Вечно влюбленная

Марина Цветаева посвятила ей несколько пьес - "Фортуна", "Приключение", "Феникс", "Каменный ангел", цикл стихов и великолепную прозу - "Повесть о Сонечке".

Они встретились в девятнадцатом мрачном году, когда в голодной Москве молодые студийцы-вахтанговцы слушали цветаевскую "Метель". Их познакомил Павел Антокольский.

"Передо мной маленькая девочка. Знаю, что Павликина Инфанта! С двумя черными косами, с двумя огромными черными глазами, с пылающими щеками.

Передо мною - живой пожар. Горит всё, горит - вся... И взгляд из этого пожара – такого восхищения, такого отчаяния, такое: боюсь! такое: люблю!"

Антокольский тоже написал пьесу - о ней и для нее. Она называлась "Кукла Инфанты".

Что она была - Сонечка?

И - кто она была?

Откуда возникла в цветаевской жизни?

Софья Евгеньевна Голлидэй родилась в 1896 году в семье музыкантов, обрусевших итальянки-пианистки и англичанина-скрипача. В семье было три дочери, три сестры, старшие - породистые, рафинированные, настоящие английские леди, и - младшая - цыганенок с черными кудрями и глазами в пушистых ресницах - Сонечка, тот самый пожар, который так обжигал всех, кто его видел и чувствовал.

Закончив Санкт-Петербургскую Мариинскую гимназию, Сонечка стала актрисой Второй студии Художественного театра. Разница в летах была у них с Цветаевой всего в четыре года, но Сонечка - маленькая, с огромными восторженными глазами - казалась подростком рядом с крупной, не по годам взрослой Мариной.

Сонечке принес известность моноспектакль "Белые ночи" по мотивам повести Достоевского. На абсолютно пустую сцену ставили стул и крохотная девочка рассказывала залу о своей жизни, разглаживая на коленях подол ситцевого скромного платья. Настенька Достоевского покорила военную Москву.

И Владимир Яхонтов - великолепный артист, создатель первого в стране театра одного актера, писал о ней потом в своих воспоминаниях - "Это было самое талантливое, замечательное, что мне приходилось видеть или слышать во Второй студии".

"Сонечку знал весь город. На Сонечку - ходили. Ходили - на Сонечку. – "А вы видали? такая маленькая, в белом платьице, с косами... Ну, прелесть!" Имени ее никто не знал: "такая маленькая"..." - вспоминала Цветаева в "Повести о Сонечке".

Сонечка была - Влюбленной. В жизнь, в театр, в людей, в любовь, в саму себя... Именно эта сила вела ее по миру - потребность слышать и видеть, воспринимать и ощущать, восторгаться и гореть высоким, чистым пламенем первого чувства...

Она стала частой гостьей необычного цветаевского дома, где в странных комнатах царила суматоха и беспокойство о детях.

"Галли-да! Галли-да!" - выпевала младшая цветаевская дочь, болезненная Ирина, требуя непосредственно и по детски обезоруживающе, - "Кайтошка давай!" "Сахай давай!" И Сонечка приносила все, что могла раздобыть в то несытое время, приносила и отдавала - просто, не сокрушаясь и не требуя благодарности...

Она это умела, как никто не умел - отдать и забыть, восхититься и пожертвовать, влюбиться и загореться... Молодая, голодная, скверно одетая актриса с неуживчивым характером и совершенно неактерской душой, - добрая, бескорыстная, "безмасочная", птица небесная, что не сеет, не жнет и сытой... не бывает.

И все ее неудачные, несостоявшиеся Любови обрушились на Цветаеву полнотой несбывшегося, и вся, пожаром полыхающая, душа обрела, наконец, пристанище в доме, где жили стихи и дети, ожидание и надежда, разлука и страх.

Цветаева чутким своим сердцем увидела и почувствовала в маленькой актрисе - Героиню. Обиженная за подругу, которой не давали серьезных ролей в театре, ориентируясь только на ее фактурную инженюшность, она и написала тогда цикл пьес, в каждой из которых есть романтическая героиня с отважным сердцем и распахнутой душой, - для Сонечки и про Сонечку.

В пьесах этих возникал иной мир, далекий от тяжелого быта военной Москвы, от тоскливой обреченности ожидания неизбежного и непроходящей боли и страха за близких. Так и спасались, согреваясь фантазиями, игрой воображения, миражом-пожаром от наваливающегося на души ужаса.

И цикл стихов, и несколько "переживательных" мещанских романсов, которые обе так озорно и весело любили - все было стилизовано под иное время, все становилось отдушиной, передышкой, дарующей силы на борьбу за элементарное выживание.

Сонечка ушла из жизни Цветаевой также неожиданно, как и ворвалась в нее. Влюбилась, вышла замуж, уехала из Москвы. Пожар заметался в другом пространстве. Она не была бы собой, если бы поступила иначе. И замелькали провинциальные подмостки маленьких театров, новые роли, театральные интриги...

"...Сонечку не любили. Женщины за красоту, мужчины - за ум, актеры (males et females) - за дар, и те, и другие, и третьи - за особость: опасность особости..."

Каинова эта печать - инакость, непохожесть на всех, так и не исчезла в ней, не затерлась временем, судьбой, банальной биографией провинциальной актрисы.

Мужем ее был Михаил Андреевич Абрамовский - режиссер и актер, прекрасный интеллигентный человек. Счастья не было, не смотря на его почти обожествляющую любовь к жене. Она начала все чаще болеть, он - все чаще пить.

Сонечка вернулась в Москву, работала лектором при МГУ, но неизлечимая болезнь уже все решила за нее...

После ее смерти муж, одурманенный алкоголем и горем, встал под летевшие с крыши заснеженного дома ледяные глыбы и погиб - страшно, нелепо, добровольно... И все эти события канули в Лету, забылись, затерялись в живом потоке жизни.

В 1964 году, вернувшаяся из лагеря, дочь Марины Цветаевой, Ариадна Эфрон занялась разбором архивов погибшей матери и нашла считавшуюся утерянной пьесу "Каменный ангел". В восьмидесятых пьесу опубликовали.

Все ее действие совершается у колодца со статуей Каменного Ангела. Женщины приходят туда, чтобы рассказать о своей несчастной любви. И только одна из них, Аврора, рассказывает историю любви счастливой - она влюблена в самого Каменного Ангела, она безмятежна, она переполнена восторгом влюбленности...

Мотивы наваждения, морока, очарованности красотой перекликаются в этой пьесе с пушкинским Каменным гостем, с трагической судьбой самой Цветаевой и ее давней недолгой спутницы:

Как эти своды глубоки!

Как гулок - голос! - Сделай милость,

Скажи, здесь будут голубки,

Чтоб я любить не разучилась?

- и звучат тягучим органом и бьются в невероятных ритмах цветаевской поэтической речи. Прекрасное барокко, не будь ко мне жестоко...

В восьмидесятых мне случилось однажды встретиться с Верой Павловной Редлих, актрисой, режиссером, легендарным худруком и главредом новосибирского театра "Красный факел". Случайно (или не случайно?) возникло в разговоре имя Марины Цветаевой и жаркая маленькая Сонечка снова мелькнула рядом - Вера Павловна знала ее всю жизнь и нежно любила.

И вспоминала горько и грустно - о ее несложившейся в театре судьбе, о неудачной семейной жизни, о неприкаянности и одиночестве этой мятежной души, мотавшейся по волнам житейского моря с обреченностью маленького красивого парусника, влюбленного в жизнь и отвергнутого миром. Как странно и волшебно было мне тогда осознать - вот эта женщина знала, видела, любила - цветаевскую Сонечку, от которой к самой Марине - так легко уже дотянуться...

В конце 90-х в журнале "Театральная жизнь" были опубликованы письма Сонечки Голлидэй, адресованные В.И. Качалову. Образ сложился окончательно - маленькая актриса, носившая дочерям Цветаевой картошку и сахар в 19-м году, вечный театральный изгой, неприкаянная душа, обрела, наконец, голос и зазвучала - искренне, восторженно и пылко, как это могут и умеют только влюбленные в жизнь люди...

"Я бы душу отдала - чтобы душу отдать!"

"...Когда выходите на сцену - Вы - начинается Чудо, таинство, преображение - и тогда я ощущаю этот холод восторга, трепета - и душа (это уже старомодное слово - но Вы не улыбнетесь - я знаю) - делается огромной, разбуженной - как в пасхальную ночь, когда поют Христос Воскресе..."

"Я не могу жить с мертвой душой, но мне нечего и некого любить теперь - нечем восхищаться - так горячо, ярко, каждым биением сердца."

"...Когда надо осветить - какой-то уголок - своей собственной души (а ведь не все знают, где ей надлежит быть, - ведь ни в какой анатомии не указано) - тогда приходите Вы - как Хозяин, и приносите "потерянный ключ от дорогого рояля", - я никакими словами не могу передать - как это глубоко-осмысленно и волнующе прекрасно - что есть на Сцене момент - когда никто никак не может - ни сыграть, ни рассказать о себе сам, ни даже - знать о себе - а делаете это - Вы..."

"Можно потерять многое - очень ценное, очень любимое – но страшнее всего перестать воспринимать окружающее, утерять способность - волноваться, видеть, слушать..."

"... благодарю Бога, благодарю жизнь за каждую минуту, когда вижу Вас на сцене."

Она осталась верна себе, вечно влюбленной, эта маленькая Сонечка, - в каждой строчке писем Качалову, в каждом вздохе над ними, в каждом прощальном слове...

"- Марина, вы меня всегда будете любить? Марина, вы меня всегда будете любить, потому что я скоро умру, я совсем не знаю от чего, я так люблю жизнь, но я знаю, что скоро умру, и потому, потому все так безумно, безнадежно люблю...".

И "... видно было, что она сама - от любви к нему - и ко мне - и ко всему - умирает; революция - не революция, пайки - не пайки, большевики - не большевики - все равно умрет от любви, потому что это ее призвание - и назначение" (ничего другого не делает и делать не намерена).

"Марина, когда я умру, на моем кресте напишите эти ваши стихи. Такое изумительное стихотворение".