Да, не немцы мы!...

Расскажу одну, на мой взгляд, поучительную историю из советской командировочной жизни.

    Ганс одновременно со мной в течение нескольких недель занимался пусконаладкой металлорезки в одном и том же громадном цехе на Урале. Правда, он настраивал ФРГ-шную лазерную машину для прецизионной резки металла толщиной до 8 мм, а я – погрубее отечественную воздушно-плазменную, но для толщин уже до 100 мм. Мы с ним подружились. Я, не скрывая, любовалсябезукоризненным порядком его работы, подробнейшей настроечной инструкцией, необычайно удобным комплектом специализированного ремонтного инструмента установки и восхитительно удобной фирменной рабочей одеждой.

     Помимо высокой производительности труда и добросовестности, его от всех нас отличала высокая профессиональная солидарность. Чуть что в цехе завоняет, он мгновенно бросает работу и, захватив меня, бежит будить начальника цеха и помогать спасать подгоравшее электрооборудование коллег.

    В отличие от него, я на своей, куда более мощной установке, мог довольствоваться лишь отверткой и плоскогубцами, привезенными из родного Ленинграда и втихую пронесенными через проходную завода. Вот частенько и пользовался незаконно международными связями: «Ганс! Гив ми,- говорю — плиз накидной ключик на твенти сэвен». Он с улыбкой на не менее изысканном английском отвечает: «Ес оф кос! Ноу проблем!». И запуская руку в свой фирменный рабочий чемоданчик, без лишних движений (вслепую!) достает ключ на 27 невиданного для нашей советской действительности качества, к которому страшно даже притронуться моими грязными руками.

    Оно, конечно, можно было за два километра сходить в инструментальную кладовую и, постояв в очереди, в конце концов получить под пропуск и советский ключ, но когда там обеденный перерыв, никто не знал. Так я, не без смущения, частенько пользовался добротой и бесконечным терпением Ганса.

    Его это не раздражало, хотя и очень удивлял и травмировал разнообразный окружающий беспорядок. И подстать ему, его машина, в отличие от моей, не желала работать от безобразно засоренной гармониками и сторонними сигналами питающей электросети.

Ей пошли на полклон и подвезли невиданный в тех краях преобразовательный немецкий мотор-генератор, худо-бедно обеспечивающий стандартную электромагнитную совместимость с местным питанием. И Ганс быстренько, работая сверхурочно, все же настроил свое детище в плановый срок. Но тут в цехе появился еще какой-то новый отечественный электротехнический монстр, который при включении опять стал (теперь уже по эфиру) систематически сбивать работу его машины.

      И вот, разобравшись в причинах, Ганс пришел ко мне поплакаться. Я был рад ему хоть чем-то услужить, подумал и предложил поставить в определенном месте его машины фильтр. Стали считать и разбираться какой: пробку или верхних частот. Как принялись за формулы, перешли вообще на общий язык, улыбкам не было пределов. Вот, думаю: хоть и немец, а ведь – молодец, понимает — что к чему. Наконец, делаю резюме: надо взять конденсаторы, которых здесь всюду навалом, а дроссель я перемотаю вон из того, что стоит бесхозным там за дверью, а он все это поставит в свою установку, соответственно подкорректировав документацию. Обычное, мол, тривиальное решение.

      И тут я посмотрел на его лицо. Оно неожиданным для меня образом было искажено предельной злобой. Он отошел от меня и дальше старался всячески брезгливо избегать. Эту перемену настроения мне никак не возможно было понять! Лишь со временем осознал, что, в переводе на цивилизованный язык, я, по невыясненной причине, злостно втягиваю его в двойное преступление: введение несанкционированных отклонений не только в железо машины, но еще и в сертифицированную фирменную документацию. Не знаю, что у них там на Западе полагалось за это – увольнение или уголовное преследование. Во всяком случае, с тех пор наше общение навсегда полностью исчезло …

    Вообще, жизненный опыт показывает, что мы не дурнее немцев «и разных прочих шведов». А вот цивилизованности всюду постоянно не достает. Поэтому и надо бы нам несколько десятилетий может быть понаблюдать за Европой, чтобы окончательно отучиться от остатков дикарства. Мы же белые люди!