ЛОЖЬ

Письмо 

Передо мной лежит белый лист. Обычный, ничего странного в нем нет. Конечно, я бы мог написать тебе письмо так, как принято сейчас, нащелкивая маленькие аккуратные буковки на клавиатуре компьютера. Кто, черт побери, сегодня пишет письма от руки? Либо какая-нибудь старушка, для которой высшим достижением прогресса все еще является ламповый телевизор, либо какой-то невыносимый эпатажный фрик. Но мне кажется, писать тебе письмо на компьютере будет неправильным.

Наверное, еще более верным было бы не писать тебе от руки шариковой ручкой, а напечатать на старом, допотопном ундервуде. Но у меня нет ундервуда.

Итак, здравствуй.

Меня с детства учили, что врать не хорошо. Учили родители, учили учителя, все учили. Причем никто из них не прожил свои жизни ни разу не соврав. Между прочим было нечестно с твоей стороны причислять ложь к греху. Нельзя ставить невыполнимые задачи. Хотя, надо признаться, в качестве троллинга твоя задумка не так плоха.

Я вру. Вру постоянно. Встаю рано утром, иду в ванную, чищу зубы и смотрю на свое лицо.

- Ты еще крепкий старик, Розенбом, - говорю я сам себе фразой из мультика. И вру. Именно в эту секунду я чувствую себя развалиной, мне смертельно хочется спать.

- У меня сегодня важный день, - говорю я жене. - Пожелай мне удачи.

Жена желает, а я понимаю, что соврал, потому что херня это, а не важный день. И удача тут совсем не причем. Важный день для кого? Для меня или для моей шараги, в которой я получаю зарплату?

Или еще знаешь как бывает? Звонит телефон,:

- Алло, сынок, - слышу голос мамы.

- Мамуль, привет, я занят, я тебе перезвоню, - отвечаю я. И не перезваниваю.

Зачем я соврал дважды? Ведь я не занят чем-то очень важным, я уже говорил, что все мои дела - полная херня. И ведь я люблю маму, я часто вспоминаю ее, мне хочется упасть на ее ладони мокрым от слез лицом и уснуть, как тогда, когда я был маленьким и врал меньше. Почему я соврал? Да, конечно, мне просто не хотелось отвечать на ее вечные «как дела, сынок?». Мне не хотелось ей говорить о том, что все у меня замечательно, мне не хотелось ей врать. Странная закономерность, оказывается, чтобы не соврать, надо соврать. Ложь помноженная на ложь равняется правде. Что там твой Архимед? Его открытия - полный отстой по сравнению с этой аксиомой.

Я родился в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Мне надо быть солидным отцом семейства в отутюженных брюках и в накрахмаленной сорочке. Кому я вру, натягивая эти джинсы с дырками на задницу и фенечки на левую руку? Кому я вру, покупая яркие футболки и так до сих пор не вынув из уха серьги? Себе, конечно. Но и другим тоже.

- Подумать только, ВАМ сорок два года, я думала - лет тридцать - внезапно переходит на ВЫ девушка Даша, администратор ресторана.

Грустно улыбаюсь и понимаю, что она отвечает мне ложью на мою ложь. Какие тридцать, Даша, какие тридцать?

Я пишу тебе письмо. В принципе, этим я тоже вру, делая вид, что верю в тебя. Хотя никто не может поставить мне в упрек то, что я стараюсь это сделать.

Очень стараюсь, но пока у меня не получается.

Так если не получается, зачем я тебе пишу? Это письмо в никуда такая же ложь, как и все остальное.

Но раз уж начал, то останавливаться не буду.

Паркую машину возле метро, спускаюсь вниз. Захожу в вагон, сажусь и тут же вскакиваю, чтобы уступить место какой-то бабушке. Зачем я это делаю? Я ведь не хочу никому уступать место, я хочу сесть, закрыть глаза и ехать долго, пока меня не разбудит хлопком по плечу метрополитеновская служащая в красной шапочке.

Но я улыбаюсь бабушке и предлагаю ей сесть. Я вру сам себе, вру постоянно.

Никакого самобичевания. Мне тоже все врут. Мой коллега съездил на Кубу и теперь бредит ею, хочет туда уехать навсегда. Врет, конечно. Уехать в тоталитарную страну от трешки на Кутузовском, жены, дочки, тещи и дачи? Никто его не воспринимает серьезно. Даже он сам. Он каждый день курит кубинскую сигару, как кальян с ложью.

Я пишу тебе письмо. Букву за буквой, предложение за предложением. Иногда я говорю себе :«А ведь ты когда-нибудь умрешь». Кстати, это неожиданная правда. Потом я думаю о том, что это будет не скоро, что это совсем не страшно, и успокаиваюсь.

Вру ли я себе? Естественно. Мне очень страшно, очень. А про скоро-не скоро, так и это относительно. Я когда-то думал, что в школу мне поступать еще не скоро, а вон как, я сейчас уже забыл имя своей классной руководительницы.

Кстати, о смерти. Это твой косяк. Что за изощренный садизм? Жил себе человек, ходил куда-то, пил, ел, трахался, думал, переживал, обманывал… И вдруг бац! Нет ничего, ни дум, ни переживаний, ни вранья. Хотя вранье всегда остается. Это не вытесняемая субстанция.

- Как вам наш ланч? - спрашивает меня та самая девушка Даша, администратор ресторана.

- Супер! - отвечаю. - Очень вкусно!

Вру? Вру, ясное дело. Говно ваш ланч. Но что мне стоит соврать? Я привык. У лжи всегда один и тот же вкус ванильного леденца.

- Сигаретки не найдется? - спрашивает меня какой-то забулдыга.

- Не курю, - отвечаю, нащупывая в кармане пачку «Кента».

Мне жалко сигареты? Не жалко. Я просто вру. Как все.

- Нет мелких денег? - задает вопрос продавщица булочной, вертя в руках мою тысячную купюру.

- Нет, - отвечаю, хотя если покопаться в кошельке и карманах, наверняка наскребу.

Я могу продолжать дальше, просто листок заканчивается, а я так и ничего интересного тебе не написал.

Пожалуй, я не вру только своим детям. Или вру сам себе в том, что я не вру им? Пока не понимаю.

Разные люди по сто раз на день спрашивают меня, как дела.

Я отвечаю им, что хорошо. Или даже отлично. Зачем? Потому что я вру. Потому что все врут. Потому что ты сделал так, чтобы все исчезало, а ложь оставалась.

Пожалуй, это все. Добавить больше нечего.

Наверное, кроме того, что я и тебе соврал. Не писал я тебе никакого письма.

Автор: amorales69