— Дружба — это прекрасно, но ведь и без любви жить непросто. И вскоре в вашей жизни наряду с мужчиной-другом появился и возлюбленный?
— Признаюсь, у меня было больше любовников, чем об этом известно журналистам или публике. Я страшно любопытная, а каждый новый мужчина — это загадка, которую так увлекательно расшифровывать. Впрочем, это вовсе не значит, что меня легко соблазнить. Если мне неинтересно с мужчиной, я вряд ли окажусь в его объятиях. Но между нами говоря, я давно не верю в истории о любовниках, которые сгорали от страсти друг к другу на протяжении всей жизни и умерли в один день.
— Ну хорошо, и все-таки расскажите о своей любви к Клоду Жану, французскому театральному артисту и манекенщику.
— Клод — мое не более чем мимолетное увлечение трехлетней давности. Именно тогда я сказала в одном из интервью, что на первое место в своей жизни ставлю публику, а не мужчину. Могу повторить эти слова и сейчас. И дело не в том, что мужчины приходят и уходят, а публика остается. Просто с годами я поняла, что любовь не должна превращаться в разрушительную страсть. Нельзя этого допускать. Любовь — это диалог в полутонах, построенный на недоговоренностях, тайно нарушенных запретах… Мне кажется, что проблема большинства любовных пар состоит в том, что партнеры почти никогда не любят друг друга с одинаковым накалом. Кто-то всегда любит сильнее, кто-то — не так сильно. Как же добиться гармонии? Наверное, чтобы уметь полноценно любить другого человека, нужно прежде всего научиться любить саму себя. Так вот, если раньше, в молодости, я была уверена, что самое прекрасное доказательство страсти — преданность, то теперь полагаю, это взаимное уважение. Небольшой, теплый огонь горит гораздо дольше, чем высокое, яркое пламя.
— И вы нашли этот заветный огонь у Янника Аллено, шефа знаменитого ресторана при парижском отеле «Мерис»? Это он теперь, как говорят в голливудских фильмах, «мужчина вашей мечты»?
— Мы с Янником познакомились на одном из светских раутов в Париже и начали встречаться. Сразу же решили не скрывать нашей связи. Янник подарил мне уверенность в себе. Сильный, внимательный, он был сама галантность. А как он готовил! Какими десертами меня соблазнял! Недаром в знаменитом справочнике Мишлена, а это что-то вроде кулинарной Библии, его ресторану присуждены три звезды. Невероятный престиж! Сотворив для меня какое-то из своих излюбленных кухонных шедевров, Янник наблюдал, как я с восторгом поедаю это чудо, и таял от удовольствия. Торт из шоколада, который так и называется «Шок Аллено», — это вообще нечто! Люди заранее резервируют в «Мерисе» места, чтобы отведать этого яства. А Янник готовил его только для меня одной прямо на моих глазах! Я становилась свидетельницей творческого процесса, а это, согласитесь, всегда приятно… Но Янник, с раннего утра до позднего вечера пропадающий на работе, естественно, хотел, чтобы дома его встречала заботливая жена. Подавала уютный халат, тапочки, чай, включала телевизор… Но у меня же постоянные репетиции, записи, гастроли. Из семи месяцев, что мы официально были с Янником вместе (до мая нынешнего года), в реальности виделись постоянно только в течение трех. Мне очень жаль, но такая женщина, как я, не создана для семейного бытия. А, как я уже убедилась, настоящий мужчина никогда не согласится полностью посвятить себя карьере жены, подчинить женщине свое «эго». А не настоящего мужчину, слабака, мне и заведомо не надо… Несколько месяцев рядом с Янником я провела словно в нирване, но хорошее не длится долго. Теперь мое сердце опять вакантно.
Не будучи созданной для семейной жизни, я тем не менее люблю домашний уют, меня приводят в восторг эсэмэски «Я люблю тебя» во время гастролей и нравится, когда меня дома ждут. Но проходит время, и я начинаю уставать от присутствия другого человека в моей квартире. Не могу представить, как можно постоянно просыпаться рядом с кем-то. Я же все время в окружении людей, в толпе, поэтому нуждаюсь в одиночестве. И оно мне по душе. Наверное, я все-таки не роковая женщина! К тому же я уже пережила так называемый кризис среднего возраста. Если раньше мне было приятно, что меня считали секс-символом, то теперь смотрю на себя совсем иначе. Потому что с годами стала более уверенной в себе.
— Случайно, не уверенность ли в себе подвигла вас на участие в такой масштабной рекламной кампании у нас в России?
— Вы правы — раньше я крайне редко даже во Франции соглашалась на рекламу. Но компания «Л’Этуаль» стала спонсором моего турне в России в прошлом году и благодаря этим деньгам мне удалось порадовать зрителей в самых богом забытых местах России и бывшего Советского Союза, в глубинке. Что же касается рекламы чая «Липтон», то мне поступило предложение сразу же после «Евровидения». Причем записывать ролик нужно было сразу на трех языках — французском, русском и украинском. Выяснилось, что вроде бы одни и те же слова по-русски и по-украински звучат совсем иначе. И мое непонимание почему-то очень расстраивало организаторов: «Как же так? По-русски вы это сказать можете, а по-украински нет!» (Смеется.)
— А как вам удается сохранять такую прекрасную физическую форму?
— Перед постановкой «Кабаре» я очень много занималась современными танцами. Иначе конечно бы отставала на сцене от профессиональной танцовщицы Стефани Пиньон. Каждый вечер, выкладываясь на сцене так, как я это делаю, не поправишься. Я ем все, отдавая предпочтение мясу. Любимое блюдо — панированный эскалоп с жареным картофелем. С удовольствием вожусь на кухне для друзей, которым очень нравятся мои фирменные супы и салаты (особенно мне удается салат с огурцом). Для себя же одной готовить не люблю. В крайнем случае, отварю яйцо. Ну и, сколько себя помню, всегда занималась спортом.
— А как вы относитесь к алкоголю?
— Практически не пью, хотя хорошо переношу спиртное — наверное, сказываются здоровые родительские гены. Если где-то и перебираю свою норму, так это исключительно в России… Концерты у вас начинаются очень рано — в семь, семь тридцать вечера. Поэтому после концертов мы обычно отправляемся всей командой ужинать в ресторан. В Европе, где спектакли даются поздно, я ужинаю перед выступлением. Порой эти посиделки превращаются в состязание по потреблению спиртного между командой технического персонала и музыкантами. И вот однажды — кажется, в 2004 году — после моего первого концерта в Государственном Кремлевском дворце мы отправились в ресторан, и началось соревнование. К счастью, пили не водку, а красное вино — правда, разных марок, все время мешая его, — и я решила поддержать музыкантов, которые сперва проигрывали. С моей помощью в итоге они победили, но утром я встала совершенно больной. Весь день ела один рис, с ужасом думая о вечернем выступлении в том же Кремлевском дворце. Когда вышла на сцену, старалась держаться за подставку для микрофона. К тому же на всякий случай в разных укромных уголках сцены мои друзья расставили ведра — если станет совсем худо. Слава богу, обошлось!
— Это правда, что ваша кочевая жизнь закончилась?
— Да, после сорока пришлось все-таки бросить якорь. Я обосновалась в Париже, в престижном 8-м округе, неподалеку от резиденции Николя Саркози. Но это просто совпадение. (Смеется.) А еще я купила домик на юге Франции, в Провансе. Когда у меня образуются как минимум три свободных дня, я сажусь в поезд и уже через три часа наслаждаюсь тишиной и природой. Я не очень люблю море, но вот синее безоблачное небо поднимает мне настроение, дает новые силы. С годами — я сужу по себе — все больше нуждаешься в том покое, который способна дать нам только природа. Будучи по матери немкой, я знаю, где и когда женщина должна затормозить и остановиться. Я не расчетлива, но разумна.
— Это наверняка отразилось и в вашей парижской квартире?
— Я с детства неплохо рисую и поэтому сама занималась дизайном. Все 10 комнат выдержаны в черно-белых тонах с непременным присутствием красного цвета. Это для меня цвет любви, жизни, крови, наконец… У меня никогда не было собственного дома, своей квартиры, и только сейчас я осознала, что обживать свои личные апартаменты — это настоящая каторга. Правда, сладкая, ведь ты работаешь на себя.
— А по магазинам вы любите ходить?
— В последнее время я заглядываю только в магазины, где продается мебель, различные аксессуары — словом, все, что нужно для декора квартиры. У меня большой гардероб, я люблю красивые вещи, но одежда никогда не была для меня самоцелью. Иногда ловлю себя на мысли, что мне лень идти и подбирать туфли к новому платью. И тогда я себе внушаю: жизнь коротка, каждую минуту может произойти что угодно, пока у тебя есть возможность, надо этим пользоваться. После чего бегу стремглав в магазин и покупаю порой то, что мне совершенно не нужно.
— И тогда вы отдаете опрометчиво купленную вещь сестре, племянницам…
— В нашей семье пять братьев (один из них уже умер) и две сестры. Я из них самая младшая. Раньше они и относились ко мне соответственно, как к самой маленькой, а значит, наиболее ранимой. Теперь же я забочусь о старших. Я постоянно отдаю сестре одежду, но берет она только самые простые вещи — джинсы, пуловеры, шарфы. Платья и пальто? Никогда. Сестра живет в маленьком провинциальном городке, где все у всех на виду. Стоит, скажем, ей, матери троих детей, появиться в одном из моих вечерних нарядов, как соседи посмотрят косо и заговорят, что в ее доме что-то не так… А мои племянницы совсем на меня не похожи — они крупные и кругленькие, им не до моих одежд.
— У вас много друзей?
— Настоящих друзей много не бывает. К тому же я не самый веселый и общительный в мире человек. Как написала недавно одна берлинская газета: «Даже когда Патрисия Каас улыбается, в ее взгляде все равно живет грусть».
— А кому вы звоните, когда вам худо?
— Своему продюсеру Сирилю Прийору. Мы знакомы уже двадцать пять лет. Он был у изголовья моей матери, когда она умирала. Тогда мама сказала Сирилю: «Заботься о Патрисии!» Много лет назад, когда он был менеджером одной рок-группы, мы влюбились друг в друга и четыре года прожили вместе. После расставания остались не только друзьями, но и деловыми партнерами. Хотя каждый из нас сегодня живет своей жизнью, у Сириля семья, любимая дочка… Обычно я без сожаления расстаюсь с моими бойфрендами и умею сохранять с ними хорошие товарищеские отношения. Понимаю, что сейчас ребенка заводить мне уже поздновато. И с этим, наверное, ничего не поделаешь. Но я счастлива, что служу французской песне, она для меня — не профессия, не ремесло, а главная страсть в жизни… А жизнь, что и говорить, порой пишет такие истории, которые не увидишь даже в кино.
Комментарии