Качели

Оглушающий зной наполняет ленивой истомой,
Ничего неохота, ни краба, ни чёрной икры,
Коньяка неохота и женщин, валяюсь пластом я,
Я разбит, обездвижен, на время ушёл из игры,

Называемой жизнью. И мне такой жизни не надо:
«Солнце, солнце, уйди поскорей – я очнусь, отдышусь,
Или небо затучься, пролейся живою прохладой,
Я подставлюсь под струи и может на что-то сгожусь»

А на что я сгожусь, жертва злого палящего зноя,
Вновь набравшийся сил после влажной подмоги небес?
Сам не знаю, но тянет, но тянет на что-то такое…
Про таких говорят: «Да в него же вселился сам бес»

Ну ещё бы, ещё бы, ведь я задеваю прохожих,
Главным образом, слабого пола – люблю романтизм,
«Не шарахайтесь леди, как будто не вышел я рожей,
Присмотритесь, какой в ухищрениях постмодернизм»

И одна присмотрелась, поверила, всё было славно,
Я её проводил, напросился на чай – приняла,
То, что с нами случилось потом называется главным,
Уж на что я хорош, но она ещё лучше была.

Этот плавный изгиб, этот стон в предвкушении взрыва,
Этот влажный, молящий, чуть-чуть затуманенный взгляд,
Этот жар наших тел и истома, истома прилива,
И финал, и второй. То подъём сладострастья, то спад…

Эта странная жизнь, что весь день меня мучила зноем,
А потом подарила лелеемый в дрёме сюжет…
То от скуки коптишь – ничего, мол, не надо и даром,
То обычная похоть, сжигая, выводит на свет…