ВЕСЕННЕЕ...

Освободилось место, ехать мне до Сходни, далеко, я двинулась его занять, а с другой стороны парня, нежелающего садиться, огибал мужчина с какой-то древнеславянской  тесемкой на лбу. Мастеровые на картинах позапрошлого века так написаны, да еще прибалтийцы носят такие обручи. Он увидел мое движение и уступил, остановился почти напротив меня. Я села, поблагодарив его взглядом: «Какая, однако, прическа оригинальная! – подумала я. – русичи какие-нибудь, а может анастасиевцы. И куртка у него как-то странно равномерно нечистая, и джинсы подержаные. Вид грязноватый, но не как у бомжа, а как у путешественника».

На следующей станции мой сосед слева встал и вышел, я подергала за рукав «анастапсиевца», он внимательно вглядывался в другой конец вагона, где «афганцы» пели под гитару. «Вот и весна! – подумала я. – холода отпустили, и нищие опять появились в вагонах».

Он сел, почему-то не поблагодарив, и как-то небрежно прикоснулся ногой к моей ноге. Он так и сидел вполоборота ко мне. Я медитировала с закрытыми глазами, сначала насыщала золотой праной тело, а потом обратила внимание на запах. Или я сразу обратила на него внимание? Да, сразу, когда он сел на меня пахнуло волей – дымом костров в лесу. Или печки в деревянном доме, эти запахи чем-то похожи.

Во втором слое читалось немытое нижнее белье – обычный мужской запах, назовем его мускус, или пачули.

Я абстрагировалась от него.

А вот в третьем – самом тонком, но ярком слое была… береста! Я вспомнила этот березовый дух. На нашем Лосиноостровском пруду, куда мы летом часто прогуливаемся, сидит мужичек, обложенный туесами, хлебницами, ободками для головы и мелкими поделками из благородной бересты.

И вдруг я уловила свой собственный мандариновый иврошевский аромат: он как щупальце двинулся в сторону берестяного аромата. Они встретились! Это не бред: ароматы соприкоснулись, как некие существа и стали общаться. Это было похоже на галантный медленный танец: они взаимодействовали не перемешиваясь.

Краем глаза я взглянула на мужчину: под пестрым шнурком, перечекивающим лоб и удерживающим русые вьющиеся волосы синели улыбчивые глаза. Но он совершенно на меня не смотрел или мне так показалось? Я отвела глаза и достала книгу.

После этого беглого взгляда, он почему-то отодвинул колено. До этого момента я и не замечала, как было тепло моей ноге, а тут, словно ледяной ветер прошелся вдоль моего туловища с той стороны, где он сидел. И… все исчезло!

Все и береста, и мандарин. Наступила обычная обморочная стерильность, которую я всегда наблюдаю у себя в метро, нос словно отключает рецепторы, чтобы они не лопнули от перегрузки.  

Вышли мы оба на Сходне, но это уже был просто прохожий со смешным шнурком на голове, а не сказочный повелитель березовой рощи.