Солдат Иван Чонкин живёт в Медведкове

Актёр Геннадий Назаров, он же легендарный «солдат Иван Чонкин», живёт в Медведкове вот уже больше 30 лет. На пике популярности, 13 лет назад, врачи обнаружили у него почечную недостаточность, и теперь его жизнь подчинена жёсткому медицинскому расписанию.

Преподавательская работа держит в тонусе

— Геннадий, ваш последний фильм «Внук космонавта» вышел несколько лет назад, и с тех пор вас не видно…

— Дело в том, что я привязан к Москве. Из-за своего заболевания никуда не могу уехать надолго, потому что три раза в неделю должен ездить в больницу. Последний раз я участвовал в длительных съёмках в 2004 году: провёл целое лето в Питере на съёмках сериала «На вираже». Пару лет назад была пара хороших предложений — и по деньгам, и по объёму работы, но, поскольку душа уже не горела, отказался. А сейчас уже и предложений не поступает. Все ведь помнят меня худеньким, а тут на пробы бородатый толстый мужик приезжает.

— Читал, что вы занялись преподавательской деятельностью?

— Совершенно верно, уже четвёртый год вместе с женой Наташей преподаю в ГИТИСе актёрское мастерство. Работа нравится: она держит меня в тонусе, да и заниматься с молодыми актёрами интересно.

— Уже есть кем гордиться из выпускников?

— Конечно. Мою ученицу Машу Смольникову Фёдор Бондарчук будет снимать в «Сталинграде», Яна Осипова сейчас у Кости Богомолова играет Нину Заречную в «Чайке». Несколько выпускников попали в Театр Фоменко.

— А себя в студенчестве помните? Почему решили в актёры пойти?

— Мне всегда нравилось общаться с людьми, веселить их, и я считал, что актёр — самая главная профессия. Но в актёры я пошёл не сразу. Сначала окончил театрально-художественное училище, потом год проработал художником-оформителем в кинотеатрах «Вымпел» и «Орион» в Лосиноостровском районе: рисовал афиши. В ГИТИС поступил, когда мне было 24 года. Уже на втором курсе сыграл Чонкина, потом сразу же в «Курочке Рябе» стал сниматься. Работать с Кончаловским мне понравилось больше всего. Он позволял много импровизировать в кадре, а потом мы смотрели, что получилось, и решали, что стоит оставить, а что лучше переиграть или убрать.

Нашим центром была Полярка

— Давно вы живёте в Медведкове?

— С 1977 года, я тогда пошел в четвёртый класс. А родился я на Таганке. Половина детства прошла на Рождественском бульваре, в коммуналке.

Потом, когда в 70-х дома стали расселять, мы оказались в Медведкове. Жили с мамой на проезде Шокальского, потом с женой переселились на Сухонскую — в то время это был спальный район, везде стояли новые девятиэтажки. Помню, что за окном виднелась какая-то деревенька, её тогда как раз сносили. А за Яузой был полигон, на котором в течение ещё года или двух ездили бэтээры. За проездом Шокальского домов не было. В центр мы всегда ездили от метро «ВДНХ», куда добирались на 181-м или 210-м автобусах. Я помню, как открывали станцию «Медведково». Мы ходили с друзьями смотреть на железные барельефы, а летом ездили туда на велосипедах. Открытие кинотеатра «Ладога» тоже было для нас событием. А вообще, тогда все жили «микрорайонами».

— Как это?

— К примеру, нашим центром была улица Полярная. Там были магазины «Книжный луч», «Мебельный», «Свет», кинотеатр и библиотека. На Полярку ходили, когда надо было что-то серьёзное купить. А вот продукты покупали поближе к дому. На Шокальского у нас был свой «Продмаг», который сейчас стал «Ювелирным».

— Есть ли у вас любимые места в районе?

— Люблю места у Яузы. Я часто гулял там, пока не заболел. В своё время её всю почистили, обустроили, сделали красивый скверик, набережную, фонарики, мостики. А теперь мой основной маршрут — от института домой и обратно в институт.

Если человек не верит, у него нет надежды

— Я знаю, что вы верующий человек. А как вы пришли к вере в Бога?

— У нас дома был круглый аквариум, в котором плавали рыбки. Как-то раз лет в двенадцать я сидел в одиночестве и глядел на них, и у меня вдруг появилось ощущение, что есть некто ещё, кто на наш мир сидит и смотрит так же, как я смотрю на рыбок. Я испугался, занервничал и начал бегать по квартире. Несмотря на то что в школе нас учили, что Бога нет, у меня не укладывалось в голове, что мир устроился сам собой. Просто невероятно, что от столкновений атомов получился такой сложный «механизм», как человек.
Ведь мама нас не учит в детстве всем нравственным правилам, а при этом ребёнок чувствует, когда поступает нехорошо. Атеисты скажут, что была необходимость в нравственности, но с точки зрения необходимости моя жена должна меня бросить! Хотя бы потому, что у нас нет детей. Но она почему-то тратит свою жизнь на больного человека.

— Тяжело ли было вам свыкнуться с болезнью?

— Конечно, это ведь не грипп. Депрессии у меня не было. Скорее, я просто растерялся, ведь нужно время, чтобы привыкнуть к хроническому недомоганию. К счастью, меня все очень поддерживали — и мать, и брат со своей семьёй, и, конечно, моя жена, которая всюду меня сопровождает — мы даже работаем вместе. А вообще, я стараюсь не зацикливаться на неприятностях и находить в жизни что-то ещё. Чтобы стресс ушёл, нужно найти человека, которому ещё хуже, чем тебе, и начать ему помогать. Есть ведь куча других болезней, гораздо более страшных, чем моя. А ещё мне помогает вера. Если человек не верит, у него нет надежды.

Беседовал Артём БУРЦЕВ