Мифология протеста

Короткая история протестов, помимо прочего, показала нам, как из тактических ошибок вырастают целые мифы о сотворении мира, начинают на этот мир давить, и загоняют жителей мира в тупик. И – как раз в рамках подведения каких-то итогов, - стоит, наверное, эти мифы зафиксировать. Описать – значит избавиться, это что-то вроде психоанализа.

Миф первый. Выборы

Протест спровоцировали выборы. Вернее, беспардонная фальсификация их результатов. Ничего нового, в общем-то, но, видимо, просто люди выросли.

Речь об устройстве политического поля и о плате за вход в системную политику.

Играть можно только в их игру, получая взамен право свою собственную игру симулировать.

Чем и занимались с упоением – годами! – лидеры всех системных партий без каких бы то ни было исключений.

Все системные партии, таким образом, были и остаются частью партии власти.

Системная российская многопартийность – иллюзия, причем довольно грубая.

Все это банально, но то ли сказано не было, то ли не услышалось, «борьба за честные выборы» стала самоцелью и уперлась, на стадии президентской кампании в закономерный вопрос – а это у вас борьба за честные выборы, извините, кого?

Борьба – не за выборы. Борьба за то, чтобы таких выборов больше не было. Чтобы изменилась политическая система, чтобы симуляция квази-партиями политического процесса стала невозможной, чтобы в самом выборе политики в качестве жизненного поприща появился смысл.

Миф второй. В поиске слов

После первого же массового митинга все вдруг озаботились поиском слова для обозначения себя. Новой, нарождающейся сущности. Слово, вернее, два, нашел Сурков, - вы только вдумайтесь, Сурков! – и все радостно начали за ним повторять. «Рассерженные горожане».

На самом деле это разводка, и довольно несложная: объявляя протестующих (данных, конкретных, собравшихся здесь и сейчас на митинг) какой-то общностью, их вписывают в старую политическую систему. Превращают в еще одну квази-партию в ряду партий.

Но миф о том, что мы едины, что существует какое-то «мы», требующее специального определения, зажил своей жизнью (люди вообще животные стадные), и еще плотнее заколотил протесты в парадигму «избирательной кампании»

Вопросы такие: а если вы едины, то кто ваш лидер? С кем разговаривать? Чего конкретно требуете? Все они формулируются, имеют смысл в рамках наличной политсистемы, которой протест, на самом деле, внеположен. Нельзя ни о чем разговаривать внутри нее, потому что ее слом и есть главная задача.

Нет никакой общности интересов помимо слома ненормальной политической системы, внутри которой формулировать интересы и создавать живые, самодеятельные общности невозможно. Она строилась как раз для того, чтобы это все было невозможно. Втягиваться в игры внутри нее – значит либо обрекать себя на поражение, либо играть не против нее, а за.

И слова никакого специального не нужно. Слово есть. Это слово – общество.

Против системы протестует общество, которое внутри системы реализовать себя не может. Протестующие – не меньшинство, претендующее на то, чтобы узурпировать власть, а часть большинства, осознавшая порочность сложившейся системы власти. Нужна нормальная площадка для разговора о власти, в котором смогут принять участие все желающие, а отнюдь не только те, кто митинговал в перерыве между «выборами».

Миф третий. Свобода и справедливость

Осознание мнимой общности и нежелание заметить, что за доходчивыми словами о нечестных выборах неглубоко спрятаны претензии не к конкретным «итогам голоования», а к политической системе как целому, породили третий миф.

И вот эти страдания бедных, умученных коррумпированным режимом людей (реальные, неиллюзорные страдания) – стали главной, первоочередной претензией протестующих к режиму. Вроде бы благородно, если бы не одно но.

Проблема ведь в том, что требование свободы с требованием справедливости однозначно не связано. Выстраивание демократической системы, в которой есть нормальная политическая конкуренция, не гарантирует немедленного обогащения всех бюджетников, пенсионеров и даже офисных клерков.

И путаясь в собственных мифах, протестующие оказываются перед очередным неприятным вопросом. Совсем незамысловатым. Ну и что? Зато Путин – он что-то делает.

Показательно, при этом, что по-настоящему, наглядно страдающие бедные люди, которых сгоняют на митинги в поддержку Путина, у борцов за справедливость вызывают, в основном, не сострадание. «Месиво в дубленках и кепках», - как-то так, кажется, называют народ Российской Федерации отдельные модные блогеры.

Понятная последовательность действий, честное признание самим себе, что сейчас свобода, за которую агитировать не так приятно – холодок по затылку от осознания собственного благородства не бежит, важнее, чем справедливость, за которую агитировать легко, особенно если в интернете читать про чужие беды, а не вблизи рассматривать, - позволит выбраться из этой ловушки.

Что дальше?

А дальше – унылая, скучная работа. Выборы четвертого, на которых Путин (речь здесь, скорее, о системе, которую этот человек олицетворяет, а не о конкретном уже человеке) должен почувствовать, что поддержка его не всенародна.

Итак, голосовать. Мирно протестовать после. Отчетливо понимая, в чем суть протеста и каковы его цели. И чем цели от поводов отличаются. Продолжать давление. Использовать все открывающиеся возможности – а система уже ломается, новые законы, несмотря на ущербность их, помянутую выше, предоставляют много возможностей, - чтобы добить путинскую политическую систему.

Ну и, конечно, эти рассуждения имеют хоть какой-то смысл, только если шестого утром все мы будем живы, не изувечены, свободны. В России ведь живем, как тут без оговорки. Вообще, ключевой день, точка отсчета – не четвертое марта, и не пятое, а утро шестого.