Дмитрий Быков: Что ждет Россию после выборов президента-2012?

На модерации Отложенный

Ситуация 1907–1911 годов памятна мне, как будто я тогда жил: связано это, видимо, с тем, что я не первый год преподаю историю русской литературы Серебряного века.

Конечно, на фоне истинных ее знатоков – таких, как Николай Богомолов или Омри Ронен, – я совершенный дилетант (они-то знают о Блоке и Кузмине больше, чем Блок или Кузмин); но дух времени мне понятен.

После бурного периода гражданской активности, митингов и стачек, растерянности правительства и даже дарования Манифеста наступила пятилетняя тяжелая стагнация, сопровождавшаяся, однако, расцветом искусств. У нас всегда так бывает в периоды позднего застоя: часть борцов разъехалась (Ленин в Париже, Горький на Капри) и там жестоко ссорится. Часть народа спивается, часть бешено реализуется в творчестве, потому что запои у всех свои. Главные писатели – безнадежные пессимисты с эротическим уклоном: Сологуб, Арцыбашев, Андреев. Депрессия для писателя вообще плодотворна: он много пишет, это его единственная терапия.

В общественной жизни господствуют разочарование, тоска, застой, точечные репрессии, Столыпин заслуживает в народе репутацию не столько реформатора, сколько вешателя и тюремщика, и никакого стремления к единению между народом и властью нет, сколько бы к нему ни призывали. В 1913 году происходит пышное, со страшным распилом бюджетов, празднование 300-летия дома Романовых. Год спустя, когда Россия ввязывается в войну, происходит краткий патриотический подъем и даже призывы к сплочению вокруг императора. Спустя еще год все это киснет и вянет, а дальше вы знаете.

Можно ли избежать этого сценария? В феврале было можно, сейчас, по всей вероятности, нет. В функции юбилея дома Романовых выступит Олимпиада, а мировые войны давно происходят либо в формате кризисов, либо в виде множественных локальных конфликтов. Нет сомнений, что на волне военизированной риторики, непрестанно нуждаясь во внешнем враге ради собственной легитимизации, власть либо влезет в один из таких конфликтов, либо затеет маленькую победоносную войну на границах.

Дальше вы опять знаете.

Что делать? Кому что. Сторонникам буржуазной демократии – изучать ошибки Керенского и не повторять их: авось удержим февраль от перерастания в октябрь, хотя шансы малы. Сторонникам будущего радикального (скорей всего национал-технократического) правительства – интуитивно определять будущего Ленина и помогать ему: подсказываю, что это никак не Навальный, хотя Навальный тоже по образованию юрист. Писателям – писать и отвечать для себя на вопрос: с кем вы, мастера культуры? Дягилев, например, уже в 1913 году уехал и правильно сделал. А Маяковский никуда не уехал и тоже правильно сделал, каждому свое.

Предпринимателям – покупать недвижимость за границей и переводить туда средства и детей, тоже, впрочем, часто рассматриваемым ими как средства. Властолюбцам – примазываться к оппозиции, но помнить, что после 1917 года довольно быстро настал 1937. Уезжающим – не рассчитывать, что они будут там кому-то сильно нужны. Остающимся – понимать, что будет холодно, голодно, но очень интересно. А потомкам – помнить, что в этой ситуации правых нет, и не судить тех, кто снова и снова разыгрывает чужую пьесу.

В утешение могу напомнить о двух вещах. Во-первых, в нечетные века все в России проходит по более мягкому, менее кровавому, косметическому сценарию – слишком свежа память о зверствах предыдущего десятилетия. А во-вторых, вырождение касается всего – в том числе и зла.

«Россия во мгле» – писал Уэллс, «Россия в сумерках» – скажем мы сегодня. «Россия, кровью умытая», – писал Артем Веселый. Чем будет умыта нынешняя Россия, догадайтесь сами.