Трудно быть суверенным

Много парадоксов овевает происходящие последние полгода процессы. Много нетривиальностей и неожиданных разворотов сюжета мы наблюдали.

Но мало среди них настолько насыщенных антиномичностью и даже лёгким абсурдизмом, как сюжет с суверенностью России в текущих событиях.

Парадоксы в этом сюжете можно насчитывать десятками. Это трансформации понимания суверенности.

Это противоречивое и неодновременное разворачивание этой суверенности в разных измерениях (политическое, экономическое, масс-медийное, культурное и т.п.).

Это незавершенность субъекта суверенности, иначе говоря, как пафосно вопрошают некоторые чрезмерно левые, как Россия может провозглашать денацификацию, если она сама несёт в себе злые семена нацизма — прежде всего как общество позднего капитализма?

Но не эти парадоксы являются существенными.

Выложу сразу на стол главную карту этого текста — так, чтобы и слишком рьяных патриотов оттолкнуть от его прочтения, и яростных либералов послать куда подальше, и чрезмерно верующих в светлое капиталистическое глобальное будущее отшить.

Россия — во всяком случае, в лице её элит, её ключевых «центров принятия решений» и «правящих классов» — не хотела этой суверенности.

Россия — во всяком случае, в пределах вышеприведенного — искренне веровала (не верила, а именно «веровала») в либерал-глобалистскую мифологию.

Россия — ну вы поняли — всегда старалась быть старательной девочкой с первой парты в глобалистской школе.

Парадокс этот глубоко экзистенциальный. Получается, что в самом первом своём суверенном решении, а именно в решении стать суверенным, Россия оказывается несуверенной.

И получается, что собственным спасением (или, во всяком случае, по состоянию на сегодня как минимум появившимся шансом на это спасение) от концлагерного безумия либерально-тоталитарного глобального ада Россия обязана этому самому аду.

Единство и борьба противоположностей в чистом виде. И в этом нужно разобраться, ведь из этого слишком много разнообразных следствий.

Быть иным — тяжёлый крест

Россия действительно в течение четверти века впереди едва ли не планеты всей старалась вписаться в новый мировой порядок. Да, так любить, как любит наша кровь, никто из них уже давно не любит. И если объектом любви становится коммунизм, и если объектом любви становится формальная либеральная демократия, и если объектом любви становится дикий капитализм — во всех этих актах страсти трудно найти более горячую кровь.

Фактический отказ от суверенной политики в 1990-е годы, до самых глубин отсутствующей у них души поразивший «западных партнёров».

Полное, абсолютное, буквалистское исполнение «законов международного права» и «требований конвенций», «соглашений» и «международных договоров».

Тотальная и тоталитарная открытость всем ветрам и эрозиям глобального мира такая, что это и немыслимо для западных обществ.

Широчайшие свободы, невообразимые для нынешних западных «душегубок» и их узников от Джулиана Ассанжа до Владимира Линдермана.

Безраздельное, самозабвенное, зачастую идущее против разумной меры и пользы для самой России господство тоталитарно-либеральной идеологии в сфере образования, культуры, искусства, кинематографа.

Всё это — порождения той самой горячности, с которой Россия рвалась в лучшие ученики глобальной школы.

Точно таким же порождением являются зачастую добровольные и ничем не обусловленные самоограничения, которые Россия налагает на собственный суверенитет. Там, где любая шавка и сявка, не задумываясь, «кидала» и «облапошивала», тявкала и хамила, Россия вела себя Василием Вожеватовым с его кандалами в виде честного купеческого слова.

И это чем дальше, тем больше раздражало даже самих российских граждан, не понимающих, перед кем происходит разведение политеса и метание бисера, если европейские и американские свиньи раз за разом попирали его ногами своими, если их послы третий день как с пальмы слезли.

А метание происходило не ради и не перед американскими или европейскими свиньями, вот в чём дело-то.

Время собирать камни

Запад, утративший способность понимать и ценить честное слово; Запад, который превратил кидалово в фишку; Запад, который, прикрываясь демократией («мы выбрали другого президента — у него другая точка зрения»), возвёл обман в фетиш и в святыню — этот Запад совершенно очевидно давно уже перестал быть ценным и важным политическим контрагентом.

И если и называли его раздражающим словом «партнёры», то лишь потому, что не стоит менять курс многосоттонного корабля слишком резко. Завалится.

И если и продолжали с ним торговать, пытаться перевоспитывать (как это происходило по отношению к континентальной Европе последние 10 лет), то лишь потому, что Запад сохранял в руках значимую, хотя уже давно и далеко не контрольную, часть акций глобального мира.

А вовсе не потому, что «российская элита — сплошные компрадоры и предатели». И наличие в этой «элите» таковых ещё не означает, что там только такие и есть.

И низкопоклонство перед Западом как раз зачастую куда более свойственно критикующей «элиты» интеллигенции, «культурному андерграунду» (да одно это слово — уже ярчайший признак оного низкопоклонства!), «аналитикам» и «оппозиционерам», причём как справа, так и слева.

А Россия всё приближалась и приближалась через океан бурь и проблем к берегу сбора камней. И вот первые крики «Земля!» разорвали, казалось бы, всё ещё туманную рябь глобального лживого спектакля несколько лет тому, когда грянули Сирия, Белоруссия, Казахстан. Это были ещё блеклые, кажущиеся обманчивыми огоньки земли в неверном волнении океана, но нет, это уже была земля.

И её достижение стало возможным именно благодаря тому, что Россией был спасён ещё один бриллиант в европейском наследстве.

Если в варварских королевствах со столицами в Лондиниуме, Лютеции, Вендобоне и Маджирите считают, что «pacta sunt servanda — это для лохов и тех, кто не избран самим богом быть успешными», как тому учит протестантизм, то в настоящем наследнике великой Римской цивилизации соглашения и договоры рассматривают как ценность, а следовательно, как необходимое и должное к исполнению.

А ведь протестантов меньшинство в этом мире. А вот мусульмане или конфуцианцы, индуисты и буддисты очень ценят выполнение обязательств.

И нынешний шквал намёков и даже прямых заявок на вступление в БРИКС (Иран, Аргентина, Алжир, Индонезия, Турция, Египет, Саудовская Аравия, продолжение следует) — это лишь один самый поверхностный и ещё далеко не созревший плод этого.

Как и всё учащающиеся первые капли приближающегося ливня отказов от использования доллара в международных расчётах.

Нужно бежать ещё быстрее

И ведь по большому счёту Россия действительно ничего сверхъестественного для этого не сделала. Она действительно «всерьёз пока ещё ничего не начинала».

Она всего лишь вела себя, как и должна на самом деле вести себя Россия, этот вечный претендент быть Третьим Римом.

Выполнять соглашения — вот почему Индия, несмотря на сложнейшую и неудобнейшую логистику, наращивает поставки энергоносителей из России.

Уважать любого партнёра — вот почему в таком восторге африканские медиа, которые не привыкли к тому, что европейцы способны уважать их лидеров, да и вообще уважать хоть кого-то, кроме себя любимых.

Позволять многообразию мира сохраняться и умножаться — вот почему с Россией готовы взаимодействовать и сотрудничать даже вечно находящиеся на ножах Индия и Пакистан, Турция и Иран, Израиль и Саудовская Аравия, Армения и Азербайджан.

Жить самой и давать жить другим — вот почему с Россией готовы торговать и экономические лидеры этого мира (Китай, Индия, Германия), и экономические аутсайдеры.

Конвейерно производить порядок и строить цивилизацию — вот почему с российскими флагами выходят на улицы люди, страждущие мира в своих измученных гражданскими войнами странах. За исключением одной, окончательно остервеневшей в своей бессмысленной ненависти и отупевшей в своей безумной пропаганде.

И такое реноме (пусть и «подпорченное», как мнят себе жертвы глобалистской этики, репутацией «терпилы») привлекает всё больше и больше сторонников.

Эти жертвы глобалистской морали, а точнее аморальности, представить себе не могут, что ущерб, понесенный от несоблюдения условий контракта партнёром, можно рассматривать не как лузерство, а как признак честного человека и жертвы обмана.

Эти носители европейского готтентотства не понимают, что мир, натерпевшийся от вечного и непрекращающегося обмана со стороны европейцев и американцев, принимает такую же жертву в распростёртые объятия. Эти инфантильные шестёрки всемирных банд, привыкшие всегда на стороне сильного пахана терроризировать остальных «заучек и ботанов», не видят тупика, которым заканчивается их коридорчик.

И это лишь значит, что в нынешнем мире России нужно ещё быстрее бежать по своему пути. Не торопиться вписаться в полк западных шутов, а ещё более настойчиво предлагать альтернативу глобальному базару-вокзалу.

Не драть глотку в попытках перекричать зазывал на всемирном балагане торгашей, напёрсточников и шаромыжников, а тихо, в лучших традициях многосотлетней школы дипломатии и купечества, делать своё дело, приобретая себе союзников одного за другим даже (а может, в первую очередь) среди тех, кого ещё вчера кидали эти аферисты и шулеры.

Между нами кристаллизуется лёд

Однако такая постановка задачи чревата всё более глубоким и широким отделением от мира балаганов и спектаклей.

Доселе скрытый на 90 процентов айсберг противоречий России, которая к тому же старалась подавлять свои «дурные» склонности девочки-отличницы, и Запада, который к тому же в попытках ухаживать за этой девочкой камуфлировал и ретушировал свои разбойничьи фингалы и пиратские шрамы, свои гопнические манеры и наркоманские привычки, выходит на поверхность всё больше и больше. И становится всё менее способным к мирному сосуществованию.

Ведь невозможно соблюдать контракт (который именно потому и контр-) в одиночку.

Невозможно быть честным в бесчестном окружении.

Невозможно честно делать спорт, музыку, кинематограф, предпринимательство, науку в мире, где прямым текстом провозглашают задачу твоих учёных воровать (а то и убивать, как это делает Израиль по отношению к Ирану) или спортсменов — красть.

А такое нарастание айсберга автоматически ставит вопрос о взятии штурвала корабля в свои руки, то есть о суверенности.

Причём ставит перед тем, кто никогда не рвался к этой суверенности.

Перед тем, кто добровольно сдавал свою суверенность годами и десятилетиями. Перед тем, кто сам бежал за обманкой «западных правил» и «международных законов».

Перед тем, кто демонстративно соблюдал все процедуры и обязательства.

Вот почему глупо и бесчестно предъявлять им «так вы же десять лет называли их партнёрами».

Называли, пока «партнёры» хоть какие-то берега видели. Но жизнь меняется, и мы меняемся вместе с ней.

И воздвигающийся айсберг невозможности решить многие вопросы иначе, чем через jus gladii, подталкивает, заставляет, принуждает вчерашнюю примерную девочку-отличницу, вчерашнюю мировую тихоню превратиться хотя бы примерно в то, чем стращали весь мир уже не один год.

И здесь нету, пожалуй, практически никакой заслуги «российской элиты». Равно как и нету почти никакой вины её же в медленных темпах этого процесса.

Логика обстоятельств всегда сильнее логики намерений, помните? Так вот, превращение России в субъекта международной политики, в распорядителя собственной суверенности, в одного из крупье мирового казино (а не очередного лоха-посетителя), в вершителя собственной судьбы — это именно плод логики обстоятельств.

И если неизбежность этого процесса была очевидна более или менее вменяемым аналитикам (не фукуямам, не жижекам, не гуриевым и не иноземцевым, конечно же) давным-давно, то и непосредственные его участники видели эту обречённость не хуже.

Не стоит считать себя умнее ветерана: даже если он делает глупость, то, скорее всего, делает её намеренно, как было написано в какой-то художественной книге.

Да, процесс крайне неприятен, это правда. Он очень дискомфортен в том числе для его инициаторов и исполнителей, и это тоже правда. Вот почему так неохотно и со сложностями он проходит.

Однако он неизбежен логикой обстоятельств, а точнее — логикой продления существования системы (но об этом в другой раз). А поэтому худо ли, хорошо ли, но он будет происходить — и он происходит.

По большой нужде в суверенности

Ведь ничем иным, как большой нуждой в суверенности, нельзя было бы вызвать сегодняшние прямо-таки драконовские по ещё совсем недавним меркам действия в интернет-среде и к «культурной элите».

Заметим, кстати, что радикалы требуют куда более жёстких и горячих мер в обоих этих вопросах.

Зачастую требуют очень уместно и закономерно. Но пока что система ищет ту меру, которой будет достаточно. Система «торгуется» с собой и с окружающим миром на предмет того, когда можно остановиться и снова блаженствовать в безделье.

Это не плохо и не хорошо — это системная норма. Идеальное состояние системы — это равновесное безделье, поэтому необходимость действия — это неприятное, дискомфортное, вынужденное состояние. И это не оправдание — это требование понимать, с чем мы имеем дело.

Вот почему на свободе до сих пор ройзманы и собчаки, райхельгаузы и казанцевы, панчины и туминасы, моргенштерны и оксимироны.

Не только потому, что системные ресурсы небесконечны и «руки доходят поочерёдно», но и потому, что система суверенизуется далеко не одним прыжком, не одним махом и не одним ударом. Это мы предполагали когда-то и совершенно не удивлены сейчас, что так и происходит.

Так что заслуга в суверенизации России не только и не столько самой России, как это ни грустно для сторонников этнонациональной концепции истории и общества, и не её элиты, как ни печально это осознать для фанатов супергероев вообще и В. Путина в частности.

Пётр Первый вон не гнушался за врагов-учителей заздравный кубок поднимать, именно осознавая, хоть и интуитивно, эту сложную диалектику превращения объекта в субъекта. Неужели же мы настолько глупее?

Вообще суверенным становятся не от хорошей жизни. Находиться в полурастительном состоянии и, пуская слюни, блаженно кретинствовать, гоня на рынки баррели нефти или контейнеры с айфонами (а тем более значки на экране), куда проще. Самому определять свою жизнь, расставлять акценты, выбирать между добром и злом, различать свет и тьму — куда сложнее.

Вот почему как в повседневной жизни человек с лёгкостью расстаётся со своей суверенностью, так и в политике государство с лёгкостью отдаёт свою суверенность. И то и другое забирается обратно лишь по большой нужде. И забирается с торгом, с нежеланием, поэтапно, именно в стиле доброй барыни и отрубания ею хвоста собаке.

Бессмысленно в этом упрекать конкретного Кунктатора.

Строго наоборот: торопливость, как мы уже писали в упомянутой статье про суверенность, — это признак однодневки, молодого бычка, выглядящего таким смешным и суетливым на фоне старого и опытного производителя.

Требование жахнуть «здесь и сейчас» — это признак поверхностного, самоуверенного и при этом трусливого ума.

Ума, страшащегося столкнуться взглядом с бездной и вечностью.

Вот почему Китай, например, не рванул давеча чеку мировой войны. Обретение Китаем суверенности тоже происходит не одноразово.

И псевдомыслители вроде испанского блогера, маскирующегося под украинца, могут сколько угодно злорадствовать, считая свой жирный зад в уютном кресле испанской виллы спасённым от неприятностей.

Псевдомыслителям и их отупевшей пастве в привычке к вспышкам, клипам и роликам не понять длительных процессов.

А суверенный Китай между тем будет. И суверенная Россия тоже. И суверенная Индия. И суверенная Бразилия. И не только.

Необходимое условие возвращения в реальность

Потому что неизбежно пробуждение. Кого-то — от наркотических грёз конца истории. Кого-то — от сна разума, рождающих чудовищ. Кого-то — от ленивой дремоты скучающего потребления. Кого-то — от беспробудной спячки совести. А кого-то — от инфернального кошмара колониального рабства.

Это во сне и в спектакле можно положиться на течение обстоятельств, на заранее написанный сценарий, на игру бессознательного.

В реальности, о возвращении которой мы уже столько писали, приходится брать вожжи в свои руки и самостоятельно, под свою ответственность, выносить решения. В этом смысле принуждение к суверенности и возвращение к реальности — взаимодополняющие, комплементарные процессы.

Вот почему наименее суверенны те страны, государства и общества, которые остаются погружены в спектакль.

Очень простой признак: если в обществе много голосуют за откровенных выродков спектакля вроде «зелёных», «голубых», «розовых», «коричневых»», «радужных» и многих других цветных (кроме «красных», но об этом совсем иной разговор), это общество всё ещё почивает в дурмане спектакля.

Ещё один очень простой признак: если по результатам опросов граждане того или иного общества называют среди важнейших проблем своей жизни «евроинтеграцию», «экологические проблемы» (за исключением живущих прямо через забор от химкомбинатов или мусоросжигающих заводов) или «гендерное угнетение», это общество продолжает торчать под марафетом спектакля.

Таким обществам очень помогают (хотя это крайне недешёвая и болезненная помощь, конечно) процедуры лечения холодом, голодом, войной, лишениями, кризисами — всем тем, что устанавливает реальную цену на кусок хлеба, на включённую лампочку в комнате, на тёплую батарею, на ночь без выстрелов и взрывов за окном, на безопасную школу для детей.

Короче говоря, на всё, что казалось таким естественным и безусловным, что можно забыть о нём и заняться производством иллюзий и обманок, можно перенаправить огромные человеческие и общественные ресурсы от этого «безусловного» в пользу «биэлэм-штудий» и «интерсекциональных политик».

И лишь когда всё это, такое естественное и безусловное, становится снова проблематичным, условным, ограниченным, лишь тогда возвращаются к вопросу о суверенности. Как суверенности государства, променявшего такие естественные блага на дежурные пластмассовые похвалы от рейтинговых агентств за «демократичность» и «свободу слова», так и суверенности граждан.

Вот почему 24 февраля 2022 года, хорошо оно или плохо, было неизбежным. Вот почему неизбежным будет возвращение Тайваня. Однажды ступив на долгую дорогу к суверенности, сойти уже невозможно. Нужно или драться, или гибнуть.

Но и первый-то шаг, как мы показывали выше, также несамостоятелен. Этот первый шаг — это ответ на пинок. На оклик. На выкрик «А кто ты такой?»

А знаешь, всё ещё будет. Но не сразу

И в этом долгом болезненном, поэтапном, постепенном процессе очень многие, если не все, инфантильные подстёгивания и нетерпеливые требования «нет-нет-нет-нет, мы хотим сегодня, нет-нет-нет-нет, мы хотим сейчас» — это работа против нарождающейся силы. Против нарождающейся суверенности. И соответственно, на руку сдыхающему гегемону.

Вот почему разнообразные блогеры и эксперты не только киевского происхождения так торжествуют по итогам вояжа Пелоси: их (и не только их) попытки остановить процесс нарождения нового мира получают новый шанс.

Они-то теперь долгонько будут рассказывать, что на самом деле гегемон один-единственный, что Китай слил, что именно их глобалоцентрированная мифология — единственно верное учение.

На самом деле каждый такой акт хайпожорства — это ещё и мелкая (и мелочная) попытка запустить ещё одну провокацию, ещё одно подталкивание и подстёгивание в стремлении сорвать рождение нового через спешку и глупую ошибку.

Вот почему гиперпатриоты, требующие от России «ввести все имеющиеся силы здесь и сейчас, чтобы закончить СВО как можно быстрее», — на самом деле сознательные или бессознательные враги самой России. Потому что быстро сделать суверенитет невозможно.

Это в кино приходит сразу завершённый, готовый супергерой, которого ничему не надо учить и который заранее совершенен и идеален, который сразу очевиден как герой. В реальном же мире сам герой сначала в крови, грязи и гадости должен вылепить себя.

Готовых антифашистов нет — антифашисты вырастают прямо на наших глазах. Из грязи и гадости капиталистического общества потребления, из мути и тварности спектакля начала XXI века. И другого материала нет. Зато эти нарождающиеся антифашисты хотя бы ступили на эту дорогу, в отличие от многих иных.

Это зомби или куклу можно легко сделать. Ребёнок рождается, становится на ноги, обретает свободу и разум.

Это робота легко нашпиговать программами, особенно выгодными и полезными для творца этого робота. А ребёнка нужно очень долго учить. Поэтапно. Долго. Иногда болезненно.

Это колонии делаются, а суверены рождаются. И эти роды суверенов — а вместе с ними и нового мира, заданного и структурированного их наличием и присутствием, их могучим весом и силовым полем — никогда не бывают быстрыми и лёгкими.

Это всеобщий концлагерь строится за исторически очень короткие сроки.

А настоящий мир, с большим количеством равных игроков, создаётся долго и мучительно. И каждый в этом мире долго и мучительно учится быть суверенным.

Но самый сложный путь — у первых, проходящих его. Они же и подвергают себя самым большим рискам. Но им же будет и самая большая благодарность от истории. Не от людей — они беспамятны и глупы, а от самой истории.

Впрочем, и то, и другое, и третье русской (а вместе с ней и советской) цивилизации не впервой.

Андреас-Алекс Кальтенберг