предупреждений редакциям СМИ за осуществление экстремистской деятельности, из которых не менее десятка были вынесены неправомерно.

Иногда журналистов и главных редакторов привлекают и к уголовной ответственности, чаще всего – по ст. 282 УК. Однако следует признать, что этот механизм давления действует отнюдь не автоматически. Самый значимый и известный пример: 5 июля 2011 г. Верховный суд Дагестана подтвердил оправдание журналистов газеты «Черновик». Не менее важным было прекращение дела журналистов газеты «Вечерняя Тюмень».

Примеров, когда журналисты были бы неправомерно осуждены по ст. 282 УК, мы назвать не можем, помимо описанного выше дела Бориса Образцова, но производство по ряду дел продолжается. Только в конце года началось рассмотрение дела руководителей газеты «Вечерняя Рязань», правда, в этом случае возбуждение вражды вменяется не только к полиции, но и к евреям, и пока перспективы этого процесса неясны.

НЕМНОГО СТАТИСТИКИ

Антиэкстремистское законодательство применяется в последние годы довольно масштабно. В 2010 году за насильственные преступления по мотиву ненависти было осуждено 297 человек, за вполне реальную пропаганду ненависти – 78, за вандализм по идейным соображениям – 21. В 2011 году цифры были чуть ниже – 189, 75 и 12 соответственно. На этом фоне количество приговоров, которые мы считаем неправомерными, довольно мало, поэтому в предыдущих докладах о «неправомерном антиэкстремизме» мы не пытались представлять статистику. Но на сей раз попробуем, отчасти суммируя изложенное выше.

3 человека были неправомерно осуждены по ст. 282 УК – Б. Образцов и И. Дедюхова (последняя оштрафована за грубые антисемитские тексты, но без каких-то определенных призывов), а также один последователь Саида Нурси по совокупности со ст. 282² УК.

3 человека были неправомерно осуждены по ст. 280 УК – А. Кутузов и два молодых человека в Кемерово (за антиполицейские листовки; содержание их нам неизвестно, но защита полиции как «социальной группы» неприемлема).

Традиционно большое количество приговоров, которые мы рассматриваем как неправомерные, дает ст. 282² УК. В 2011 году по ней (как и по другим «экстремистским» статьям) не был осужден ни один нацбол. Зато было вынесено немало приговоров за «предполагаемое» членство в запрещенных мусульманских организациях: 9 последователей Саида Нурси, два члена «Таблиги джамаат» и 19 членов «Хизб ут-Тахрир».

Наконец, мы считаем приговор четверым петербургским антифашистам за нападение на неонаци частично неправомерным, так как объект нападения был описан как «социальная группа».

Несмотря на общую тенденцию выносить за ненасильственные «экстремистские» преступления приговоры, не связанные с лишением свободы (чаще всего – это условное приговоры или штрафы), есть и исключения. На 8 месяцев лишения свободы были осуждены двое кемеровских агитаторов, реальные сроки получили трое из шести нижегородских последователей Нурси и еще один – в Оренбурге (но он вышел в январе 2012 года, так как приговор был смягчен до штрафа), а вот за членство в «Хизб ут-Тахрир» были реально посажены все 10 осужденных в Татарстане, оба в Москве и трое из семи в Башкортостане.

Если наши данные по уголовному правоприменению, видимо, полны или почти полны, то применение «антиэкстремистских» статей КоАП известно в гораздо меньшей степени. Приведем хотя бы имеющиеся у нас данные (за вычетом решений, отмененных вышестоящим судом уже в 2012 году).

За массовое распространение экстремистских материалов или за хранение в целях такого распространения, то есть по ст. 20.29 КоАП, были неправомерно оштрафованы 9 человек, включая 5 библиотекарей, а также по крайней мере одно юридическое лицо – колония, в библиотеке которой нашлись книги Свидетелей Иеговы. Как правило, никакого массового распространения вовсе не было, а нередко не было и собственно экстремистского материала. Иногда суд даже принимал в этих вопросах сторону обвиняемого. Так в Перми в двух инстанциях было подтверждено, что цитата из Гитлера сама по себе запрещенным материалом не является.

За публичную демонстрацию нацистской или сходной с ней символики, то есть по ст. 20.3 КоАП РФ, неправомерно оштрафованы 6 человек, включая 4 торговцев антиквариатом.

Федеральный список экстремистских материалов пополнился за 2011 год на 318 пунктов. Не во всех случаях мы можем определенно судить о правомерности запрета, так как мы не всегда знакомы с самим материалом. В ряде случаев материалы явно запрещались просто по ассоциации с запрещенной уже организацией, например, «Хизб ут-Тахрир», но суд вряд ли всерьез анализировал сами запрещаемые тексты.

Несомненно, за прошедший год в список неправомерно включены 16 материалов Свидетелей Иеговы, 4 статьи с одного удаленного уже сайта, обличающего Россию за угнетение малых народов Севера, 1 книга Саида Нурси, 2 футболки с лозунгами «Россия для русскихъ» и «Православие или смерть!», 2 больших интернет-сервиса – www.liveinternet.ru и www.tatarlar.ru и 2 сайта – www.limonka.nbp-info.ru и www.nbp-info.ru, итого – 27 пунктов.

Всего мы считаем сомнительным запрет 56 мусульманских материалов, включая материалы «Хизб ут-Тахрир». Некоторые из них определенно не содержат ничего общественно опасного (как, например, два старых номера журнала «Халифат», запрещенные в Москве), хотя некоторые другие, вероятно, имели подстрекательский характер.

Сомнение вызывают также некоторые другие запреты, например, запрет «Завещания русского фашиста» Константина Родзаевского, которое имеет уже только историческое значение. И повторюсь, сомнительными могут оказаться и запреты многих других материалов списка, содержание которых нам неизвестно.

Источник:
Центр "СОВА" представил ежегодный доклад о неправомерном применении антиэкстремистского законодательства