Авторитаризм и либерализм как необходимость в противоборстве

Мне довелось присутствовать на мероприятии, которое называется  академический баттл, и удалось задать вопрос. Мой вопрос и ответ ученых записан  ( для дотошных см. запись баттла с 1 час 16 мин 6 сек по 1час 19мин 45 сек, если набрать в Яндексе Баттл Травин и Курилла). Для прочих кратко. Я сказал, что для развития требуется чередование (обязательно чередование) усиления госрегулирования в экономике (авторитаризма) с ослаблением рыночных регуляторов (либерализма) и наоборот. А как считают профессора? В своем ответе профессор Дмитрий Травин сказал, что не столько важны смена левых на правых и проч. , а необходимость в рынке и демократии, дающие обществу в любой кризисной ситуации испытать новый шанс. И предлагает учиться на ошибках, чтобы рано или поздно получить нужный результат: не с первого, так со второго, третьего и т. д. выберем нужного президента. Это подтверждает опыт развитых стран в сравнении с развивающимися (как Россия по оценке Травина). Но наглядный пример демократии на Украине (гораздо больше похожей на Россию, чем страны восточной Европы), где все президенты за постсоветское время менялись демократически на выборах,  не вдохновляет. Это с одной стороны. С другой - ставится под сомнение научность такого подхода. Ведь по сути это необходимость довериться стихии вместо того, чтобы заняться изучением законов этого процесса. Поэтому ответ Дмитрия Травина меня не убедил, а подвигнул написать эту статью.

Начинаю с того, что авторитаризм и либерализм как способы управления коллективами, сообществами и обществами не изобретение homosapien, а заимствованы от его древнего предка. Прямых доказательств нет. Потому что древние предки вымерли. Но наука нашла косвенные обоснования этого. Чтобы понять происхождение социальной природы человека, ученые изучают виды животных, предки которых существовали и в те древние времена (см. Метленд Иди «Недостающее звено» по ссылке https://www.litmir.me/br/?b=253492&p=1)

«Приступить к поискам лучше со стороны, помеченной "социальная структура", и рассмотреть, в какого рода группы, скорее всего, объединялись эти первые ступившие на землю человекообразные обезьяны. Но возможно ли установить, какими они были, столько миллионов лет спустя?

Установить — нет, но предложить достаточно правдоподобные догадки, пожалуй, можно. Поскольку древние гоминиды находились в тесном родстве с предками шимпанзе и поскольку они делили среду обитания — саванну — с предками павианов, полезно будет в поисках данных об их социальной структуре обратиться к наблюдениям за ныне живущими потомками этих двух обезьян. Между этими сообществами существует много важных различий, но тем интереснее сходство, которое между ними есть. И наиболее интересно, конечно, то обстоятельство, что их сообщества высокоорганизованны.

Сообщества павианов или шимпанзе — это вовсе не случайное скопление прыгающих, вопящих взбалмошных диких тварей; наоборот, эти сообщества удивительно устойчивы, дисциплинированны, и обычно в них царит полный порядок, поддерживающийся благодаря сложному взаимодействию пяти основных факторов». 

Один из них это доминирование, то есть соотношение рангов животных в социальной организации группы.

«Одна из наиболее характерных особенностей стада павианов — это доминирование самцов. Во многих изученных стадах павианов имеется самец номер один, которому остальные самцы во всем уступают. (Нередко в стаде бывают два доминирующих самца — или даже три и больше, — они объединяются, чтобы удержать за собой главенствующее положение, сохранить которое в одиночку им не удалось бы.) Прочие самцы располагаются в нисходящем порядке по остальным ступеням иерархической лестницы».

Из книги «Недостающего звена» мы узнаем, что в сообществах павианов авторитаризм проявляется гораздо сильнее в сравнении с сообществами шимпанзе.

«У шимпанзе доминирование проявляется далеко не так четко, как у павианов. Члены группы относятся друг к другу очень терпимо, и точный статус нередко оказывается затушеванным. У павианов же иерархия соблюдается очень строго. Такая разница, как полагают, возникла из-за различия в образе жизни этих двух видов. Стадо павианов обитает на земле, где естественный отбор активно способствует появлению крупных агрессивных самцов, способных защитить стадо от хищника или хотя бы отвлечь его внимание ложными атаками, пока самки и детеныши убегают к спасительным деревьям. В результате у павианов половой диморфизм выражен очень ярко, то есть самцы заметно отличаются от самок. Они крупнее (порой вдвое), гораздо сильнее, их клыки и челюсти много больше, а темперамент воинственнее, и они никому не спускают ни отступлений от правил поведения, ни покушений на их статус. Кроме того, они очень ревниво относятся к "своим" самкам, когда у тех начинается течка. Все эти черты способствуют возникновению авторитарного сообщества, где доминирующий самец, даже не оскаливая зубов, одним взглядом ставит на место забывшегося подчиненного самца».

Но и среди разных подвидов павианов отмечаются различия по степени проявления авторитаризма.

«Из всех африканских павианов в наиболее легких условиях живут восточноафриканские виды, обитающие в саванне, неподалеку от леса, где можно укрыться от врагов и найти безопасный ночлег на дереве и где благодатный климат обеспечивает изобилие пищи круглый год. В такой обстановке стадо представляет собой единственную и исчерпывающую форму сообщества. Семейные узы, за исключением связи матери и детеныша, выражены слабо. Фигура же отца отсутствует вовсе, если только ее в какой-то мере не напоминает доминирующий самец, которому принадлежит "право сеньора" на часть или на всех самок в стаде.

Гелады в отличие от восточноафриканских павианов обитают на склонах гор в Эфиопии. Климат там более суров, сезонные изменения погоды выражены более резко, и в определенные периоды пищи становится заметно меньше. В результате взаимоотношения самцов и самок приобретают другой характер. Днем стадо разбивается на отдельные группы, которые отправляются искать корм, каждая в свою сторону. Такая группа включает одного взрослого самца, одну или несколько самок и детенышей разного возраста. Логика подобного разделения совершенно ясна: когда пищи не хватает, для выживания вида гораздо важнее, чтобы сыты были самки и молодняк, а не избыточные самцы. До тех пор пока один сильный самец охраняет самок и оплодотворяет их во время эструса, остальные самцы могут считаться ненужными — разве что они могут занять место погибшего вожака группы или образовать новую семью с молодыми самками. При такой структуре сообщества взаимоотношения между отдельным самцом и самкой заметно более длительны и прочны, чем у павианов саванны, и в этом смысле подобная группа гелад гораздо больше походит на человеческую семью-ячейку, чем стадо павианов саванны или даже сообщество шимпанзе. Но что характерно, с наступлением сезона дождей, когда сухие склоны гор становятся богаче пищей, группы самец — самка — детеныши начинают распадаться и гелады соединяются в обычные стада с многочисленными самцами.

У гамадрилов социальная структура опять-таки имеет свои особенности. Эти павианы обитают в еще более сухих местностях, чем те, в которых живут гелады, — в скалистых районах Эфиопии и в полупустынях Сомали. В таких условиях группы с одним самцом существуют круглый год. Связь самец — самка еще более прочна, чем у гелад. Каждый самец-гамадрил относится к своему гарему весьма ревниво и не отпускает от себя самок буквально ни на шаг. Если он переходит на другое место, они идут с ним или рискуют быть укушенными. Эта поведенческая черта укоренилась настолько глубоко, что самка, когда самец ей угрожает, бежит не от него, а к нему».

   В книге «Недостающее звено» обоснована закономерность, что социальная структура сообщества человекообразной обезьяны формируется окружающей средой. А если меняется среда, то  должна была претерпеть соответствующие изменения и социальная структура. Следовательно, если разные павианы ведут различный образ жизни, то и с гоминидами могло произойти нечто подобное «Там, где трудности были особенно большими, многие самцы-гоминиды, вероятно, оказывались избыточными, как и самцы-павианы, и в результате могли складываться семейные ячейки с одним самцом».

Итак, если резюмировать изложенное выше, то авторитаризм развит у тех приматов сильнее, чем труднее условия их существования. А один самец в сообществе (или семье) - это уже самая сильная автократия. Ведь о социальном равенстве мужчины и женщины как о социальном завоевании, естественно, тогда речи не было. При этом не забываем, что павианы вегетарианцы, а шимпанзе уже немного нет: любят мясо, если удается добыть. Не на целенаправленной охоте, конечно, а если подернется случай.

Американский ученый Джордж Шаллер, на которого ссылается автор книги «Недостающее звено», советует на время отвлечься от приматов и их поведения, и заняться животными других видов, рыскающими и охотящимися в африканской саванне.

Шаллер пишет: "Поскольку экологические условия оказывают сильнейшее влияние на социальные структуры, (мне) представлялось, что имеет смысл сравнить гоминидов с животными, которые походят на них в экологическом отношении и совсем не обязательно в филогенетическом, — такими, как плотоядные общественные животные. <…>

Крупнейшие африканские хищники: львы, леопарды, гепарды, пятнистые гиены и гиеновые собаки — все, за исключением леопардов и гепардов, являются общественными животными, выработавшими две жизненно важные черты: они охотятся группами и делятся своей добычей».

Еще один любопытный аспект групповой жизни хищников, выявленный исследователями. Он заключается в разнообразии — и малой степени выраженности — доминирования (а это значит, что авторитаризма в их сообществах нет). Объяснение простое и убедительное. «Для того чтобы животные могли сотрудничать во время охоты, агрессивность в их взаимоотношениях должна как-то сниматься или подавляться. Но при жестком соподчинении это очень трудно. Попробуйте представить себе сознающих свой статус павианов, которые настолько забыли взаимную враждебность и страх, что способны дружно заняться совместной охотой»

А дружно это значит свободно без принуждения и страха перед сородичами (либерализм).

Итак, человечеством были востребованы оба инструмента управления своим развитием с чередованием их усиления с ослаблением в противофазе, чтобы постепенно прийти к пониманию, что жить дружно и делиться выгоднее. Это возвратно поступательное движение, используя обратную связь. Положительная означает, что верной дорогой идем, а отрицательная подсказывает, что надо курс менять, учитывая ошибки. Но когда механизм развития понятен, то ошибки будут меньше. Теперь проверим этот тезис на историческом опыте. Для этого достаточно погрузиться не в древность, а на глубину тысячелетия.

Киевская Русь, как говорят историки,  в экономическом и культурном развитии была цивилизованнее всех европейских государств того времени. Из книги Александра Ахиезера «Россия: критика исторического опыта» http://www.4plus5.ru/ist/ahies.html узнаем следующее.

Оказывается, что в Киевской Руси княжеством управлял не только князь, но и вече, с которым он считался. «В таких городах, как Киев, Новгород, Ростов Ярославский, Владимир, вече правило городом, ставило и низвергало князей. Из 50 киевских князей 14 были приглашены вечем».

Ну чем не народовластие, чем не демократия?

Александр Ахиезер объясняет это тем, что в отличие от Европы у нас не сложился феодализм. А это, как еще учили в школе, закономерная смена рабовладельческого строя.  Мы же, минуя рабовладельчество, сразу начали с народовластия. Или вече. Вот откуда взялась соборность в нашем народе.

В Европе в результате трансформации рабовладельческого строя в феодапизм, как объясняет Ахиезер, сразу формировалось три уровня общественной структуры:  массовый слой крепостных в локальных сообществах (общинах), слой среднего уровня (вассалов как собственников земли, получающих за нее ренту, и осуществляющих власть над своими крепостными в своих регионах) и высшей власти (сюзерена).

Вече на Руси тоже общинный инструмент. Но в Европе возникновение общины как одного из звеньев стало следствием того, что процесс структурирования общества шел сверху вниз (рабовладелец осознал, что ему выгоднее крепостной, чем раб). У нас же наоборот все шло снизу вверх. От общины.

Община хороша тем, что способствует сплачиванию. Но препятствует развитию индивидуализма, чему как раз способствовал западный порядок. А инициативность как одно из проявлений индивидуализма может быть полезна и для общины, коллектива и общества в целом, если инициатива направлена на полезную для всех предприимчивость (пример: предприимчивый человек, заботясь о себе, делится с непредприимчивым, платя налоги). Это приучает предприимчивого быть социально ответственным. С  другой стороны непредприимчивый в рыночных условиях и при защите частной собственности отвыкает от патернализма. Так формируются условия среды, в которых бытие тех и других постепенно определяет и сознание их.         

Стартовав верно во времена Киевской Руси, потом сбились с ноги и последующее развитие связано с восстановление государственности на Руси. А оно началось с Московии и опоры на авторитаризм c последовательным усилением его от Ивана Калиты до Ивана Грозного. А пик авторитаризма достигнут при Петре Первом, реформаторе по факту (окно в Европу прорубил), но много нарубившем и дров. «Его попытки создать местное самоуправление окончились полной неудачей» (Ахиезер). При этом «Рост авторитаризма выражался в стремлении к дальнейшему закрепощению общества, превращению всех и каждого в составной элемент медиатора» (Ахиезер).

Далее между радикальным автократом Петром Первым и самым либеральным из наших царей (но тоже радикальным реформатором) Александром Вторым укладывается цепочка автократов с различной степенью их либерализма. Екатерина Вторая для своего времени совмещала авторитаризм с умеренным либерализмом наиболее успешно, поскольку при ней было «и кровушки поменьше, и добрых дел побольше» (Путин).

А объединяет Петра Первого и Александра Второго то, что как реформаторы после себя оставили и много негатива. Никто не отрицает полезности реформ царя освободителя, но сам факт, что на него было совершено семь покушений в течение 15 лет и при этом лишь после четвертого он воскликнул: «Что они имеют против меня, эти несчастные? Почему они преследуют меня, словно дикого зверя?» это свидетельствует о том, что с отпуском гаек необходимо было закручивать контргайки. Это не столько репрессии, сколько комплекс мер, которые принято называть системой сдержек и противовесов. Именно это привело к февралю, а потом и к октябрю 1917 –го. Закономерности трагически совпали со случайностями.

Если рассматривать чередование усиливавшегося авторитаризма при ослаблении либерализма и наоборот как качание маятника от развития к деградации, то события октября 1917 года и сразу после показали, что этот процесс дошел до противоположной крайности и, застыв на какое-то время, повернул назад.

«За несколько месяцев Россия вернулась к средневековью до московского периода, когда она представляла собой скопление удельных княжеств. Буквально за ночь рухнули столетние усилия, затраченные на строительство государства... Официальный лозунг „Вся власть Советам" облегчал этот процесс, позволяя региональным советам различных уровней — краевым, губернским, уездным и даже волостным и сельским — требовать независимой власти над подчиненными им территориями. Результатом стал полный хаос...» (Ахиезер).

И тут власть перешла к военному коммунизму (авторитаризм). Потом переход к НЭПу (либерализация). И Сталинская индустриализация как ускоренная модернизация (крайний авторитаризм). Далее хрущевская оттепель (либерализация) и брежневский застой (авторитаризм). Андропова и Черненко пропускаем по причине малости периодов у власти. Горбачев многократно либеральнее Брежнева (Перестройка, но и как предпосылка к распаду государства).

После чего очень cильный автократ Ельцин провел либеральные реформы. В итоге восторжествовал общинно – либеральный порядок. Ведь что такое община? Это может быть ОПГ и олигархат. Ведь одно дело, когда община сплочена для борьбы с общим национальным врагом. Это хорошо, но плохо, когда имеем дело со сплоченностью отмеченных двух категорий лиц. Особенно вторых, диктующих свои правила власти в своих эгоистических интересах (пресловутая семья Ельцина). После чего самому сильному правителю уже не легко восстановить социальную справедливость. Ее нарушили в одночасье революционно, а восстановить можно только эволюционно, постепенно и плавно, чтобы не проскочить точку равновесия маятника. И не остановиться, поскольку неподвижность маятника в точке равновесия означает прекращение развития. Поэтому требуется регулировать движение маятника так, чтобы минимизировать амплитуду колебаний.

Если учесть пояснения Путина про сингапурского Ли Кван Ю как успешного автократа, высказанные уже после его послания федеральному собранию, то просматривается перспектива: будет прижимать либералов, поскольку в правительстве ослаблены либералы (Силуанов лишился поста вице премьера, оставшись только министром финансов, а первым вице премьером стал не либеральный экономист Белоусов как дирижист). В этой связи встает вопрос: действительно мы накануне перемен и надежда появилась? Или это эффект на публику? Думается, что до выяснения вопроса осталось не так долго ждать. Мир глобален и все процессы в нем взаимно зависимые. А в ноябре выборы президента в США. К этому времени и у нас что – то определится. На это указывает и форсированная работа над поправками к конституции и последующее всенародное голосование за них. Словом, есть надежда, что на этот раз маятник пойдет в обратную сторону не с размахом, а спустится плавно на авторитарных тормозах. То есть эволюционно, а не революционно.