Я ЕЩЁ ЖИВОЙ

Когда комиссия выехала на поверхность, комбайнёра Анатолия Ващука уже доставили в областную больницу в травматологическое отделение, где передали в руки опытных специалистов, которые несколько часов собирали раздробленные позвонки молодого шахтёра. Как только разрешили посещение, бригадир с горным мастером навестили Анатолия в палате, тот был в сознании и сразу узнал своих товарищей.

- Ты как? – спросил бригадир, заглядывая в глаза больного.

Толик лежал на животе в специальной кровати, склонив слегка голову на бок.

- Нормально, - прошипел он.

- А что с голосом?- удивился бригадир.- Тогда было понятно, а сегодня-то что?

- Сорвал, наверное, когда орал от страха, - попытался улыбнуться Толик сквозь свои шипящие звуки, но улыбка получилась кривая, жалкая и не убедительная.

Горный мастер не смог сдержать слёзы и спрятался за спину бригадира, чтобы не расстраивать больного. Толик это заметил и прошептал:

- Сергеич, Сергеич, не переживай так. Врач сказал:  всё будет хорошо, голос раньше спины восстановится. Позвонки все собрали… Доктор очень хороший - профессор, говорил, что ещё танцевать буду.

- Так ты ноги чувствуешь? – радостно спросил Иван Сергеевич, уже не пряча слёзы.

- Сейчас  нет. Меня обкололи всего, ничего не чувствую. Но доктор сказал, что разрыва спинного мозга нет. Внутренние органы тоже целые. Вот только на животе лежать не любил с детства, а придётся долго…

- Молодые люди, - раздался за спиной голос, - на сегодня достаточно. Убедились, что собрали вашего коллегу в лучшем виде? Можете теперь со спокойной совестью ехать домой. Мы его и без вас поставим на ноги.

Бригадир обернулся  на голос и, увидев молодую красивую женщину в синей форме медицинской сестры не удержался от реплики:

- Кто бы сомневался. Тут и без лекарств поднимется всё, что только может. А у вас, доктор, нет отдельной палаты, за отдельную плату?

Медсестре видимо было не привыкать к повышенному вниманию со стороны больных и посетителей. Она совершенно спокойно отреагировала:

- Лучше поезжайте домой, к маме, а то ещё начнёте руку и сердце предлагать, а у меня вас таких вон сколько, на всех не хватит.

- А жаль, - вздохнул Николай. – Ладно, Толя, поправляйся, вижу: в надёжные руки  попал. Если что нужно будет, всё порешаем. Понял?

Толик вяло кивнул головой. А сестра стала нежно выталкивать посетителей из палаты:

- Всё уходите, мне нужно ставить ему капельницу.

- Ещё одну минутку сестричка. Толя, у тебя дома никого нет. Хотели жене сообщить, но не застали её дома. Ты знаешь, где она?

- На море, - прошептал Анатолий.

- А как её найти, адрес знаешь?

- Не надо, скоро сама приедет.

- А родители где?

- Мама в Днепропетровске, но ей, ни в коем случае не надо ничего…

- Всё, молодые люди, видите, он устал, - решительно сказала медсестра.- Проведали и хватит. Давайте, давайте, выходите быстренько. Мне работать надо.

Бригадир, выйдя в коридор, попросил сестру подойти на минутку.

- Что ещё? – уже недовольно спросила она.

- Сестричка, ты только не обижайся, вот возьми немного денег и присмотри за нашим парнем.

- Это лишнее. Думаете,  без этого он у нас будет без надлежащего ухода?

- Нет, так я не думаю, но это от души, - сказал бригадир и всунул деньги в карман синей спецодежды  девушки.

- Ну, спасибо. И не переживайте, у нас хорошее отношение к больным. Зав отделением очень строгий на этот счёт.

                                                              *     *     *

Жизнь пошла своим чередом. Скорый на расправу директор отстранил от занимаемой должности самого опытного горного мастера не только на участке, но и на шахте, лишил премии весь ИТР участка и пообещал неприятности «кое-кому» в виде уголовного преследования.  Серёга почти месяц  залечивал разбитое колено, вынужденный скрыть эту травму как производственную, выдав её за обычную бытовую. В противном случае, начальник участка грозил массой неприятностей вплоть до увольнения.

 А для травмированного Анатолия дни  потянулись скучно и медленно, так же как немного позже и для его жены, которая отдыхала на море в тот момент, когда случилась беда.  У мужа отпуск по графику был только в ноябре, а тут в июле неожиданно у подруги муж не смог поехать в Ялту по путёвке и та предложила ей за полцены прекрасный отдых. Глупо было не использовать такую возможность. Вернулась загорелая, красивая и счастливая, не подозревая, что муж уже почти неделю лежит в областной больнице. О несчастье ей сразу сообщила соседка.

- Приходил бригадир Толика, - продолжала информировать соседка Галя, - сказал, как только появишься, звони ему сразу.  Вот он номер телефона оставил.

- Хорошо, позвоню, - беря бумажку с цифрами, сказала молодая женщина.

- Нет, ты сейчас звони, Надя, - настаивала соседка.

- Да позвоню, сказала! Дай опомниться с дороги.

- Звони при мне, а то вдруг тебе плохо станет, когда он тебе подробности расскажет.

- Ты меня, Галка, не пугай! Неужели всё так серьёзно?

- Если увезли в Луганск, а не нашим костоломам доверили, то, как ты думаешь? Давай звони, я подожду.

Надежда сняла трубку и стала набирать номер. Ответили быстро.

- Мне нужен бригадир мужа. Это вы? Я жена Толика Ващука.

- Наконец-то вы отыскались, - откликнулись в трубке.

- А я не терялась, - обиделась Надя.- Лучше скажите, что с моим мужем?

- Он в Луганске, его прооперировали…

- Это я уже знаю. Насколько сильно его покалечило?

- Травма серьезная, но жизни не угрожает. Поправится. Хотите,  я отвезу вас к нему?

- Когда?

- Хотите, прямо сейчас.

- Нет, лучше завтра, нужно подготовиться, собраться. Да и, наверное, поздно уже.

- Вас пропустят.

- Нет, давайте завтра с утра. Вы сможете?

- Конечно, как скажете.

- Тогда до завтра.

- В семь я подъеду. Устроит?

- Да.

Надежда положила трубку и произнесла с неприятной гримасой:

- Вот козёл, утешил:  жить будет. А если калекой на всю жизнь останется? Как тогда? Я молодая, мы едва год прожили. Порадоваться не успела и вот такая беда.

- Да, бог с тобой, Надежда, что ты такое говоришь, - всплеснула руками соседка, - разве можно раньше времени мужа в калеки записывать?

- Я не записываю, - горько сказала молодая женщина, - это жизнь записывает. Всё-таки как она не справедлива, как несправедлива… Ещё вчера я купалась в море, радовалась жизни, не думала ни о чём,  а он уже лежал в больнице и несколько дней мучился, страдал бедный…

Женщины разрыдались.

А утром ровно в семь бригадир позвонил в дверь квартиры, удивляя Надежду своей пунктуальностью. Почти всю дорогу ехали молча. Николай про себя отметил красоту и бронзовый загар молодой женщины. Причём загар его несколько раздражал, стоило ему только представить, как бледно будет выглядеть на   фоне бронзового тела, пышущего красотой и здоровьем, его травмированный товарищ, лежащий на животе в беспомощной позе и в уродливом корсете, осунувшийся и не бритый.

- Хочу предупредить, - заговорил Николай уже в больнице, - никаких слёз. Постарайтесь держать себя в руках. Профессор говорил, что  его ни в коем случае нельзя расстраивать. Да, ещё хочу предупредить, что у него пока голос не восстановился, он разговаривает шёпотом, но понять можно. Не пугайтесь, когда войдёте в палату, с непривычки мне тоже было сначала не по себе, а потом привык. Толик держится молодцом. Всё время спрашивал о вас. Так…  вот двенадцатая палата. Наша.

Толик, казалось, спал. Рядом сидела та самая медсестра, с которой бригадир успел подружиться, поскольку бывал здесь почти каждый день - то сам, то с ребятами из бригады, то с профсоюзными лидерами шахты. Медсестра жестом показала, чтобы не шумели и тихонько сели рядом.

- Недавно уснул после капельницы, - шепнула она на ухо Николаю, - совсем плохо спит.

- А я не сплю, - прошептал с закрытыми глазами Анатолий.

- Ну, Ващук, - уже достаточно громко и разочарованно сказала медсестра, - слух у тебя как у собаки. Раз не спишь, встречай тогда жену. Жена, я правильно поняла? – обратилась она уже к Наде.

- Да, - коротко ответила та и подошла ближе к койке.

Толик, услышав голос жены, открыл глаза и дёрнулся всем телом на встречу. Пронзившая тело резкая боль отключила его сознание. Сестра засуетилась, вызвала дежурного врача, который быстро привёл в чувство больного.

- Ващук,- сказал врач, заглядывая больному в зрачки, растопыривая веки пальцами, - ты не хулигань мне тут. Жену увидел и уже всё, готов бежать. От меня не убежишь, я тебя ещё долго мучить буду. Так что наберись терпения, браток.  Что, болит? Вижу, что болит. Даша, сделай ему обезболивающий. Пусть пообщается. А потом, дорогой  Толя, нужно поспать. Обязательно поспать. Кушаешь плохо,  спишь плохо, откуда силы возьмёшь для выздоровления? А у тебя жена молодая, красивая, нужно стараться, хорошо стараться. Всё в твоих руках, прежде всего. Что было в наших силах, мы сделали, теперь только от тебя зависит, как быстро ты станешь на ноги. Так что будь послушным мальчиком и выполняй все наши рекомендации.

Врач увидел, как больной взял за руку жену и крепко сжал её, как бы боясь, что она уйдёт.

- Вот это правильно, - одобрил доктор,- личный контакт лучше всяких лекарств. Будет трудно – зовите.

Врач вышел, следом за ним, почувствовав себя лишним, покинул палату и бригадир.

      *        *         *

Почти три месяца Анатолий провёл в областной больнице, медленно идя на поправку. Потом отправили его в больницу по месту жительства, где он пролежал ещё почти месяц. Получив первую группу инвалидности, был выписан домой со слабой надеждой, что когда-нибудь он, возможно, сможет ходить. А пока он не мог даже сидеть. Жена все дни находилась рядом. Загар давно сошёл, из бронзового превратившись в серый; потускнело и лицо, на котором вырисовывались только усталость и первые признаки безразличия; глаза давно потеряли радостный блеск отражения Чёрного моря. Жизнь ей казалась конченой. Ничего хорошего впереди уже её не ждало.

Бригада скинулась и купила для Толика дорогую специальную кровать для больных с травмой позвоночника, которая  заняла солидную часть их однокомнатной квартиры.  За последние месяцы Анатолий испытал хоть какую-то радость:  наконец-то он дома и у него есть кровать, которая поможет ему скорее стать на ноги. Радовались и друзья, что теперь смогут чаще навещать больного в нормальной домашней обстановке. Только Надежда не выражала никаких эмоций. Она устала. Ей хотелось тишины и покоя, чтобы эта шумящая компания шахтёров, суетящаяся возле кровати больного, пытаясь настроить её в удобное для Толика положение, поскорее оставила её квартиру. Она даже не предложила «обмыть» переезд мужа из больницы домой, на что безрезультатно пытались намекать некоторые члены бригады. В конце концов, решили отметить это событие самостоятельно и, распрощавшись, ушли. Наступила звенящая тишина в квартире. Надя ушла на кухню и тихонько заплакала. У Анатолия после травмы, появилась одна особенность: потеряв почти полностью голос, он приобрёл поистине звериный слух. Тихие всхлипывания жены не остались незамеченными.

- Надя! Надюша! – позвал он настолько громко, насколько позволяли ему голосовые связки.

Супруга вытерла слёзы и вошла в комнату.

- Ты звал?

- Надюша, не плачь, я поднимусь, вот увидишь. У нас всё будет хорошо. Я буду стараться.

В глазах Анатолия отражалась боль и тревога не за себя, а за любимую женщину, а изнутри давило тупое чувство вины и беспомощности.

- Может быть, и встанешь. Только когда? Когда я стану старухой? – Надежда говорила тихо с каким-то надрывом в голосе. - Мне двадцать пять – время рожать детей.

- У нас будут дети, обязательно будут, -  Анатолий пытался вложить в свой шёпот всю силу своего убеждения, он искренне верил, что болезнь отступит, что не может быть иначе.

- Какие могут быть у нас дети, когда ты сам, как малое дитя, даже хуже. За тобой уход нужен больше чем за целым детским садом.

- Это пока, Надя, это пока, а потом я поправлюсь и буду ещё сильнее,  чем прежде. Я тоже мечтаю о детях и сделаю всё для того, чтобы они у нас были.

- Ладно, - грустно усмехнулась супруга, - пойду есть готовить, а то с голоду помрёт мой мечтатель.

                                                *       *       *