Муза пламенной сатиры

ЕВГЕНИЙ КУЛЕШОВ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Муза пламенной сатитры

 

Стихи и проза

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2009

 

 

От автора

Созданию этого сборника я обязан Эзопу, Пушкину, Гоголю, А.К. Толстому. Салтыкову – Щедрину, Чехову, Максу Волошину, Саше Чёрному, Бабелю, Гашеку, Кафке,  Бахнову, Высоцкому и другим мастерам пламенной сатиры и искрометного юмора.  Как упоминал Пушкин, сатира бичует не личность, а явление, поэтому обладает исцеляющим действием. В самом деле, иногда  читатель «узнаёт» в высмеиваемом  самого себя. При этом он пытается избавиться от замеченным им самим пороков или дурных привычек. Правда, иногда, я позволяю себе произносить имена как давно умерших, так и ныне здравствующих людей, а также богов. Но это делаю только в том случае, когда возникает необходимость подчеркнуть, сделать более ясным и чётким именно общее для всех явление, выявить «типаж».

Стихотворения сгруппированы по разделам «Юмор» и «Сатира». Рассказы помещены в конце книги.

 

10 октября 2009 года

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                         Содержание

	стр.		стр.
Юмор	4	Славна история державы	16
Грязная игра	4	Вождю	17
Не та молодёжь	5	Возгордившемуся	17
Суеверный бог	6	Назло надменному Комнину	18
Бегемот	7	Враги	18
Субординация	8	Мольба директора	18
Из Платона	8	Мой портрет	19
Покорение Европы	8	Как не было деяний …	20
Назидания мудрых	8	Что возродить порядок …	20
Песнь акына	9	Не получилась перестройка	20
К хозяину	10	Меж явью и небытиём	20
Правило	10	Блудные сыновья	21
О вкусах спорят	10	Моё молодечество	21
Заступник	11	Великие отцы	22
Сатира	12	Подпоручик Киже	22
Забор	12	День Термина	23
Ответ Тютчеву	13	Руководитель … нского типа	24
Стакан	13	Как стать святым	24
Чужой урок	13	Рассказы	25
Ходжа Насреддин	14	Юркский период	25
Пророчество Сивиллы	15	Слово о женщинах	28
Грядущему консулу	16	Вести из прошлого	32

 

 

 

                                                     Юмор

 

               Грязная игра

 

 А у нас сегодня матч открытия,      

 Небеса то льют, то моросят.

 На трибунах громко мокнут зрители

 А на поле лужицы блестят.

                                           

 Я вчера хоть пил, но и закусывал,

 Нет, мы не сойдёмся на нулях.

 Двадцать игроков грязищу бутсами

 Месят, как колхозники в полях.

 

Бутсой я тогда взмахнул отчаянно

Кто – то почему – то дико взвыл.

Грязью я попал в судью нечаянно,

Он мне почему – то не простил.

 

Говорит: «Тебе – предупреждение,

Ещё раз – и с поля уберу».

И ещё сказал, что от рождения

Ненавидит грязную игру.

 

Отобрал я мячик у защитника

И, как новичок, стою в штрафной.

 

«Бей ногой» - с трибун жена кричит мне,

Ну а я ударил головой.

 

Стадион зашёлся в восхищении,

Получился крученый удар.

В луже мяч волну поднял вращением,

В той, в которой плавает вратарь.

 

И, судья тут свистнул с огорчением,

Стадион от радости аж взвыл.

То ли вратаря снесло течением,

То ли сам в ворота он заплыл.

 

1 – 0

Но, вдруг к воротам нашим кто – то кинулся

Без мяча несётся, как Блохин!

Так я сразу Ковтуном прикинулся,

Повторил его коронный финт.

 

На лице состроив огорчение

Поднимать его принялся я.

Встал он с поля, чёрный, как Эйсебио,

А точнее, грязный, как свинья

 

Встал судья, от грязи очищается,

Чем – то красным машет на ветру.

Это значит: с поля удаляюсь я

Говорит «За грязную игру».

 

      Не та молодёжь

 

Нет, молодёжь уже не та.

Под пасху мало богомольцев,

И много пьяных комсомольцев

Пьют за здоровие Христа.

 

Скажи, какая богомать

Сумела столько их нагнать!

 

Мой сын. Он Маркса не читал.

Не знает и трудов генсека.

Не понимаю, как же стал

Он несоветским человеком.

 

К тому же парень дон – Жуан,

Он хочет соблазнить соседку.

Такой – гляди – завалит план.

Я не возьму его в разведку!

 

Да, молодёжь уже не та!

Ребята ходят без лампасов.

У девок груди хоть в крестах,

Но гол живот у папуасок.

 

Не почитают божью мать,

Не восхищаются Будённым.

Мой сын ленив. Не хочет стать

Он бизнесменом прирождённым.

 

Как будто он не мной рождён.

Давно он соблазнён соседкой.

Я не сыграю с ним в рулетку

И не возьму на полигон.

 

Нет, молодёжь уже не та!

Бог дал мне сына лоботряса.

С утра псалмов не прочитал,

Ушёл в гимназию без рясы.

 

Как искупить его грехи?

Не хочет ублажать соседку.

А всё читает ей стихи

Про комсомол и пятилетку.

 

Как пережить сию беду?

Как мне смотреть в глаза соседу?

Я с ним к обедне не пойду!

Я в Куршевель с ним не поеду!

 

Да, молодёжь уже не та!

Вот, были люди в наше время!

Не то, что нынешнее племя-

Нам с ними только маета!

 

Неси своё, родитель, бремя.

Не плачься, не твоя вина.

Не человек меняет время,

А человека времена.

 

     Суеверный бог

 

Клиент гадалок легковерный!

Ты гонишь сам себя врасплох

Беда, коль отрок суеверный

И катастрофа, если бог

 

Решил с гадалкой пообщаться:

"Твоя жена тебя мудрей.

Во всё умеет превращаться:

В предметы, горы и зверей.

 

Ты будешь дочерью гордиться,

Тебе, ж, непросто будет с ней.

Твоя наследница родится

Тебя умней, честней, сильней!"

 

Но самодержцу в том обида.

Коварством мудрость Зевс побил,

В мышь превратиться попросил

И, тотчас, проглотил Метиду.

 

Кто хитрецом себя считает,

Каким бы хитрым он ни был,

В свою, ж ловушку попадает.

Зевс сам себя перехитрил.

 

Олимп с ума сошёл со смеха.

Что у Кронида с головой?

Он после родов чуть живой.

Зевс – роженица, вот потеха!

 

Гласит античная былина:

Мужчина в схватках родовых

Из головы родил Афину,

С копьём, в доспехах боевых.

 

Клиент гадалок легковерный,

Ты гонишь сам себя в расплох.

Беда, коль отрок суеверный,

И катастрофа, если бог.

       

 

        Бегемот

 

Епитимья, наказанье

Патриарх наказ даёт

Сделать с грецкого Писанья

На славянский перевод.

 

Что за чудо, что за диво?

Зверь, что возле вод живёт,

Головой на шее длинной

Подпирает небосвод.

 

Вол, не вол, но сыт травою,

Смотрит кротко сверху вниз.

По размерам схож с горою,

Хвост длиною с кипарис.

 

Как назвать такое чудо?

Пусть мой грех мне с рук сойдёт!

Не похож он на верблюда,

Напишу, что бегемот.

 

         Субординация

 

"Кто прозевал команду "Встать?"

Ишь ты, японска королева,

Да я могу тебя послать

Не только вправо или влево!

 

Равняйсь? Това...Так точно! Есть!

Да я не то имел ввиду.

Я не позорю части честь,

Так точно! Есть! Уже иду".

 

             Из Платона

 

Как быть с тобой, моё зерцало?

Разбить, иль подарить врагу?

Зрить не хочу, какой я стала,

А быть как прежде, не могу!

 

        Покорение Европы

 

Как покорить Европу? Знаю.

Но мне не хочется пока.

Я метод Зевса отвергаю.

Не превращаюся в быка.

 

Не добираюсь до Ливана.

Туда мне неохота плыть.

Да воровать там эту даму,

Да на себе тащить на Крит.

 

В Афинах всяк Европу знает.

И всё. Зачем куда – то плыть.

Плачу две драхмы. Позволяет

Себя Европа покорить.

 

 

Назидания мудрых

 

Кот караулит мышей, а Серёжа

Тихо на кухне сидя, молоко караулит.

Оба деянья сии достославны

И щедрой награды достойны.

 

Если и ты вдохновишься на подвиг, о

Отрок,

То приготовься внимать назиданиям

мудрых.

 

Чтоб молоко не сбежало, то, отрок, не

Вздумай

Ты на плиту его ставить в посуде,

 

А, если, нечайно поставил,

То разводить под ним пламя

Невзгоде подобно.

 

Если же ты  со  старанием и послушаньем

 С точностью будешь внимать назиданиям

мудрых,

То не сбежит молоко.

Будет навеки оно обретаться в кастрюле.

 

Чтоб не сбежали же мыши, не надо

Припадая на лапы скитаться по пыльным

Подвалам,

 

 А гораздо достойней тихо, свернувшись Клубочком

Лежать на коленях хозяйки

И, пребывая в довольстве тихонько

Мурлыкать.

 

Ежели  в точности и беспрекословно,  о Отрок,

Ты соблюдёшь непременно условия эти,

Значит ты правильно внял

Назиданиям мудрых.

 

 

Песнь акына

                     (шутка)

За барханом верблюд

Дрянь какая – то ел,

Под барханом ишак

Благим матом ревел

 

Рассердился верблюд,

Свои сопля собрал,

Плюнул через бархан,

Прямо в морда попал.

 

И на морда сопля,

И сопля на ушах.

Захлебнулся сопля

И заткнулся ишак.

 

Возгордился верблюд,

И стоит, как герой,

Среди двух дураков

Тот умней, кто большой.

 

А в то время ишак

Вся сопля его съел,

И ещё захотел,

И опять заревел.

 

Так плевался верблюд,

Что к утру похудел.

 

Только сытый ишак

Больше уж не ревел.

 

          К хозяину

 

Не ругай ты меня за дела.

С меня меньше бы требовать было.

Ведь тебя твоя мать родила,

А меня моя мать окотила.

 

            Правило

 

Запомни правило Корана:

Не поминай к ночи шайтана.

Чтоб день отдать поступкам мудрым

Не поминай его и утром.

 

О вкусах спорят

"Вот ты в восторге от Берлина,

Мне, ж, больше нравится Медынь.

Тебе и горький хрен – малина

А мне и бланманже – полынь"

Козьма Прутков

Коль на обеде каком или рауте званом,

Некто пристанет к тебе с непотребным вопросом:

Что больше жизни ты любишь, халву иль селёдку?

То ты на это с надменным презреньем ответствуй:

 

"Вождь берберийский наутро после славной попойки,

Хрен с ананасами любит отведать.

Мне, ж ни пристало ни то, ни другое, ни третье.

 

           Заступник

 

Творец, твой образ мной изведан,

И я тебя благодарю,

Что не казнишь, за то, что предан

Неблагонравному царю.

 

Его, я знаю, укоряешь:

Мол, бабник, пьяница и мот,

Учти, его ты плохо знаешь

А я -  совсем наоборот.

 

 

Конечно, падок он до женщин,

Но мною все – же он крещён.

Пускай вино как воду хлещет,

Но свято чтит и твой закон.

 

Порою он бывает гнусен,

Не льщусь, местами и подлец,

Ты был, наверно, неискусен,

Когда творил его, отец!

 

Не чти моё решенье странным,

Законы власти я постиг,

Пусть православный окаянный,

Чем благонравный еретик.

 

Грехи мои да не осудишь,

Мой тленный прах не ввергнешь в мрак.

За веру и царя заступник

Архиепископ    γζαακ      Исаак

 

 

 

 

 

 

 

                 Сатира

 

                   Забор

 

Там, где ходили мы свободно,

Теперь построили забор.

Нашли причину новомодну:

Профилактируем террор!

 

Теперь народу нет проходу,

Как он убог, как он достал!

Ликует, празднуя свободу

Иной почтенный феодал.

 

Стань хоть разбойником, хоть вором,

Хоть развяжи любой террор.

Тебе не будет приговора,

От всех спасёт тебя забор.

 

Погряз в своих деяньях смрадных,

Но, вдруг сой признаёшь позор,

Осознаешь: «Спасаться надо» -

То путь один – сноси забор!

 

 

 

          Ответ Тютчеву

 

Россию не понять умом,

Не смерить меркою аршинной,

Мы ничего не разберём

В её истории былинной

 

Что так, а что наоборот,

Величье что, а что – бесславье.

Иной историк так наврёт,

Как требует самодержавье.

 

Невразумительный тиран,

Ничто. Не добрый и незлобный.

На троне бездарь преподобный

Венчал самодержавный клан.

 

Его житьё – небытиё,

Правление  -недоуменье.

Но,  всё ж, последний Николай,

Зачислен, как прибывший в рай

По патриаршьему веленью.

 

Неразуменье правит миром.

Наш Николай теперь святой.

И проклят православным клиром

Российский гений Лев Толстой

 

И как всё это понимать?

Менять аршин в тупом бессильи?

Не лучше, ль, изменить Россию,

Чтоб не сходить по ней с ума!

 

             Стакан

 

Что на Руси объединяет

И православных христиан,

И тех, кто храмы оскверняет?

Его святейшество стакан!

 

Гусарством хамство подменяя,

Смолчу: «Пшёл вон!»

Скажу: «Мон    Шер».

Похмелья всё ж не отменяет

Бокала смена на фужер

 

Своеобразно понимаем

Священного Писанья стих

Когда о Троице читаем

Соображаем: на троих

                                   

Немало поводов бывает

Для дней триумфа россиян

Их все собою заменяет

Его святейшество стакан

 

 

        Чужой урок

 

Опасен тот для государства,

Кто вечно голоден и пьян.

Обезопасить чтобы царство,

Издал эдикт Домициан:

 

"Пусть станет меньше винограда"...

Но не исполнился эдикт.

Что с императором? Убит!

Всё населенье было радо.

 

Чужого опыта не надо.

Для нас и свой неповторим.

Движенье против винограда

Возглавил как – то " Третий Рим."

 

Чужой урок таит коварство,

В иных условиях он лжив.

И развалилось государство,

Но император прежний жив.

 

 

     Ходжа Насреддин

 

Скажи, ходжа, ведь ты бездельник,

Но почему, ж, ты так богат?                

 Гляжу я – каждый понедельник

Чалму меняешь и халат

 

– С начальством надо ладить миром.

Всё даст тогда его рука.

Есть у меня контракт с эмиром

На обученье ишака.

 

Когда боится он дубины.

Притом, не очень бестолков,

То человеческим, скотина,

Разговорится языком.

 

– А коль не будет результата,

Когда наступит час расплаты?

– То я в расчёты не беру.

 

На то есть время, есть болезни,

Ишак сбежит, эмир исчезнет,

Я, в крайнем случае, помру.

 

Когда не станет Насреддина,

(Такой сценарий нам не нов),

Тогда конец придёт эмиру

В единоборстве с ишаком.

 

Другого в ханстве нет кумира,

Известно испокон веков

Явленье нового эмира

С толпою новых Насреддинов

И стадом прежних ишаков.

 

Вдруг Насреддины расплодятся,

Как те опарыши в жару,

Займут сераль, и, может статься,

Дотла разграбят Бухару?

 

Легко и эта карта бьётся.

Сюжет кампании не нов.

Иных хаджей мочить придётся,

И быть зачистке ишаков.

 

Слыть Бухаре страной былинной.

Такой режим несокрушим,

Пока в народе триедины

Эмир, ишак и Насреддин.

 

 

 

Пророчество Сивиллы

 

Сбылось пророчество Сивиллы,

Тиранов римских ставя в ряд, Сказала:

"Первым будет лысый,

Его преемник – волосат."

 

Страшнее грабель только вилы.

Россию современных дней

Трясёт пророчество Сивиллы

При смене всех её царей.

 

Все дива ждут – но нету дива,

Иной причёске – свой черёд,

И, что ни выстроит плешивый –

То волосатый разберёт.

 

Что ни расчистит волосатый –

То лысый захламит опять.

И бесконечен круг заклятый.

На нём сивиллина печать.

         

  Грядущему консулу

 

Твой рейтинг – двадцать пять процентов.

Себя считаешь президентом?

Болтают о таком в народе,

Как о причудливом уроде.

 

Когда твой рейтинг – пятьдесят –

Тогда – возрадуйся, мой брат,

Теперь с народом ты един,

 И, самый главный гражданин.

 

Коль шестьдесят достигла квота-

Себе прибавил ты работы.

Всему виной твоя харизма,

 Но, не до авториторизма.

 

Насобирал гласов две трети?

Народ – не граждане, но дети.

Паши в режиме «Ванька – встань-ка»,

Будь своему народу нянька.

 

Насобирал четыре пятых?

Друг, ты во власти бюрократов.

 Не радоваться, плакать надо.

Что твой народ – тупое стадо!

 

Ты строишь из державы остров

И хочешь рейтинг девяносто?                                   

Беда, приятель, так и знай:

Ты – распоследний негодяй!

 

Когда твой рейтинг больше ста –                              

Изволь исполнить роль шута.                                                 

 Над скоморохами ты хан.                          

Твоя держава – балаган!

 

                   ***

Славна история Державы.

Но дней не тяжких нет у ней.

Меняй иль не меняй коней,

Что толку? Вечна переправа!

 

 

            Вождю

Ты кто, герой или урод?

То, что ты есть – не есть несчастье.

Беда, что чтит тебя народ

И рад твоей бесстыжей власти.

 

      Возгордившемуся

 

Не льстись, твой облик не прекрасен,

И не велик, и не скульптурен.

Наоборот, он безобразен,

И, может быть, карикатурен.

 

Пускай ты высоко взлетел,

Чем выше взлёт, тем падать круче.

И беспределу есть предел.

Будь ты хоть фюрер или дуче.

 

 

 

 

 

 

        Назло надменному Комнину

«…Назло надменному соседу»

А.С.Пушкин

Ночь.

Ветер в море присмирел.

В каналах – ни одной гондолы.

Один, не сплю от тяжких дел,

Венецианский дож Дандоло.

 

Был полн дукатами ларец,

Теперь, же,  нет и половины.

Придёт ли пакостям конец,

От византийского Комнина?

 

Мой конкурент – из наглецов,

Дела подлы, а речи лживы.

Он заманил моих купцов

Для грабежа в свои проливы.

 

А с тыла – новая беда,

К достаткам нашим тянет лапу

Вся крестоносная орда,

Обласканная римским Папой.

 

Суть вашей мерзости проста.

Что б вас, двоих, в геенну сдуло!

Прикрывшись знаменем Христа,

Творите дело Вельзевула.

 

Злодеи оба. Всё одно.

Что мне за дело – кто там главный.

Чёрт католический – …..

И чёрт не лучше православный.

 

Меч не сечёт главу повинну.

Я каюсь. Но сию беду

Я от Отечества отрину.

 

А крестоносную орду

В Константинополь приведу

Назло надменному Комнину.

 

 

 

 

     

                 Враги

 

В глухое время Годунова

Три года был неурожай.

В России разразился голод,

Как людям царь не помогай.

 

Просить соседей? Невозможно!

Литвин, татарин, помоги!

Недавно Русью правил Грозный.

С тех пор вокруг одни враги.

 

Дар преисподней, или неба?

С тех пор девиз царей таков.

Зачем давать народу хлеба?

Не лучше ль, дать ему врагов?

 

Обычай жив – сидеть без хлеба.

Чтоб сокрушить порядок сей,

Сумей вражду отбросить в небыль

И превратить врагов в друзей.

 

 

Мольба директора

 

В песнях нынешних лет для меня слаще нет

Звуку, чем колокольного звону.

Я в душе коммунист и  храню партбилет

А на стену повесил икону.

 

В храме ставлю свечу, подношенье плачу

На любое священное дело

Оттого я не трус, никого не боюсь,

Оттого и веду себя смело.

 

На меня посмотри ты, сквозь пальцы, Господь

Я не скуп, будь и ты не жестоким,

Лишь за то, что в реке, средь других нечистот,

Моего предприятия стоки

 

           Мой портрет

Да, это я. Привет, ребята!

Не нравлюсь? Да я лучше всех!

Неряха, лжива, воровата,

Но лишь со мной у вас успех.

 

Вокруг кричат, что виновата,

Но, каяться не стану я.

Грехи отпустят мне по блату.

За что? За то, что я своя.

 

Блистаю юностью не первой,

Собой не слишком хороша,

Характер мой...Не то, чтоб стерва,

А так, с загадками душа.

 

Ни спеси не стыжусь, ни лени.

Капризов всех не перечесть.

Зачем же мне вставать с коленей?

Не лучше, ль, поудобней сесть?

 

Я не пленяю, не пленяюсь.

Мне всё равно. Сама я плен.

Лишь пред кормильцем преклоняюсь,

Чтоб не согнал меня с колен.

 

                     ***

Как не было деяний славных.

Чингиз забыт, забыт Аллах,

«Москва! Звонят колокола!»-

 Поёт татарин православный.

 

                     ***

Чтоб возродить порядок прежний,

В мольбе иной взывает росс:

 «Мечтаю, чтоб воскрес Христос

И, вдвое больше, чтобы Брежнев»

 

Не получилась перестройка

 

Не получилась перестройка.

Не надо плакаться, мой друг!

Давай вернёмся на помойку.

Откроем бабушкин сундук.

 

Ничто выбрасывать не надо.

Лохмотья те, что поновей,

Ты, для выравниванья смрада,

Слегка помоями полей.

 

Чтоб вновь не вышла перестройка,

Давай, условимся, мой друг:

Наш путь – не покидать помойки

И, пуще глаз, хранить сундук!

 

Меж явью и небытиём

 

Всю жизнь мы были нездоровы

Всё и всегда у нас болит.

Один диагноз – сталинома,

Другой – самодержавиит.

 

Как с детства было, так и ныне,

Со мною вместе аист нёс

И воспаление гордыни,

И антиостеохондроз.

 

Всё скверно, будто пир Фиестов.

С такою хворью не живут.

Ад переполнен, нет в нём места,

А в рай – подавно не берут.

 

Нет жизни и нельзя скончаться

До пор, покуда не поймём:

Необходимо исцеляться,

Чтоб бесконечно не скитаться

Меж явью и небытиём

 

          Блудные сыновья

 

Услышав миф о блудном сыне,

Уверовав легенде сей,

Решил смирить свою гордыню

Беглец, царевич Алексей

 

Я повинюсь – и всё простится,

Хоть молодцу, хоть подлецу,

Мне стоит только обратиться

Ко милосердному отцу.

 

Но не был папа милосердным:

"Я муж, я основал семью.

Кто непокорен, неусерден,

- Как породил, так и убью!

 

Что! Мать вступиться обещает?

Прибью! Достанется и ей!"

И мать – Россия не прощает

Своих заблудших сыновей

 

        Моё молодечество

 

Разыгралось моё молодечество.

Наливают, и выпить готов

Я за веру, царя и отечество

За аминь, за вовеки веков

 

Новый день старый повод меняет.

Не пропасть же продукции зря.

И ватага моя отмечает

Праздник тех, что убили царя.

 

Наливающим мы попеняли:

"В биографии вашей прокол.

Потому, что не всех расстреляли

буржуёв, казаков и попов.

 

Новый день новый круг открывает

Внял спаситель, молились не зря.

Пьём за тех, кто теперь наливает

За бандитов, воров и царя!

 

 

              Великие отцы

 

Что общего в величьи грозном?

В нём и Творец и Демиург.

Один Константинополь создал,

Другой построил Петербург.

 

В одном и том велики оба,

В другом и тот и тот подлец.

Петр Алексея свёл ко гробу,

И Криспа погубил отец.

 

 

     Подпоручик Киже

 

Хочешь быть на Руси самым лучшим?

В век любой, на любом вираже,

Так тебе всё удастся, голубчик,

Если ты – подпоручик Киже.

 

Дал Иван выполнение плана,

У него хорошо на душе,

Объявил благодарность Ивану

На планёрке поручик Киже.

 

Вот, вблизи кто – то что – то построил,

Дом советов, собор, иль забор,

Тычет грамоты в руки героев

Тот же самый Киже, но майор.

 

Нужен воздух заклятым соседям

Не дадим, кран закрыли уже.

Шум поднимут – свернём на медведя,

А в марже подполковник Киже.

 

Ты – бандит, а быть хочешь чиновник,

Не горюй, ты чиновник уже.

И в святые пройдёт уголовник,

Если хочет полковник Киже.

 

В жуткой панике бьётся столица.

Враг стоит на её рубеже.

 

Тот блажен, кто готов защититься

Заплатив генералу Киже.

 

Хочешь быть на Руси самым лучшим?

В век любой, на любом вираже,

Так тебе всё удастся, голубчик,

Если ты – подпоручик Киже.

 

День Термина

 

Нужна тиранам кровь невинных.

Эдикт Галерием издан.

В день бога римского, Термина,

Начать гоненья христиан.

 

Разграбить и разрушить храмы,

Предать Писания огню.

С тех пор пристрастие тираны

К терминову питают дню.

 

Чрез мглу семнадцати столетий

Про этот день прознал один.

И наступило лихолетье,

И снова властвует Термин.

 

И вновь стоят в руинах  храмы,

Писанья  преданы огню.

Опять пристрастие тираны

К терминову питают дню.

 

Иные рады были, вроде,

Когда усатый богатырь

С их отчин целые народы

В терминов день угнал в Сибирь.

 

Прошли года, смягчились нравы,

В Термина стало меньше веры.

Давай ему добавим в пару

Христа, решили лицемеры.

 

 

И, вновь, как впрежь, открыты храмы,

В них распевается Псалтырь.

На прихожан взирает прямо

Сквозь Спас усатый богатырь.

 

 

Руководитель         ... нского типа

 

Не важен метод, важен результат.

Он оппонентов отстраняет лихо.

У власти снова Ахмадинежад,

Руководитель ... нского типа.

 

Великий Ким, Рамзан и Даниэль

и Эво своё дело знают туго.

Звезда погасла именем Фидель.

Взошла звезда блистательного Уго.

 

Их бытиё у власти – самоцель.

Последний шанс стремясь не проворонить,

Вползают в исчезающую щель

Каддафи, Берлускони и Воронин.

 

Как в новый век протиснулись они?

В двадцатом их остались прототипы.

Своим народам отравляют дни.

Все деятели    ... нского типа.

 

 

           Как стать святым

 

Все наслаждения и страсти

Обрыдли. Всё я испытал.

Не знать  пределов  своей власти

Мне позволяет капитал.

 

"Святой отец, к тебе есть дело.

Одною думою томим

Не дай душе уйти из тела

И подскажи, как стать святым".

 

- "Начни дела благие делать,

К святым причислен не один,

И служит пусть тебе примером

Благочестивый Константин"

 

- "Пускай для дела, не для мести,

Но долг есть долг, ни дать, ни взять.

Сначала погублю я тестя,

Затем угроблен будет зять.

 

Пускай жена, пускай племянник,

Пусть, наконец, погибнет сын.

Но где священник – арианин,

Меня который, б, покрестил?

 

Беда, не избежать мне ада,

Туда приду я не один.

Там нам с тобою будут рады.

И самый первый – Константин."

 

 

                      Рассказы

Юркский период

 

Быль

 

Когда наступает юрский период – тогда оживают динозавры… Конец 1992 года. Гиперинфляция. Неразбериха. Нужда. Двое оказались на обочине. У одного ничего не получалось в филиале московской фирмы, у другого в государственном учреждении.

И составили мы маленький план. Для начала надо было закупить товар, который потребуется нашему потенциальному клиенту в будущем году. При этом мы владели информацией, что с 1 января 1993 года отпускная цена на товар увеличится в пять раз. Денег не было, в кредит не давал никто. Пришлось взять у производителя в кредит  товар, быстро реализовать его  в Москве, и, на вырученные деньги закупить требуемое, реализовать его, и, потом рассчитаться с кредитором. Какой был товар? Коммерческая тайна, но он помещался в девяти мешках.

Мы взяли билеты на автобус, который вёз в Москву вьетнамцев, договорились, чтобы нас встретили по дороге, иначе два мешка пришлось бы отдать рэкету. Такие порядки были в Москве 1992 года.

Мы прибыли на место 28 декабря, до тридцатого бойко торговали нашим товаром, пока у наших покупателей не закончились деньги. На вырученное мы смогли закупить самое главное из намеченного, и, 31 декабря после переезда, остановились в гостинице, которая находилась с противоположного прежнему месту обитания конце ближнего Подмосковья, в живописном лесном, занесённом снегом посёлке. В огородах местных жителей росли не яблони и груши – а ёлки и сосны. Директором гостиницы был старый приятель моего напарника. По традиции там же работали его жена, дочь, тёща и шурин. По случаю Нового Года в гостинице никого не было, кроме шурина, сантехника Юрки.

В тот год новогоднее гуляние по причине переносов и суммирования выходных растянулось на 4 дня. Каждое утро этих выходных начиналось одинаково: Юрка будил нас вопросительно – повелительным: «Полыхнём?». За четыре полыхающих дня выяснилось, что в этой части Подмосковья в магазинах имелся товар, аналогичный нашему, но по цене, вдвое ниже той, по которой нам его отпустили. Что делать? Везти обратно? Продавать за полцены? Но с первого по четвёртое – выходные, пятого – рабочий день, шестого – короткий, а потом – ещё четыре выходных во главе с впервые празднуемым православным Рождеством. Так и заполыхали мы с шурином Юркой и нашей будущей прибылью.

Дело сдвинулось с мёртвой точки, когда закончились выходные. Товар сдали в первый попавшийся магазин под реализацию. То, что закупили, стояло в ящиках, по громоздкости не уступавших изначальным девяти мешкам. Пришлось нанимать автобус, чтобы довёз до электрички.

Сидим с Юркой, полыхаем, ждём автобуса – да вот и он. А компаньона всё нет. Наконец, он как бы из воздуха материализовался, но в нетранспортабельном состоянии, (потом рассказывалась невразумительная история о  неожиданной встрече с давним другом.)

С начала нашей одиссеи прошло уже две недели, однако самые захватывающие события только начинались. Если на том месте, где в Москве сейчас Казанский вокзал когда – либо и водились динозавры, то, как нам показалось, в тот вечер на нас напали именно они. Внешне они напоминали обыкновенных людей, только в погонах. Когда отполыхавшие мозги компаньона догадались принести в жертву всю находившуюся в карманах наличность, поезд ушёл. Именно с тем ящиком, в котором находилась наша самая ценная покупка. Пришёл черёд моего неполыхающёго запаса, взятого ещё из дому и приготовленного на «чёрный день», который как раз и наступил. Его хватило на билеты в общий вагон поезда, отходившего на следующий день и на звонок знакомым, чтобы сняли груз в поезда Москва – Грозный.

Когда мы с горем пополам добрались домой, выяснилось, что груз не сняли, да и не могли снять, так как на нём ничего не было написано. Друг намеревался ухнуть в запой (благо, что не на что). И мне было как – то неуютно. Но, делать нечего. Я вычислил время, когда поезд пойдёт обратно в Москву из дудаевского Грозного, и  сел в него на предыдущей станции. Проводницы – чеченки, одетые в национальную одежду обрадовались, что хозяин груза нашёлся.

И продан был  этот товар с пятикратной наценкой. И не получили мы никакой прибыли. Но – это уже другая история. А эта вспоминается каждый год с того времени, когда нам всем навязали так называемые «Рождественские каникулы». Учитывая наш российский обычай всё свободное время «полыхать» – кто в Куршевеле, а кто и не в Куршевеле – этот период   для меня всегда проходит трудно. Впрочем, не только для меня. А кому сейчас легко?   

 

 

Слово о женщинах

 

 

В нашей стране  8 марта ежегодно отмечается «Международный женский день». Это изобретение ХХ века изначально предполагало уравнять  бедных бесправных работниц в   правах с их угнетателями – мужчинами.

Рука не поднимается, чтобы напечатать имена феминисток, положивших начало празднику. Лучше поговорим о настоящих ЖЕНЩИНАХ, у которых и мысли бы такой убогой, как равенство с мужчинами возникнуть не могло.  Предвосхищаю заверения бормочущих об адамовом ребре и объясняю особо непонятливым, как на самом деле было.

Сначала была МАТЬ – ЗЕМЛЯ! Выделила она из себя(!) Уран – Небо. От их брака и появились первые обитатели земли. Слишком пылок был Уран, и скоро тяжело стало земле носить своих детищ – титанов. Взмолилась она, попросила своего сына Крона (он же – Хронос – время, он же и Сатурн) угомонить своего отца. И оскопил Крон Урана серпом, и упало семя Урана в пену морскую неподалёку от острова Кипр. Из этой пены родилась прекрасная Афродита (она же Венера или Киприда) – богиня любви и красоты. Убоялся Крон, что его дети поступят с ним так же,  как он поступил со своим отцом. И глотал своих детей, которых ему рождала его жена, божья мать, Рея, не пережёвывая.  Ждала – ждала мать Земля внуков, так и не дождалась. Тогда надоумила она свою невестку, чтобы она дала мужу камень вместо новорожденного.

Спасённый таким образом Зевс рос и взрослел на острове Крит. Когда он вырос, то поступил с Кроном так же, как тот поступил с Ураном и сбросил отца в тартар (ад, тьму внешнюю, где стон и скрежет зубов). Но много ещё осталось на земле незамирённых чудовищ – титанов.

Когда боги не могут справиться с трудностями своими силами – они призывают на помощь людей. Задумал Зевс истребить всё живое на Земле – наслать потоп и концы в воду, но вовремя одумался: если исчезнут люди – то кому будут нужны боги? Позвал на помощь Пирру, чтобы она уговорила мужа своего, Девкалиона построить ковчег, на котором они вдвоём спасутся. Легко ли было Пирре уговорить своего лодыря поработать (тогда никто не работал) теперь неведомо. С тех пор и повелось: «Как Пирра сказала, так по Девкалионову и будет».

Понравилось Зевсу въезжать в рай на женских плечах. Поплыл он как – то в Финикию, притворился быком, украл гулявшую на берегу моря царевну Европу, давшую впоследствии имя целому континенту. Отвёз умыкнутую жену на свою родину – на Крит. До сих пор живы предания об их сыне – царе Миносе, о лабиринте  и жившем там чудовище – их внуке Минотавре, о победившем его с помощью путеводной нити Ариадны афинянине Тезее.

Так с тех пор и повелось: Семела родила Зевсу Диониса (он же Вакх, он же – Бахус), Латона – Аполлона (он же Феб)и Артемиду(она же – Диана); Даная – Персея.

Когда Алкмена родила ему Геракла, его стали величать не по имени отца – а по имени матери – Алкид – как незаконнорожденного. Хотя волокитство Зевса надоело его жене, царице небесной, Гере, и она стала «принимать меры». В результате управлять Землёй стало легко, такая демократия завелась, что и первые выборы состоялись.

Баллотировался как –  то в мэры одного аттического городка Посейдон, братец Зевсов. Адмирал как адмирал, силы много, а ума мало. Хотя дело знал, корабли исправно топил, правда, своих от чужих различать не научился. Треснул трезубцем по скале – три струи морской воды как из брандспойта хлынули – пейте, пейте избиратели. А в соперницах у него племянница,  Афина Зевсовна. Посадила кустики, поспели на них маслины. Кто в мэры прошёл? А как ихняя столица по сию пору называется?

Всё, казалось, хорошо, вопрос о том кто кого угнетает, давно не стоял, вот только дамы властью – то и захлебнулись. Началось с того, что женщины разделились на благоразумных и роковых. Всё началось с выскочки Немезиды. Возомнила себя царевной – лебедью, заставила «залебедеть» старика Зевса. Летали они летали, снесли яйцо, подкинули его спартанской царице Леде, как кукушки. И вылупился из яйца гадкий утёнок, а как подрос – обернулся красавицей Еленой. В русских сказках «ефту каракатицу» до сих пор Еленой Прекрасной дразнют.

Тут ещё старуха Афродита учудила, сына Зевса, свово двоюродного внука, стало быть, Ареса (он же Марс) в полюбовники взяла. А как он служивый, так как ему по службе без войны продвигаться? Вот и пришлось к беспутной той Ленке полюбовника никчемушного, Париску, приставить, чтобы он, значит,  мужика законного евонного, Менелая то бишь, злил.

Да перестаралась, перечница старая, десять лет мужики вокруг Трои героизмом маялись, друг дружку истребляли, пока Зевсу не надоело. На четыреста лет он греческую державу в средневековое мракобесье ввергнул. Там все и сгинули.

Дальше мало что хорошего вспомнить. Ну, правил Перикл Афинами, пока был под каблуком у своей Аспазии. А как налево стал поглядывать так Зевс на него чуму наслал. Не стало Перикла – опять мужики развоевались.

Слава Зевсу, лет, этак, через двадцать Лисистрата додумалась, как эту бойню прекратить. Как только жёны стали   отказывать мужьям в исполнении своего супружеского долга, вся война со скуки и миновалась. Почему бы опыт Лисистраты не перенять потомкам? Зевс его знает!

Потому – то инициативу перехватили женщины из другой страны. В царствование персидского царя Артаксеркса  мудрая иудейка Эстер уберегла свой народ от первого в истории еврейского погрома. По прошествии некоторого времени появилась ЖЕНЩИНА, сделавшая для землян больше, чем все её предшественницы, вместе взятые.

Эту женщину звали Мария. Его сына недоброжелатели называли «Йеша Бен Мариам, как и Геракл, незаконнорождённый. Мусульмане почитают его как пророка Ису, буддисты – как доброго проповедника, индуисты –   как реинкарнацию Кришны. В его учении проявился сплав эллинской женственности и иудейской праведности, в отличие от Геракла, он побеждал зло добром. Его ученики почитали его за Бога, а их последователей до сих пор называются христианами.

И, ещё о женщинах. Некоторые считают, что женщины любят покрасоваться. Какая неправда! Посмотрите на братьев наших меньших. Не курица имеет пышный хвост и шпоры, не львица гриву. А о ком говорят: «гамбургский петух?» Найдите среди женщин любительниц носить шпоры, эполеты, ордена, пышные мундиры. Если и отыщутся – так только среди роковых феминисток. И, наоборот, чем меньше на настоящей женщине одежды, тем больше восхищаются ею мужчины.

Почему женщины любят цветы? Да потому, что когда – то у Деметры, сестры Зевса, научившей людей землепашеству, была дочь Кора. Её похитил и взял в жёны бог подземного царства Аид (он же Ад, он же Гад). Персефоной нарекли супругу подземного царя. Только четыре месяца в году царствует в подземелье Персефона, а весной и летом она – прежняя Кора, гуляет на поверхности, радуется живой природе. Вот почему цветы –  это знак, что мёртвая, бесплодная зима подходит к концу! Настоящие женщины всегда предпочтут живые фиалки с лесной поляны искусственно выращенным орхидеям из оранжереи.

Так прославим же наших женщин! Они не теряют самообладания там, где у мужчин опускаются руки. Они не устают нянчиться с детьми и с мужьями: «Ладно, уж, можешь считать себя главой семьи, можешь мнить себя кормильцем, может быть мне действительно от этого легче станет?»

Они прекрасно могут обойтись без мужчин, но не обходятся, потому, что не хотят.

Мужики! давайте сделаем так, чтобы женщины никогда не захотели обходиться без нас – их любимых, единственных и неповторимых!

 

 

 

 

Вести из прошлого

 

В 1978 году, проезжая по дороге, и, заметив, что на ней вдруг не стало выбоин, а вдоль её исчезал мусор, путешественник понимал, что он выехал из Псковской области и теперь находится на территории Латвийской ССР. В… вот, память, никто, ни тётка моего деда, ни племянница моего внука не могут вспомнить, каком году подобные чувства испытывали автомобилисты, выезжая из российского города M, и попадавшие в город   NN. Всё познаётся в сравнении, и, в этом смысле властям города NN  есть чем гордиться…

В то солнечное апрельское утро, прогуливаясь неподалёку от спорткомплекса, гордости города NN, я почему – то обратил внимание на маячивший поодаль нелепый бетонный забор, уцелевший «памятник»  располагавшейся здесь когда – то сельскохозяйственной выставки. Справа от забора находилась дорога и, отгороженное бетонным же забором предприятие ЖКХ, за ним – продовольственный магазин. Слева от забора – корпус больницы и   двухэтажный панельный жилой дом. Из – за забора выглядывал другой, трёхэтажный….А что же ещё?

«Да разметать наскоро старый забор…Ах, боже мой!. Я и позабыл, что возле того забора навалено телег сорок всякого сору» – проговорил обладатель бакенбард в треуголке, мундире,  панталонах и сапогах, бывших в моде в начале ХIХ века. В говорящем я признал своего старого знакомого, гоголевского персонажа, Антона Антоновича Сквозник – Дмухановского. Да и кто другой мог появиться, так как не далее, как позавчера мы отмечали день рождения самого Николая Васильевича!

Мы с Антоном знали друг друга давно, были на «Ты». Ответив на моё приветствие, он продолжал: «Что за скверный город! только где – нибудь поставишь памятник или просто забор – чёрт их знает, откудова  и нанесут всякой дряни»! Ну, что ты, Антон, такое говоришь – возразил я. Это только в твоём городе N такое возможно. Если бы ты знал, как заботятся наши власти о внешнем виде нашего города NN, как их в этом поддерживает население, и в газетах, и по телевидению, то ты бы так не говорил. А я верю в искренность этой поддержки и готов с тобой поспорить, что за этим забором ничего, кроме клумбы с цветами быть не может.

И увидели мы с Антоном прекрасную клумбу. В двадцати шагах слева сверкало на солнце одно из зданий больницы. Спереди клумбу ограничивал забор, сзади её подпирал гараж. И цвели на клумбе яркие цветы: жёлтые, белые и голубые. И обрадовался я и стал фотографировать Антона на фоне этих цветов, чтобы он увёз фотографии в свой город N. Чтобы жители  его города порадовались вместе с нами. А Антон молчал и, как – то странно улыбался.

Когда в фотоаппарате закончились кадры, Антон вдруг исчез, прихватив с собою клумбу с цветами, оставив вместо неё много всякого сору. Телег на сорок.