Спад потребления, ослабляющий Запад

Прав был  Чарли Купчан (Charly Kupchan): «Вероятность постзападной» эпохи, отличающейся экономическим и геополитическим восхождением держав, не принадлежащих  к атлантическому сообществу, возбуждает горячие споры, богатые тревожными размышлениями о судьбах Запада.

Перед лицом потери первенствующего положения Западом перспектива его прогрессивного расширения, то есть распространения «западных ценностей» на важных новых игроков (прежде всего на Китай, но и на Турцию и новую Россию) может успокаивать». По существу это напоминает древний лозунг, согласно которому «побежденная Греция в свою очередь победила неотесанного завоевателя», как сказал бы Гораций.

Итак, обнадеживающая перспектива, но, к сожалению, нереалистичная для Запада, который, как кажется, намерен, скорее «потерять свою часть», отречься от своих собственных ценностей, чем расширить зону своего политико-культурного прониковения. Именно то, что происходит в Греции в эти месяцы, является наиболее очевидным проявлением отказа Запада от сохранения своей способности совмещать рынок и демократию, экономическое развитие и политическое равноправие, другими словами, все то, что составляет истинную суть «западной модели». Природа кризиса современная и двойственная. С одной стороны, мы платим за недостаточные усилия по приспособлению представительной демократической политики к вызовам времени. С другой стороны, мы придавлены формами организации производства, когда происходит оптимизация производительности в ущерб другим ценностям (глобализации, о которой говорит  Купчан). В результате возникает расхождение между политическими и экономическими соображениями, разделение рациональности, и в итоге Запад отрекается от себя самого.

Таким образом, на сцене разворачивается греческая драма, драма народа, по среднему классу которого буквально «прошлись рубанком», чья суверенность оказалась в подвешенном состоянии до неопределенной даты и чьи жертвы отныне представляются муками Тантала.

Все это было сделано для того, конечно, чтобы евро выжил, но и потому, что иностранные  банки, которые предоставили сознательно рискованные займы (получая при этом легкую, но и ненадежную выгоду) могут «социализировать» потери. Глядя на драму страны, которая может только выбрать между финансовым банкротством и банкротством этическим и социальным, наблюдателю не остается ничего другого, как выбрать между одной логикой и другой, экономической или политической.

Пусть греки снизят свое потребление, пусть опять превратятся в бедняков, как было всегда, пока они не смогут снова позволить себе уровень потребления, характерный для других европейцев, других западных людей. Жаль, что, как кажется, немногие озабочены вопросом, насколько не греки, но все мы, граждане (экс?) западных демократий можем позволть себе (и до каких пор) обвал уровня потребления без того, чтобы он не унес за собой пусть и минимальную веру в демократию. Сердцем демократии является идея равенства, записанная в Декларации 4 июля 1776 года, которая гласит, что « все люди рождаются равными (…) со своими неотъемлемыми правами (…), гарантом которых выступают правительства, избранные гражданами; каждый раз, когда любая форма правительства пытается лишить людей этих прав, народ имеет право изменить это правительство».

Конкретное проявление этой идеи равенства, доступного всем, а не только немногим, - это  сердце современной западной политики, это то, что позволило реализовать массовую демократию, которая следовала параллельно с повышением стандартов массового потребления. Тем, кто крутит носом перед этим фактом, кто рассуждает о добродетельной бедности и испытывает ностальгию по обществу, менее потребительскому и более трезвому, нужно напомнить, что «вульгарный консумизм» был тем механизмом, который привел к мобильности, разрушил гильдии и корпорации, привел к кризису «прекрасно организованные», но крайне несправедливые, консервативные и неподвижные сообщества.

Стоит также напомнить, что распространение массового потребления привело конкретным, хоть и непрямым, суррогатным образом к равенству сотен миллионов людей, для которых эта концепция до этого момента была абстрактной и далекой. Дело не только в этом. Именно обещанием высоких стандартов потребления и индивидуального и коллективного прогресса Запад обязан в своей существенной части победе над советской моделью. Достаточно вспомнить о дипломатах стран Восточной Европы, изгнанных из США в восьмидесятые годы, когда они возвращались домой, нагруженные телевизорами и стиральными машинами или «желание поесть клубники», которой не было в ГДР. В целом, обычные продукты потребления привлекали немцев ГДР  не менее сильно, чем страсть к свободе и желание повернуться спиной к рабочему раю Хонекера.

Все это стало привлекательным мифом Запада по отношению к остальному миру. Но сегодня мы, кажется, об этом забываем. Тогда как же мы надеемся распространить свою модель на других, если мы и сами уже в нее не верим?