Вначале о морали

ГЛАВЫ ИЗ КНИГИ "ЕНАКИЕВСКИЙ ГАМБИТ" (полный текст читайте на сайте)

Работа в Енакиево летом 1985 года для меня была ещё непредвиденной и непредсказуемой перспективой впереди. А пока мы с Анатолием Нистряном и другими студентами попали на три месяца производственной практики в прокуратуру Московского района города Харькова к моему давнему знакомому - старшему следователю Хачатряну Сергею Павловичу.

Сокурсники, наслышавшись легенд о Хачатряне, часто расспрашивали о его необычных способностях — видеть всё и всех насквозь и как никто раскрывать не очевидные, или как говорят, загадочные преступления. С Анатолием эти разговоры приносили особое удовольствие, так как в ту молодую пору, мы в первую очередь старались подшутить над любой мелочью и конечно высмеять всё без ограничения при первой же подходящей возможности.

Впрочем, Хачик, как меж собой мы любя называли Сергея Павловича, это часто делал лучше нас, поэтому любая нерасторопность, неаккуратность и безграмотность тут же могла обернуть остроумие в глухую тупость. Толику было легче выкручивался в таких случаях, ссылаясь на своё молдавское происхождение. По любому поводу можно было вспомнить анекдот, почему молдаванам трудно закусывать огурцами, зажечь спичку, выкрутить лампочку, завести машину, спорить с румыном, поцеловать девушку и прочую сотню другую почемучек. Иногда эти истории цитировали «армянское радио», эстонских парней, чукчей и конечно, как велось, тупых американцев, но кто там разберёт, главное чтобы было к месту.

Горячая пора закрутила нас всех в водоворот событий буквально на второй день практики. Сергей Павлович взял меня с собой вечером на осмотр места происшествия на харьковскую речушку, откуда выловили большой рюкзак с зловонным трупным запахом. Зафиксировав внешние детали реки, берега, состояния рюкзака, верёвок и узлов, осмотр продолжили в морге.

Утром следующего дня, как обычно, пришлось столкнуться с вечным ритуалом начала расследования громких преступлений. В каких только местах не пришлось побывать — всегда одно и тоже: беспорядочный митинг высоких чинов, куча властного народу, где каждый демонстрирует свою значимость и старается придумать хоть какое-то распоряжение. Неважно что, но главное, чтобы оно прозвучало. Во всех, так называемых громких, шумных или резонансных делах об убийстве, в первые минуты творится обычный бардак, который в теории называют осмотром места происшествия. На деле для одних это развлечение, а для следователя головная боль. Каждый из прибывшей публики - «прыщ на заднице» и своим присутствием только мешает работать.

До этого почти пять лет я наблюдал, как Хачик работает на месте происшествия. Много раз приходилось обеспечивать организацию его работы. После этого десятки раз сам повторял его стиль и много раз наблюдал как это делают другие в иных местах. Но до сих пор я не могу объяснить магию его влияния на окружающих, и уж точно больше никому не удавалось так контролировать обстановку в эти трудные минуты.

Вскрытие показало, что в рюкзаке была часть трупа очень крупной женщины. Предсказывали, что это убийство превращается в глухой «висяк». Толик Нистрян и Артур Авоян обошли почти все магазины города Харькова в надежде выяснить хоть что-нибудь о покупателе рюкзака. Милиция прочёсывала местность вдоль реки и, наконец, обнаружила на пустыре разбросанные другие части тела, за исключением головы и пальцев.

Наука криминалистика развивается параллельно научно-техническому прогрессу. На то время кибернетика только набирала обороты. Базы данных обрабатывались вручную, поэтому закономерности выводились учёными лабораториями с большим трудом. По существу, возник длительный разрыв в новых криминалистических открытиях.

Криминалистика изучает следы не только материального свойства, но и то, что называют идеальными следами. Они фиксируются и лежат в плоскости человеческой психики. Именно в этой части криминалистики один советский учёный оказался впереди всех.

Леонид Георгиевич Видонов, работая в прокуратуре Горьковской, ныне Нижегородской области, за шесть лет до харьковских событий, в 1979 году защитил кандидатскую диссертацию, в которой обосновал определённую закономерность в подобных делах об убийствах. Его теория целиком оправдалась в этом деле. 

Построенный в 70-х годах харьковский новый жилой массив, назвали Салтовкой. На то время он насчитывал почти полмиллиона человек и по численности значился в СССР вторым после московских Черёмушек. Строительство жилья тогда в стране шло вяло. Опыта правильного размещения человеческих ресурсов в больших городах не было, поэтому в конце-концов остановились на том, что настала пора создавать большие «спальные» районы. Строительные технологии развивались медленно, градостроительная культура была исключительно советского разлива, поэтому мы имеем города, которые видим сегодня. Тогда никто не думал о том, что когда-то грянут перемены, благосостояние людей изменится, возникнут ужасные автомобильные заторы, а экология станет таить массу неизвестных опасностей.

Салтовку я знал очень хорошо. Ещё работая в дежурной части райотдела милиции, пришлось выезжать по многим адресам, знакомиться с жителями, решать разные проблемы. За сутки дежурства бывало такое, что ни на минуту нельзя было отвлечься на отдых. В штате РОВД на суточном дежурстве был только один резервный помощник дежурного по району, то есть должность которую мне отвели. В обязанности входило выехать на вызов и затем обеспечить начало работы то ли сотрудников уголовного розыска, то ли участкового, то ли следователя милиции или прокуратуры. Помимо этого нужно было участвовать в задержаниях и масса других забот. Кроме того, в свободные от дежурств дни на мне лежала ответственность за боевую подготовку почти четырёхсот сотрудников райотдела.

Иногда бывает весело смотреть на нынешние спецподразделения, оснащённые по последнему крику моды, когда их бросают на задержание точно таких уголовников, которых мы брали вдвоём-втроём. Конечно и в наше время были группы захвата. Но они существовали только в системе КГБ и обслуживали большие территории. Каждого, которого я знал, это были офицеры, не только с хорошей физической и боевой подготовкой, но и с высокими моральными качествами. Тренируясь с ними ежедневно, с небольшим перерывом на обед, обсуждая всевозможные ситуации, поймёшь, что такое подразделение выполнит любые задачи. Среди них не существовало никаких стандартов в росте, или в весе. Все были мастерами спорта в разных видах. Коротышка, почти карлик, в прошлом тяжелоатлет спаринговался с двухметровым в прошлом междуранодником по академической гребле. На открытом пространстве бой шёл на равных, а вот окажись они на чердаке или в подвале, у великана не осталось бы ни малейших шансов.

Военные диверсанты, с которыми столкнулся ещё на калининградской косе, конечно были подготовлены сильнее, чем-то вроде боевых машин. Тех офицеров, если бы пришлось, мне своими силами было бы не взять. Готовились они по жуткой программе, оружием владели фантастически, метали ножи лучше всякого циркового фокусника, но больше всего поражала их физподготовка и рукопашное мастерство. Рядовым упражнением у них было запрыгнуть на гимнастического коня и, скрестив руки за спиной, падать с метровой высоты на лоб. Внизу песок. Конечно такую шею никаким трактором не одолеешь.

Сталкивался и с красавцем из личной охраны Председателя Совета Министров страны. Тоже оказался не подарком. Изрядно выпив в ресторане, слегка набедокурил, затем уложил всех, кто стал у него на пути, вылез через окно второго этажа и по выступу хотел скрыться. Позже познакомились и даже подружились. Этот поразил не столько своим боевым искусством, сколько элегантностью, с которой он это всё делал. И конечно его «фокусом в рукаве» был пистолет.

В милицию такие спецы не попадали. Да и не к чему было развращённую среду загромождать спецотрядами, так как каждого впоследствии до старости нужно контролировать, чтобы не было беды. Это были времена министра внутренних дел Щелокова, давнего друга Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева. Он выстроил систему работы милиции специфическим образом. С её помощью можно было расправиться с любым неугодным человеком внутри страны. Определять же моральную и идеологическую опасность членов общества было задачей Комитета Государственной Безопасности. Эти две структуры государства долгое время удерживали необходимый уровень общественной морали и корректировали его сознание.

Попасть в милицию было очень легко, а вот уйти без проблем нельзя. Если это удавалось кому-то, то ему обычно вручали «волчий билет». С ним устроиться на другую работу было практически не возможно.

В милиции существовали разные подразделения — элитарной считалась работа в ОБХСС, затем уже шли уголовный розыск, ГАИ, служба борьбы с несовершеннолетней преступностью, паспортные отделы и патрульная служба и разные специфические отделы. Зарплаты были небольшие, но очень мало кто жил на эту зарплату. Каждый воровал понемногу, если выпадала возможность что-то украсть. Главное было не попадаться и не нарваться на официальную жалобу. Если коллеги по службе замечали эти косяки, то обычно делились между собой, а начальство смотрело на такие проделки сквозь пальцы и отбирало для себя «куски пожирнее».

Молодых сотрудников втягивали в это милицейское дерьмо осторожно. Окунали их так, чтобы они сами постепенно прочувствовал свою вину.

Избежать этой системной ловушки мне помогло занятие спортом и несколько нормальных милицейских «зубров», на которых ещё что-то держалось. Почти сразу меня назначили ответственным за физическую подготовку личного состава, а позже, когда ввели обязательные регулярные занятия по рукопашному бою — вменили в обязанности обучать и поддерживать такие умения.

Конфликты с руководством начались, когда меня стали пытаться аттестовать на офицерскую должность. К этому времени я уже окончательно решил уйти из милиции и собирался получить работу такую, как у Хачатряна, а ещё научиться делать её также, как он.

Через пару лет я уже хорошо знал судей района, и мне позволили перевестись туда судебным исполнителем. Но оказалось, что эта служба прогнила не меньше, чем милиция.

И снова повезло — на электромеханическом заводе срочно нужен был юрисконсульт на девятимесячный срок, пока прежняя сотрудница выйдет с отпуска по уходу за ребёнком. Я не колеблясь согласился. Начальник юридического отдела Нина Саламоновна Вербицкая пользовалась колоссальным авторитетом в системе Арбитража (ныне арбитражные или хозяйственные суды). Обучив всем премудростям юрисконсульта, настаивала занять должность арбитра, но тут появилась возможность перевестись с заочного отделения на дневную форму учёбы. Теперь меня уже ничто не могло остановить, чтобы стать следователем. Да и с Хачатряном до конца учёбы я расставаться не собирался.

Когда я вижу как в городах продолжают расстраиваться новые микрорайоны, всегда вспоминаю харьковскую Салтовку. Микрорайоны становятся более компактными, расстояние между домами сокращается, здания растут.

Думаю, что пройдут годы и такие районы превратятся в гетто для малоимущих и последствия нашего градостроительства станут настоящей проблемой. Эти районы займут самые низшие слои населения, куда милиция даже наведываться перестанет. Порядком будут управлять местные банды, а состоятельные семьи переселятся в благополучные районы.

Даже при таком расслоении, с трудом представляю, как обезопасить беззащитных, если в стране начнётся неконтролируемый рост преступности. О той брежневской, беззаботной жизни у нас остаётся всё меньше и меньше воспоминаний. Тогда отгородившись железным занавесом, от всего мира послевоенное поколение довольствовалось самым малым, молясь лишь о том, чтобы не было войны. Молодое поколение знало, что хлеба, пива и дешёвого вина хватит на долго. Но уж точно никто не ожидал, что капиталисты свежего разлива захватят власть над собственным народом и вся эта беззаботность полетит к чёрту.

Старые партийные функционеры быстро поняли, что для них капитализм открывает безграничные просторы возможностей. Как бы насмехаясь над советскими диссидентами и памятью старшего поколения, пришедшие к власти выставили на показ человеческие парадоксы на примере рода Егора Гайдара. Он, возможно даже вопреки своим идеалам, должен был доказать, что современный империализм это хорошо, а дедов социализм - утопия без будущего.

Зарубежные идеологи и политики, помогая новой демократии, для разведки и сотрудничества прислали к нам своих советников. Те должны были подсказать как правильнее строить цивилизованные отношения. Позже американцы пересажали за решётку вернувшихся с командировки своих специалистов, развращённых нашими обычаями.

Позже там также осудили не только Премьера Правительства Украины, но и многих других "новых русских". Запад понял, что нашему народу до собственных руководителей нет дела и придумали как извлечь из этого пользу. Пока мы ищем инвесторов в свою экономику, собственные национальные капиталы потоком льются в Европу и Америку. Это уже ни для кого не секрет. А какова мораль затеянных перемен?

У капиталистической морали взгляд на свободу личности сегодня намного привлекательнее, чем было записано в Моральном кодексе строителя коммунизма. И пока русский народ будет строит свой особый капитализм, те кто у руля будут балдеть от этого процесса.

Наверное думать о морали сегодня недопустимая роскошь. При том, что офисные и торговые центры у нас уже не хуже чем в Европе, зачастую в судебных зданиях не работают даже туалеты. Да и сами суды существуют пока для решения больше политических вопросов, нежели для того, чему они предназначены.

Не открою секрета, если скажу, что банальные уголовники давно проникли в верхние эшелоны власти. Правда классический портрет современного уголовника написать очень сложно. Ещё в 1985 году под такой портрет уже с трудом подпадал харьковчанин Толстой Сергей Иванович. Выходец из семьи юристов, в свои 27 лет он имел великолепную внешность, учёную степень и с успехом преподавал в университете.

Его первый брак оказался поспешным и распался быстро. Жена забрав ребёнка уехала из Харькова. Мать - Ираида Яковлевна, бывшая судья, очень переживала. Её внук Серёжа рос на глазах и распад семьи сына был трагедией. В первую очередь она корила себя за изъяны в воспитании сына. Изо всех сил надеясь сохранить его отцовские чувства, она старалась сберечь атмосферу дружбы с внуком. Из года в год, когда приходила летняя пора, тщательно планировала летний отдых. Дважды ей удалось, как она считала, с большим успехом провести его у своей подруги в Гаграх вместе и с сыном и с внуком.

Но уже летом 1984 года сын поехать отказался и это её расстроило. Отдых превратился в сущий кошмар. Она никак не могла прогнать мысли о поступке сына, о том, что с ним творится что-то неладное.

Маленький Серёжа уже был смышлёным, но ещё недостаточно предусмотрительным. Чрезмерный вес лишал возможности успевать за шустрым малышом и она чувствовала себя беспомощной. Воспользоваться помощью посторонних было стыдно. Да и ради чего всё это она придумала, если только не для сына.

Из года в год она вела дневник, в который с тщательной скрупулёзностью записывала все свои наблюдения за сыном. Старалась планировать воспитание, и подводя итоги, радовалась даже самым малым улучшениям в характере. Последние годы её часто терзал вопрос — кого же она вырастила на свою голову?

- Бездушное, чёрствое животное?

- Нет, успокаивала она сама себя. Он нормальный молодой человек, у которого в голове роится миллион желаний и планов. Он просто не успевает за всем следить... Старается за все браться, упорно занимается спортом, много читает, никогда не сидит на месте...

- Он никогда не водился с испорченными людьми, не имел на себя дурного влияния, но почему тогда у него невольно вырываются циничные оценки законченных мерзавцев? Как природа превращает невинного младенца, выращенного практически в «парниковых условиях воспитания» в негодяя?

Читая дневники Ираиды Яковлевны, понимаешь, что ответить на эти вопросы ей не помог ни колоссальный житейский опыт судьи, ни измученное сердце матери.

Возможно современная наука могла бы предположить, что поведение мужчины может непроизвольно меняться в негативную сторону при чрезмерных выбросах в организме тестостерона или адреналина другого типа. Сегодня очень мало известно о клинических проявлениях ферментных дефектов, когда тот же холестерин превращается в тестостерон. Даже волевой и целеустремлённый человек, подвергшись атаки такой незаметной химреакции, превращается в другую личность. Какие мысли и фантазии обуревают больное сознание сложно представить здоровому человеку. И главное, как жить с этим бредом?

В принципе, любой человек может оказаться в подобной ситуации. Последствия такой депрессии неминуемо скажутся на тех, кто рядом. Думаю, что основная масса преступных проявлений начиналась именно у людей, у которых менялся гормональный или ферментный фон. На этой почве обязательно возникают разные фантазии, которые влияют на поступки.

Возможно теория ошибочна, тем более она практически не имеет юридического значения. И как не старались практики-криминалисты убедить общество придать этому значение, у них ничего не вышло. Но лишь на этом психологическом полотне можно нарисовать портрет настоящего уголовника.

Уголовник — это бытовое, расхожее слово, определяющее советского человека от Владивостока до Карпат как жулика, насильника или убийцу.

Думаю, что политические преступники к этой категории не относились. Балансировали на грани экономические преступники, которые часто находили такой способ воровства, что обогащались и как будто бы конкретно никого и не обворовывали. Они умели урвать что-то для себя от экономической системы народного хозяйства, или просто стащить колхозное добро. Было это всегда, а сегодня расцвело в полную силу.

Политических преступников на всю страну были единицы. Это, так называемые диссиденты, борцы за права и свободы человека. Они были под таким плотным колпаком надзора, что едва ли не каждый их шаг рассматривался через лупу. Государство могло позволить себе к каждому диссиденту приставить несколько сот технически оснащённых сотрудников. Те же, в свою очередь, спекулируя на сексуальных привязанностях, страхе, доносительстве и других низменных проявлениях покорности, держали большую часть политически сознательного населения страны в своих ежовых рукавицах.

Конечно, наш народ никогда не забывал, так называемые, сталинские репрессии, радовался смягчению мер диктата и видел, как другим народам в это же самое время везёт меньше. Камбоджу заливал кровью диктатор Пол Пот, другие терпели режимы Франко, Самосы, Трухильо и многих других.

При том порядке, жаловаться на брежневское руководство основной массе народа было грешно. Те же, кто боролся за историческую правду, желал радикальных перемен, высмеивал и критиковал методы и стиль руководства страны, становились политическими преступниками. Чтобы придать ореол грешников, им на всякий случай подыскивали хоть какое-то обще уголовное преступление — чаще всего это было подстроенное дорожно-транспортное происшествие, подброшенные боеприпасы, на худой конец хищение командировочных расходов, или другие комические составы преступления, в которых легко устроить провокацию или сконструировать подлог.

Довольно широко применялась практика изоляции неугодных в обычную «психушку».

Мелкие хищения были так распространены по всей стране, что это стало реальной частью советской культуры и быта. Поэтому на фоне мелких расхитителей мяса, колбасы, молока и сметаны к системным ворам в обществе относились примерно так, как к современным олигархам. Наворовав добра эти люди вели себя по-тихому, заигрывали с властью, везде были в почёте и, как правило, мечтали превратив своё добро в золото или драгоценные камни, чтобы не с пустыми руками убежать из страны на Запад.

Как и тогда, так и сейчас среди народа были и есть талантливые изобретатели и талантливые купцы и торговцы. Эти люди без особого напряжения, а тем более насилия или подкупа умели делать большие деньги буквально из воздуха. Кто-то, усовершенствовав швейную технологию, обогатился за счёт своего труда на одежде. Кто-то копил деньги, придумав новые строительные или медицинские технологии. Наверное они по гуманному праву заслуживали лучших материальных благ, но социалистический принцип распределения не позволял этого. Охраняя его уголовное право жестоко прессовал беззлобных и, бесспорно, талантливых людей.

Реализовать свои корыстные потребности можно было и другим более-менее безобидным способом. Но были и другие возможности - угоны автотранспорта, квартирные кражи, обычное воровство и грабежи. Это считалось бытовой уголовщиной и, как правило, этих уголовников среди народа знали в лицо, старались наставить на путь истинный и даже в какой-то мере сочувствовали их дурным наклонностям. Классическим творением, написавшим портрет нашего типичного уголовника, считается фильм Василия Шукшина «Калина красная».

Однако, как я уже говорил, под этот портрет можно было легко подвести любого человека с сильным характером, которому не нравились общие правила социалистического бытия. Политическая система жила своей жизнью и иногда жуликов и праведников просто смешивали в одну кучу. За этим занятием политики не заметили, как в недрах социалистического общества формируются настоящие гангстерские кланы. Молодёжь, начитавшись о таких как Аль-Капоне, стала жить и формироваться на их манер. Государственный строй к старости Леонида Брежнева стал разрушаться и загнивать, поэтому исторический момент глобальных решений в этом плане был упущен.

Харьковский университет, основанный ещё в 1804 году, превратил город в один из крупных научных и студенческих центров не только Советского Союза, но и Восточной Европы. Учёба в нем считалась престижной, а уж преподавать тем более. Там можно было встретить жителей со всей планеты. В начале восьмидесятых годов особо выделялись две фигуры — Луис из Доминиканской республики и Рашид из Африки. Первый был невысокого роста и худой, а второй в противоположность ему был чёрным гигантом. Оба были дипломированными и фанатично преданными сторонниками восточных единоборств, или просто — каратэ. Очень быстро вокруг каждого из них объединились почитатели не только из университета, но и других вузов, училищ и молодёжных кругов. Наиболее сильными в стране на какое-то время стали именно эти две секции каратистов. О них знали в Москве, Ленинграде, Вильнюсе и многих других городах, где этот спорт завоевал особую популярность.

Луис поражал сложной техникой. Это была живая копия легендарного Брюса Ли, о котором у нас узнали из фильмов значительно позже. Тем, кто выдерживал предложенные Луисом физические нагрузки, он кропотливо передавал своё мастерство.

Изнурительные кроссы с остановкой для отжимания на кулаках выдерживали немногие, хотя желающие попробовать закрепиться в секции были. Особое внимание уделялось философии карате. Литература об этом спорте в стране отсутствовала. Гулял по рукам лишь самиздатовский русский перевод, с примитивными рисунками книжки знаменитого мастера каратэ Масутацу Оямы.

Сергей Толстой увлекся карате. Он не был фанатом как некоторые, но был доволен, что у него многое получалось. В зал приходили заниматься интересные люди и он старался никогда не упустить возможности с ними подружиться.

На биофаке, особенно среди молодых студенток о красавце преподавателе быстро разошлись легенды. А он действительно был вынослив, и особенно не жалел своего времени в победах над девочками.

Повальное увлечение спортом в то время мотивировалось спортивными воспитателями, которые выросли в условиях партийной поддержки здорового образа жизни и спортивных достижений. Но постепенно влияние старшего поколения ослабело. Основным мотивом спортивной молодёжи стало совершенствование с целью завоевания симпатий у противоположного пола. Большинства парней жили именно этим желанием. Красивое тело, отсутствие дурных привычек, умение постоять за себя и защитить свою спутницу — вот что владело молодёжными спортивными массами того времени. Конечно, наиболее одарённые как всегда стремились к вершинам спортивных пьедесталов.

Тогда ещё спорт никак не ассоциировался с наживой. Государственная идеология искореняла в общественном сознании любые помыслы об этом. Так на всю страну, извратив суть, раструбили историю с известным шахматистом Виктором Корчным и фигуристами Олегом Протопоповым и Людмилой Белоусовой. Эти спортсмены разочаровавшись в советской системе и не выдержав конкурентной борьбы, просто уехали из неё в Швейцарию. Лишь за одно это они был лишены высшего звания заслуженного мастера спорта СССР и преданы позору. А ведь им всего лишь хотелось лучше жить, при этом не причиняя кому-то вреда. Как всегда карался вред идеям господ.

Спортом увлекались, конечно не все. Субкультура хиппи, возникшая на волне протеста американской молодёжи против войны во Вьетнаме под лозунгом «Make love, not war!» («Занимайтесь любовью, а не войной»), постепенно проникла и в Советский Союз. Однако лишённый аналогичной ясной идеологии этот стиль жизни был быстро опорочен и практически у нас не прижился. Более того, ужесточая борьбу с такой разнузданностью, государство повело борьбу с бродяжничеством и попрошайничеством. И без этого всем было понятно, какой образ жизни вели неряшливые бездельники. Вряд ли бы нормальные родители пожелали своим детям такой свободы. И политический ход был сделан.

Как-то читая старые материалы уголовного дела по одному диссиденту того времени, я поразился иезуитским манерам государственного управления — вначале грамотного инженера увольняли с работы, а затем, перекрыв ему все возможности устроиться где бы то ни было, его постарались привлечь к ответственности по статье за бродяжничество. Умницу спасло лишь то, что он тайком устроился на работу почтальоном. На этом все старания сотни сотрудников Комитета Государственной Безопасности были сведены на нет. Но об этой блестящей адвокатской комбинации того времени как-нибудь нужно рассказать особо.

Между этими двумя противоположными полюсами - хиппи и спортом, наша жизнь текла своим чередом. Молодёжь с подъёмом восприняла строительство БАМа и разведку тюменских земель, стремилась к освоению космоса, жаждала сделать прорыв в радиоэлектронике и машиностроении. Конкурс в инженерные вузы значительно превышал гуманитарные наборы. Но очень скоро нищенские зарплаты и отсутствие возможности подрабатывать на стороне погасил этот энтузиазм масс осваивать инженерные профессии. Анекдоты о несчастных молодых инженерах добили профессию и мода на такое образование плавно перешла в спекулятивную сферу.

Сложнее всего было попасть в институт общественного питания, будь то московская «Плешка» (Институт народного хозяйства им. Г.В.Плеханова), или харьковский ХИОП. (Харьковский институт общественного питания), или разные технологические институты пищевой промышленности. Туда до инженерного бума стремились лишь «продвинутые» горожане, которые знали, что став технологом приготовления пищи, можно тут же получить назначение директором ресторана, кафе или столовой. А дальше только не плошай — ты уже наполовину хозяин этой жизни. Как только умниц и умников настроили против инженерных специальностей, у них не осталось другой возможности, как идти в эту сферу.

Позже Юрий Андропов, став Генеральным секретарем ЦК КПСС, то есть реальным лидером державы, а по русски говоря - царём, благословил компанию борьбы с тогдашним социальным слоем политической элиты — директорами торгов. Он славился пренебрежительным отношением к стяжательству, и к тому же было ясно, что высокие торговые посты не могли существовать без обмана социалистической морали. После казни «неприкасаемого» директора московского гастронома № 1 Юрия Соколова в ноябре 1984 года мода на торгово-экономическое образование ненадолго пропала.

Пришедшему к власти другу и приемнику Андропова - Михаилу Горбачёву было чуждо бороться с коррупцией, так как он сам на ней вырос и воспитался. Спустя два месяца он перенаправил все репрессивные силы на другое - на борьбу по преодолению пьянства и алкоголизма. Вот с такой «незначительной» смены направлений борьбы с причинами упадка морально-нравственных ценностей началась наша Перестройка.

Слабенькая попытка поднять авторитет аграрной науки, возродить мощь сельскохозяйственных институтов была похоронена на корню. Конъюнктурщик Горбачев когда-то для видимости побывав передовым комбайнером Ставрополья, затем опозорившись на юридическом поприще, правильно закрутил интригу в политических кулуарах и вознёсся без стыда и совести на Олимп власти.

Поддержавший Горбачёва Андрей Громыко позже признался в ошибочности своего решения, а, думаю, что Андропов точно бы перевернулся в гробу, если бы узнал, как его перехитрил задушевный собеседник и кисловодский гостеприимный хозяин.

Но был прав Михаил Булгаков в том, что при любой погоде, любых царях, даже таких как Хрущёв, Черненко, Горбачёв или Ельцин главную головную боль нам делают типы подобные Шарикову или Швондеру. Они способны по своему управлять нашими городами и отраслями нашего хозяйства, лишь бы цари ничего плохого об этом не думали.

В череде наших лидеров, Сталин выглядит мудрым изувером, а Брежнев прямо душкой-либералом, но народ страдал не от их доброты или злобы, а от тупых решений и идей Трофима Лысенко или Анатолия Чубайса.

Возможно, поэтому богатая страна оказалась без передового аграрного и индустриального образования, с нищей моралью и культурой. Социалистическая мораль под нажимом экономических перемен поворачивала к капиталистическим ценностям — к вполне материальным деньгам и идеалистической вере. Уголовщина возвращала себе классический образ. Правда до того времени, когда молодёжь от безысходности толпой повалила на работу в банды и бригады преуспевающих дельцов и политиков было ещё далеко.

Тогда же большая часть юношей и девушек всё ещё была полна романтики и здравого смысла — найти свою любимую половину и создать счастливую семью. Это были остатки той морали, которая, в определённом смысле, даже опережала аристократическую, державшуюся за важность строгого расслоения общества при формировании семьи.

Сегодня уже нет. Примеры с принцессами и принцами последнего времени заставляют человечество задуматься над принципом избирательного брака своего круга. Социалистическая система на какое-то время уравняла все категории, но в обычной жизни, без войны и революции расслоение общества неминуемо. Способности, свойства характера, состояние здоровья образовывали свои круги общения, а затем естественным образом происходило расслаивание общества. Как до социализма, так и сейчас разные по воспитанию, образованию и материальному достатку люди в быту жили и живут своей моралью. Она, как часть культуры стала носить ещё и профессиональные различия. Язык программистов и системных администраторов не сможет прижиться на строительных площадках, на рыбацких судах и в среде вагоновожатых. Мир проституток, шахтёров или артистов также живёт своей культурой.

Начиная с хрущёвских времён партийно-хозяйственная, военная и полицейская элиты выработали свою субкультуру отдыха и развлечений. В ресторане или концертном зале душа не могла позволить себе расслабиться — нельзя было показать свою сущность. Для этого практиковалась охота, рыбалка, парилка, пикник и, наконец, клубный отдых.

В 70-80-е годы царь Брежнев был заядлым охотником, но охотился он по правилам, подавал пример остальным, поэтому редко, кто позволял себе использовать вертолёты или специальную технику на охоте, а уж тем более промышлять браконьерством. С этим боролась сама система. В строгой тайне узкий круг доверенных комсомолок пробивал себе дорогу в карьере, сексуально обслуживая отдых элиты.

Теперь всё изменилось. Тех, кто раньше развлекался тихо и не по правилам, могли сразу же занести в разряд уголовников. Нынче эти сомнительные мероприятия превратились в жуткий шабаш и доходный бизнес управляющей элиты. Архаров и козерогов в заповедниках Западной Сибири отстреливают на вертолётах. Модными стали полёты из Москвы подальше на охоту медведей и котиков. «Безопасность» таких мероприятий обеспечивают высокие милицейские и прокурорские чины и когда простые граждане попытаются помешать беспредельному кощунству или просто окажутся на пути, не пожалуют и их. «Лозинский, как профессия» стало нарицательным после казни на охоте депутатом, прокурором и начальником милиции случайного прохожего.

В общем, когда приходят сообщения о том, что где-то упал вертолёт с депутатами или высокопоставленными чиновниками, то можно предположить, что у них просто случилась неудачная охота. Но не только это морально уродует сознание. «Независимая газета», опубликовав Программу развития российского общества до 2020 года, прямо говорит, что учёный мир России о культуре и морали пока не задумывался. Может сегодня судить о морали и идеологии не пришло время? Или ещё рано об этом переживать?

Почему же мораль дошла «до ручки»? Этого не касались и не замечали при Ельцине, так как он был заурядным пьяницей и как большинство его товарищей моральным уродом. Теперь эту общественную заботу решили повесить на шею церкви. Выглядит странно, так как наша церковь переживает не лучшие свои часы и уже долгое время не может справиться с проблемами на своём подворье. Да сегодня даже сложно показать на кого-то, с кого бы нужно брать пример.

Я родился в эпоху, когда наше руководство, несмотря на грязные политические интриги в высших коридорах власти, предрекая неизбежную гибель империализма вело страну к торжеству социализма во всём мире. Уже тогда в 1961 году, чтобы наш человек был примером для всей планеты, наряду с глобальными задачами, строители коммунизма приняли на своём 22 съезде партии Моральный кодекс. Он закреплял следующие принципы:

• Добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест.

• Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния.

• Высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов.

• Коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного.

• Гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат.

• Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни.

• Взаимное уважение в семье забота о воспитании детей.

• Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству.

• Дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни.

Всё просто, ясно и понятно, особенно для судейского корпуса, который решает споры и выносит приговор согласно букве закона. Свободный человек мог бы пренебречь этими критериями и выбрать собственные моральные ценности, которые определяют его как личность где бы он не жил и в какие бы условия его эта жизнь не поставила.

Обстоятельства могут лишать любого свободы, жизни или здоровья, но каждый при этом может распорядиться своими мыслями и убеждениями по своему собственному усмотрению.

Я давно убедился, что человеку подвластно только одно — чувство собственного достоинства и собственного благородства. Богатство, власть, здоровье и успех зависят от множества обстоятельств, которые в разные эпохи меняли свою окраску. Сегодня оказался неприемлемым Моральный кодекс строителей коммунизма, церковь бубнит одно и тоже, а светская наука пока отдыхает.

Недавно общество потрясла скандальная акция участниц панк-группы «Pussy-Riot». Беглый обзор материалов и комментариев на эту тему потрясает. Современные эксперты нравственных ценностей «гонят» такие заключения, что и в бреду не приснится. Какой-то протоиерей Чаплин считает «нравственным делом, достойным христианина поведение — уничтожать как можно больше большевиков, чтобы отстоять вещи, которые для христианина являются святыми, и свергнуть большевистскую власть».

Молодой философ и вокалист указанной группы Надежда Толоконникова поражает не менее своей демонстрацией протеста в форме банальной сексуальной оргии.

Всё это напоминает мне известные случаи массового психоза. Всего лишь нужно найти идейного вдохновителя и можно устроить групповое самосожжение. Куда же дальше может завести нас больное сознание?

Раньше, представляя, как сумасшедший люмпен разрушает богатые дворцы, усадьбы, церкви и храмы в 1917 году, думалось, что в этом виновата низкая образованность и бескультурье широких масс. Мол, не было радио и телевизоров и от этого такой примитивизм сознания. Ведь разрушить ненавистные символы это одно, а что-то приличное затем создать, это уже другое.

После расследования массовых беспорядков и убийств и после наблюдения погромов в разных местах, я отношусь ко всякого рода воинственным митингам крайне негативно. Примерно как к человеческому желание собраться в стадо и вернуть себе звериные инстинкты, неважно в какую эпоху это происходит — керосиновых ламп или мобильных телефонов.

Отвратительное в массовых акциях то, что их организаторы, продвигая собственные идеи в широкие круги общества, манипулируют толпой, лишь с одной целью - прийти к власти или же удерживать её столько, сколько можно. Одурачить толпу, или как писал Фёдор Достоевский, вселить в неё бесов не сложно, особенно, если большинство не имеет никакой работы, живёт за счёт каких-то временных поступлений и не видит толку от собственной жизни. Ещё проще организовать толпу людей, которые за это получат деньги, еду и развлечения.

Для внешнего мира всё выглядит как выражение народных чаяний. Но тех, кого интересует жизнь нашего общества, знают, что на самом деле народ всегда желал и желает только одного, чтобы завтра жить не хуже, чем вчера, а тому, кто уже "дошёл до ручки", чтобы завтра было хоть на что-то надеяться.