Первая любовь высокого блондина

Рабочий день клонился к исходу, озаряя все вокруг мерцающим перламутром зимнего заката. Сквозь широкие окна модной студии найл-дизайна была еще видна россыпь рубиновых огней медленно движущихся по узкому Рублевскому шоссе шикарных экипажей. После расслабляющих спа-процедур и восхитительного тайского массажа, их бесконечный поток вводил Марианну в дремотную мечтательность. Преуспевающий юрисконсульт известной западной фирмы давно уже могла бы позволить себе более приличный лимузин, чем ее старый Порш Кайен, скромно притулившийся на стоянке престижного фитнесс-клуба, но она не считала пристойным кичиться достатком в охваченной экономическим кризисом родной стране.

Ее прекрасные каштановые локоны были завиты известным в узких столичных кругах стилистом и обрамляли ухоженное лицо знающей себе цену дамы слегка за 30. Стройные ноги удачно дополняли тонкая талия и пышные бедра, слегка прикрытые актуальным деловым парижским туалетом. Марианна мало изменилась за 20 лет с тех пор, когда она отвергла гнусные поползновения мерзкого олигарха Рабиновича, презрев его роскошные виллы и яхты ради бравого десантника Лехи, который сгинул вскоре без вести в одной из многочисленных горячих точек. Как ни пыталась она потом наладить личную жизнь, но так и не смогла забыть прямой взгляд голубых глаз, буйные рыжие кудри, вкус Агдама, аромат Астры, а также нежность сильных и надежных рук.

Будучи особой образованной и высококультурной Марианна любила театры и музеи, симфонические концерты и поэтические вечера, В.Путина, О. Бузову и С. Михайлова. Ей уже давно прискучили истоптанные красоты Ниццы, Лондона и Нью-Йорка, банальные Канары и пошлый Таиланд. Ее тонкой, противоречивой и непредсказуемой натуре уже давно хотелось уехать в какую-то глушь, спрятавшись от людей и повседневной офисной суеты в уединенной избушке на краю глухого леса у безбрежной и тихой голубой глади, что бы обрести вожделенный душевный покой. Сидя в стильном и уютном велюровом кресле, она протянула холеную руку своей постоянной маникюрше и погрузилась в волшебный мир заветных воспоминаний и сладких грез.

В далекой синеве ласкового моря дельфины гонялись за пингвинами, над ними в знойном мареве парили летучие рыбы и альбатросы, на белоснежном мелком песке бесконечного пляжа вокруг не было ни души, за исключением пасущихся вдали множества диких мустангов и кенгуру. Лишь свежий бриз пенил легкой волной воды изумрудной лагуны затерянного в южном океане одинокого острова. Райские птицы пели нечто из репертуара Ф. Киркорова прямо над головами снующих по лианам мартышек. Марианна вторую неделю наслаждалась полным покоем, окруженная лишь роем восхитительных тропических бабочек, нежно ласкавших ее равномерно загоревшее и совершенное тело своими малахитовыми крылышками.

Но ее очаровательно раскосые колдовские зеленые глаза сегодня были полны влаги. Марианну переполняла грусть по утерянной тут маленькой бриллиантовой сережке, доставшейся ей в наследство вместе с колье и перстнем, которые она носила, не снимая везде в память о столь дорогой ей прапрабабушке. Смахнув набежавшую слезинку, она скинула парео и вошла в кипящую прибоем прозрачную пучину, напомнившую ей об оставленном на третьем этаже загородного коттеджа просторном джакузи. Легкие волны сладострастно покачивали ее высокую грудь с набухшими чувствительными сосками. Наедине с дикой природой Марианна чувствовала настоящей Евой, в томительном ожидании своего Адама, безраздельно владевшей первозданным раем.

Выходя нагой на пляж из пены морской, подобно античной Афродите, она неожиданно почувствовала на себе нескромный мужской взгляд и заметила вышедшего навстречу из диких зарослей ослепительно улыбающегося смуглого туземца в одной набедренной повязке, едва скрывавшей мускулистое тело. Она не успела испугаться, как жгучий брюнет протянул ей свою крепкую руку, а в ней она заметила радостно сверкнувшую на полуденном солнце знакомую вещицу. Когда их ладони соприкоснулись, какая-то острая и волнующая энергия вдруг пронзила Марианну и заставила чаще биться затрепетавшее во вздымающейся мокрой груди ее робкое сердце. Упоительная истома охватила ее накачанный живот, внутри которого разлилась горячая влага.

Огонь безумного вожделения неожиданно охватил ее и бросил в раскрытые объятия таинственного незнакомца, ставшего вдруг столь родным и желанным. Их губы и руки сомкнулись в танце природной страсти, то вознося друг друга на вершины неземного блаженства, то кидая в глубины низменной порочности; заставляя рычать, как дикие звери от охватившего безумия, боли и наслаждения, не замечая ни времени, ни пространства. Ее широкие, но стройные бедра раскрылись навстречу его могучему скипетру, впустив в свой тайный сад, давно нуждавшийся в прополке и поливе заботливым и умелым агрономом.

Их плоть восстала навстречу друг другу и тела слились воедино в пароксизме экстаза, увенчавшемся утробным стоном финального триумфа.

В маленьком уютном кабачке, куда привез ее Альфонсо на дожидавшемся его в кустах красном кабриолете Феррари, при колеблющимся на вечернем ветерке пламени свечи они медленно пили терпкий Кьянти, запивая его ароматным Кюрасао, смешивая Мескалин с Дайкири и танцевали томное танго под тягучие звуки оркестра креольского джаза. Их тела понимали друг друга без слов, слаженно двигаясь в едином ритме, легко угадывая и повторяя каждый шаг, не заботясь более о фальшивой благопристойности и поражая окружающих откровенной и бесстыдной чувственностью. Сидя на узкой террасе под срывающимся со скал искрящимися струями грандиозного водопада, они курили кальян и бамбук, упиваясь свалившимся на них счастьем.

Позже, душной тропической ночью, при свете факелов они снова страстно любили друг друга, понимая, как немного времени отпущено им неумолимой судьбой, а потом долго слушали стрекот цикад, лежа в изнеможении друг от друга на матраце из сока гевеи под бездонно-звездным небом, открывавшемся им сквозь крытую пальмовыми листьями крышу скрытого в густой чаще джунглей бунгало. Ранним утром, в робких рассветных лучах, взявшись за руки на краю скалистого обрыва над бушующей далеко внизу седой пучиной моря они соединили свои губы горько-сладким прощальным поцелуем. Увы, важная работа звала Марианну в далекую и холодную Москву, разлучая ее навсегда с ее меднотелым античным богом…

Голос маникюрши вырвал ее из задумчивости.

- Голографию будем делать или металлик с аквариумным эффектом?

-Ну и зачем мне излишества? Обойдемся фольгой и стемпингом

Спустя некоторое время, взяв на руки своего любимого ризен-шнауцера, на выходе из вращающихся дверей клуба, она чуть было не столкнулась с высоким интересным блондином с чуть заметной благородной сединой на висках, в прекрасно сидевшей на нем шинели настоящего полковника. Внезапно тот остановился и протянул ей огромный букет восхитительных розенкрейцеров. Его голос показался странно знакомым.

- Здравствуй, Мари, это я, Альфонсо.

- Алексей! Леха, мне без тебя так плохо! – вырвалось стоном из ее вздымающейся груди, когда она разглядела на руке с цветами знакомую татуировку ВДВ. Силы покинули ее и она без чувств упала в столь родные и долгожданные мужские объятия.

Позже за ужином в роскошном ресторане, расположенном в зимнем саду на крыше пятизвездочного отеля, где остановился Алексей, он рассказал ей, откупорив бутылку коллекционного французского шампанского Лоран-Перье Кюве Розе Брют, как по секретному заданию Партии и Правительства был командирован на учебу в самое Головное Разведывательное Управление, прошел курс спецподготовки и крещение огнем в одной слаборазвитой банановой республике, а потом был заслан на нелегальную работу в тылу предполагаемого противника. Опуская детали, вспоминал он и какой кровью оплачивалась социалистическая ориентация, как попал в плен, томился в мрачных застенках, бежал и скрывался в дикой сельве.

Роняя скупую мужскую слезу на тельняшку, говорил Леха о том, как много думал о ней, мечтал снова встретить, но не имел права даже намекнуть ей о себе, как продолжал ждать и надеяться, храня ей свою верность. Поведал он и как был счастлив встретить ее на далеком берегу, и как был вынужден скрывать свое настоящее лицо, пользуясь секретными достижениями современного мейк-апа, и как невыносимо страдал, вынужденный расстаться с ней опять ради новой невыполнимой миссии, а она слушала его, не в состоянии наглядеться и поверить в свое долгожданное бабье счастье. Влюбленные еще долго говорили, все ближе склоняясь друг к другу ничуть не постаревшими счастливыми лицами, пока они не соприкоснулись и…

Вдруг нечто твердое толкнуло ее в нос. Она раскрыла глаза, принюхалась и различила во тьме перед лицом свернутый в дулю волосатый кулак храпящего мужа.

- Опять эта пьяная скотина приперлась дрыхнуть, не сняв сапожищ.

Марь Иванна грузно перевернулась на другой бок и взяла с распахнутой книжечки в цветастой мягкой обложке еще одну конфету Баунти. Засунув ее в рот, она тут же провалилась в мир райских наслаждений, красивых страстей и волнующих приключений. Она была учительницей литературы, и для того, чтобы крепко заснуть ей всегда хватало и пары страниц на ночь

.