Речь Б.П. Шеболдаева на инструктивном совещании Ростовского горкома ВКП(б) 12 ноября 1932 г.

Шестая статья цикла "Социалистическая реконструкция сельского хозяйства". Предисловие и содержание цикла.

Сломить саботаж сева и хлебозаготовок, организованный кулачеством в районах Кубани¹

Б. Шеболдаев

За последнее время опубликованы решения Крайкома, принятые совместно с представителями ЦК о хлебозаготовках и особо решение о хлебозаготовках и севе на Кубани. Кроме того, опубликовано решение ЦК и ЦКК о очистке сельских организаций на Северном Кавказе. Эти решения, имеющие для нас огромное политическое значение целиком и полностью вытекают из правильного проведения линии нашей партии в той обстановке классовой борьбы и социалистического строительства, которая сложилась в нашем крае.

Для того, чтобы это было яснее, придется кратко остановиться на этой обстановке. Северный Кавказ имеет крупнейшие успехи и величайшие завоевания в деле перестройки сельского хозяйства, построения колхозов и совхозов. Колхозы и совхозы охватывают больше 90 проц. посевных площадей. Совхозы и колхозы сложились и работают уже, как действительно крупные социалистические хозяйства.

Именно па этой базе оказалось возможным применить ту совершенно новую технику, которой является трактор, комбайн, автомашина. Сделано дело всемирно исторического значения. Этим парторганизации Северного Кавказа имеют право гордиться.

В прошлом году колхозный и совхозный Северный Кавказ дал государству 200 миллионов пудов одного только хлеба и огромное количество другой сельскохозяйственной продукции —больше, чем когда-либо, даже в расцвет довоенного периода давал Северный Кавказ.

За последний год мы имеем несомненное улучшение, начало перелома в области животноводства, сильно потрепанного за годы коллективизации. Если сравнить данные учета объектов обложения предыдущих лет с нынешним, то прошлые годы давали резкое снижение поголовья стада и тяглового и продуктового. В этом году в отношении молодняка, в отношении продуктивного и мелкого скота (свиньи, овцы и т. д.) мы имеем довольно заметное увеличение поголовья стада.

Можно было бы привести еще ряд положительных завоеваний колхозов, в частности, огромное развитие трудоемких технических культур, но я не буду на этом останавливаться.

Скажу о второй стороне, о серьезных отрицательных фактах, о новых трудностях в нашем сельском хозяйстве и в колхозном строительстве. Мы всегда знали, что перестроить единоличное, распыленное крестьянское хозяйство в колхозное — дело тяжелое, дело, которое может быть осуществлено только победившим рабочим классом в ожесточеннейшей борьбе с кулачеством. Более того, мы знаем и об этом тов. Сталин говорил неоднократно, что дело перевоспитания колхозной массы в работников социалистического общества только начинается с организацией колхоза и требует дальнейшей упорной работы и борьбы и что эта борьба, есть классовая борьба.

Иногда думают, раз кулачество в основном ликвидировано, как класс, раз кулака раскулачили, то с кулаком кончено. Не понимают того, что осколки, остатки кулачества и белогвардейской контрреволюции, особенно на Кубани, еще достаточно сильны, чтобы разжечь и попытаться организовать ту мелкобуржуазную стихию оживить те мелкособственнические настроения, которыми еще заражена часть колхозников, что кулацкие элементы еще могут использовать вековые привычки, являющиеся огромной силой старого строя, против колхозов, против советской власти. Именно об этом идет речь, когда мы говорим о саботаже сева и хлебозаготовок, организованном кулачеством. Именно в этом политический смысл наших последних решений.

Мне недавно пришлось быть в станице Медведовской, Тимошевского района, которая занесена на черную доску, видеть колхоз «Красноармеец». Так вот, во главе этого колхоза стоял (сейчас правление арестовано) бывший середняк-колхозник. Человек очень ограниченный, не разбирающийся в деле. А около него стоял бывший кулак, раскулаченный, стоял брат раскулаченного и сосланного кулака, стоял палач белогвардеец: на участках колхоза в качестве руководителей—бухгалтеров завхозов и т. д.— стояли люди из белогвардейского лагеря, долго и упорно боровшиеся против советской власти: офицеры каратели, расстреливавшие и истязавшие красноармейцев. И они оказались фактически у руководства колхоза «Красноармеец».

Как же вы думаете, эта белогвардейская, кулацкая банда, засевшая в правлении колхоза, что она действительно боролась за колхоз, за укрепление колхоза, за то, чтобы сдать хлеб государству или даже убрать его?

Нет, наоборот, можно проследить по деятельности всего этого колхоза, как она несомненно сознательно разлагала этот колхоз, вела хозяйство так, чтобы поставить колхозника перед голодом, перед нуждой. Это стало возможным потому, что сами колхозники, вчерашние единоличники, заражены еще в значительной мере мелкобуржуазной психологией, мало интересуются делами колхоза, что нм еще мало дела до колхоза, и это дает возможность кулаку использовать, возглавить работу колхоза в том направлении, как это нужно для кулака, т. е, против нас, т. е. против советской власти и тоже во вред тому же колхозу и колхознику.

Сейчас каждая газета дает вам в этом отношении богатейший материал о том, как кулак на деле в действительности организовал этот саботаж.

Приведу еще пример Полтавской станицы, Славянского района. Может быть пример не совсем характерный, потому что там огромное количество единоличников— 2/3 единоличников и только 1/3 колхозников, но положение там такое, что единоличники засеяли каждый на хозяйство около 1/4 га, даже меньше, и выполнили план хлебозаготовок только 7%. Колхозы в этом окружении тоже не далеко ушли от этих единоличников. Станица эта, известная Северному Кавказу, как станица в свое время очень активно боровшаяся против советской власти. И вот в этих самых слабых наших местах кулак наиболее успешно сумел организовать саботаж. Это относится к отдельным станицам, но это относится и ко всей Кубани, ибо мы знаем, что на Кубани были огромные белогвардейские кадры, были наиболее мощные корни кулачества.

Именно пример Полтавской станицы, где засеяно сейчас всего лишь 30 проц. плана озимого клина, где прошлогодние поля, кубанские плодородные ноля, заросли сорняком, вероятно, в человеческий рост, где примерно считают погибшими половину всех площадей, где сдано хлеба только по 1 —1/2 пуда с гектара в хлебозаготовки, вскрывает как кулак организует саботаж.

Ибо это значит, что единоличники и колхозники в этой станице в прошлом году в осенний посев не вспахали как следует земли, затянули сев, часть семян разворовали и не повеяли, затем летом не пропалывали площадей, плохо убирали, т.е. не работали, или в лучшем случае, делали вид, что работают.

Если вы возьмете колхозы нашего края, особенно Кубани, то вы увидите, что имеется некоторая часть колхозников, которая совершенно но работает. Нельзя считать работой, если за год колхозник выработал 10—20 трудодней.

Когда единоличник работал для себя, он работал в поте лица своего круглый год и в ведро и в ненастье. Вы знаете, какой египетский, рабский труд единоличного крестьянина, вооруженного примитивными орудиями на своей единоличной полосе. Вся семья с великого до малого работала для того, чтобы заработать кусок хлеба.

А вот, когда единоличник пришел в колхоз, кулак, подкулачник, используя, спекулируя на собственнической психологии колхозника, вчерашнего единоличника, делает все, чтобы разложить трудовую дисциплину, учит работать не как на свое хозяйство, а как на чужое, учит работать мало, работать плохо. В глаза бросается, когда вы видите усадьбу колхозника, что его личный огород прекрасно обработан. А колхозные поля нередко в безобразном состоянии. Разве не ясен классовый смысл всего этого. Разве не ясно, что вопрос о добросовестной и производительной работе колхозника—это участок ожесточенной классовой борьбы, на котором кулак пытается организовать саботаж, срыв колхозного строительства. Этим прежде всего объясняется отставание края, имеющееся в ряде наших работ в течение последнего времени. Вы знаете, что мы запаздывали с севом, запаздывали с прополкой, запаздывали с уборкой. Часть работ совершенно но выполняем. Это от того, что часть колхозников, целые колхозы работают не так, как они должны, и как можно требовать, чтобы работали крупные, технически вооруженные хозяйства.

Второе— это расхищение, воровство общественного и колхозного имущества. Сейчас совершенно очевидно, что на Кубани имеет широкое распространение расхищение пшеницы прямо с поля и в особенности кукурузы. Буквально в каждом колхозе, буквально в каждой станице мы имеем десятки и сотни уже выявленных случаев, когда единоличники и колхозники разворовывают хлеб колхозов и совхозов. Можно привести ряд фактов, когда колхозники и единоличники, совершенно не сеявшие и не получившие из колхоза хлеба, зерна имеют довольно значительные запасы, десятки пудов пшеницы и десятки, а иногда сотни пудов кукурузы. Причем это приобрело на Кубани, несомненно, массовый характер и является величайшей угрозой по только для хлебозаготовок, по и для самих колхозов.

Представьте себе положение, когда колхозник, добросовестно работающий, все время находящийся в поле на работе, вырабатывает трудодни, сотни трудодней, а являясь в колхоз, не находит хлеба, ибо лодырь, иногда колхозник, а чаще единоличник, ничего не делающий, занимался расхищением хлеба и кукурузы и живет себе припеваючи. Нужно действительно быть сознательным и самоотверженным колхозником, чтобы, несмотря на такое вопиющее положение, защищать колхоз и бороться за него.

Ведь когда хлеб был личной, частной собственностью крестьянина, когда все имущество являлось личной собственностью, воровство считалось величайшим преступлением. На страже этой частной собственности стояли и религия, и государство, и общественное мнение. Каждый проворовавшийся являлся самым презренным существом, карающимся со всей строгостью буржуазных законов. Единоличник считал грехом, считал преступлением воровать хлеб, брать чужое. А сейчас, когда это стало общественным, колхозным, ему наплевать на эту собственность. Наоборот, кулак сумел так разъяснить, так помочь развязаться этим мелким собственническим настроениям, что расхищение стало не только массовым явлением, но и почти стихийным делом. В массе колхозов мы не встречаем отпора этому. Колхозник, уходя с поля, возьмет четверть мешка кукурузы или некоторое количество пшеницы и это даже не считается преступлением. А ведь это путь к гибели колхоза. Если бы действительно создалось такое положение, что урожай расхищается, то конечно никакого колхоза существовать не будет. Поэтому вся классовая энергия кулачества, остатков его, сейчас направлена на то, чтобы развязать эту мелкособственническую стихию, организовать ее на расхищение хлеба, на противодействие хлебозаготовкам.

Расхищение колхозного хлеба идет не только через эти многочисленные, вошедшие в быт, мелкие хищения отдельных колхозников и единоличников, которые, однако, в общей массе составляют очень крупную величину и являются серьезнейшей опасностью. Имеются десятки и сотни случаев, когда сами правления колхозов во главе с коммунистами разворовывают колхозный хлеб. Например, в станице Ново-Титоровской, Краснодарского района, правление колхоза, возглавляемое коммунистом, партизаном с орденом Красного знамени, организовало скрытое расхищение хлеба. Есть случаи, когда председатель правления дает заранее указание построить амбар таким образом, чтобы половина хлеба была скрыта с тем, чтобы в дальнейшем ее расхитить.

С этим связаны попытки обмануть государство, всячески скрыть от него действительное положение в колхозе. Ленин говорил, что «социализм—это учет».

А вот колхозы, ряд колхозов, особенно в Кубанских районах, несомненно сознательно организуют обман государства, скрывают хлеб, имеют двойную бухгалтерию. Одну бухгалтерию для себя, в которую входит и первый сорт хлеба, и второй, и третий, в которой учтены все возможности, и вторую бухгалтерию—для государства, по которой ничего по остается для заготовок. Все делается для того, чтобы приуменьшить посевную площадь, доказать, что погибло площадей гораздо больше, чем это есть в действительности, показать урожай много меньше того, что есть. Вот те пути, по которым классовый враг—кулачество—организует на Кубани саботаж мероприятий партии, мероприятий советской власти, организует срыв решающих хозяйственных кампаний и по севу и по хлебозаготовкам.

Несомненно, что кулачество бы расценило те мероприятия, те огромные льготы, которые даны за последнее время колхозам, колхозникам и трудящимся единоличникам—разрешение колхозной торговли, что означает возможность продавать часть продукции по высшим ценам, чем государственные, тем самым значительно увеличивая денежные ресурсы колхозов и колхозников; снижение плана заготовок хлеба, мяса, меры, направленные к поднятию личного животноводства приусадебного хозяйства каждого отдельного колхозника и трудящегося-единоличника, как уступки советской власти, как слабость советской власти и решило попробовать нажать. Раз советская власть слаба—нажмем, организуем саботаж, не засеем, не сдадим хлеб, заставим город, заставим рабочих поголодать. .Может быть вырвем еще уступки, а может быть пощупаем советскую власть, насколько она крепка, выдержит ли она этот саботаж или нет. Такова сейчас механика классовой борьбы.

Ясно, что мы должны сломить и сломить этот саботаж, эти попытки классового врага. В этом основной политический смысл. К этому направлены все решения, о которых идет речь.

Нам могут сказать, что те мероприятия, которые опубликованы в последних решениях, что эти мероприятия чрезмерно жестокие, что они говорят о какой-то новой партийной линии в отношении колхозов и единоличников, что тут нет непосредственной увязки со всеми теми решениями, которые партия принимала за последнее время в отношении колхозов, в отношении единоличников. Это абсолютно неверно. Это тоже попытка классового врага дискредитировать решение нашей парторгорганизации.

Если понимать обстановку в крае именно так, как это есть. Именно, как обстановку, когда кулак сумел организовать саботаж мероприятий партии и советской власти в районах Кубани, сумел для этого использовать мелкособственнические, мелкобуржуазные настроения колхозников, еще не изжитые в колхозе, то правильная партийная линия и заключается именно в том, чтобы твердо провести меры, которые мы неоднократно проводили в отношении классового врага, когда он выступал против нас. 17-я партконференция сказала о том, что и во второй пятилетке, в ближайший период неизбежно обострение классовой борьбы на отдельные отрезки времени, в отдельных районах, в отдельных участках строительства. 17-я партконференция сказала о том, что это сопротивление классового врага будет находить свое отражение в колебаниях отдельных прослоек трудящихся и в деревне, и в городе, и что рабочий класс должен будет давать самый решительный отпор такого рода вылазкам классового врага. Все те мероприятия, которые опубликованы в решениях Крайкома вместо с представителями ЦК и ДКК о чистке, это и есть сумма тех мероприятий, которыми мы должны сломить сопротивление обактивившегося классового врага, сломить саботаж, организованный кулачеством.

Разве неправильно, когда мы решаем не давать промтоваров тем станицам, тем единоличникам, колхозам, колхозникам, которые не выполняют плана хлебозаготовок, которые подобно той же станице Полтавской или Медведовской, сдают с гектара по одному—полтора пуда хлеба государству, а остальное либо расхищают, либо используют для своих нужд.

Это абсолютно справедливо в отношении рабочего класса, который производит эти товары, которому нужен хлеб для того, чтобы производить эти товары. И вы знаете, что и раньше мы эти меры применяли.

А запрещение колхозной торговли в станицах, которые занесены на черную доску, разве это тоже не вытекает из правильного понимания вещей? Советская власть, именно, на основе укрепления и успехов в колхозном строительстве, разрешила колхозам торговать, разрешила получать дополнительные денежные средства. А если этот колхоз, эта станица не сеет, если эта станица не сдает хлеб—зачем разрешать этим станицам, этим колхозам торговать? Разве неправильно, что советская власть заберет у такой станицы эту льготу обратно и покажет, что силы у советской власти достаточно для того, чтобы не дать запугать себя саботажем?

Мы прямо опубликовали, что будем высылать в северные края злостных саботажников, кулацких подпевал, нежелающих сеять. Но разве мы не высылали с той же самой Кубани кулацкие контрреволюционные элементы в прежние годы? Высылали и в достаточно большом количестве. И сейчас, когда эти остатки кулачества пытаются организовать саботаж, выступают против требований советской власти, правильнее отдать плодороднейшую кубанскую землю колхозникам, живущим в малоземелье на плохих землях в других краях. Да они не только обработают ее самым лучшим образом, целовать ее будут. А не желающих работать, поганящих нашу землю, вышлем в другие места. Это справедливо. Нам могут сказать. «Как же раньше кулака высылали, а сейчас идет речь о целой станице, там есть и колхозы, и добросовестные единоличники, как быть»? Да, приходится ставить вопрос о целой станице, ибо колхозы, ибо колхозники, ибо действительно добросовестные единоличники в нынешней обстановке отвечают за состояние своих соседей. Какая же это опора советской власти—колхоз, если рядом с ним другой колхоз, или целая группа единоличных хозяйств выступают против мероприятий советской власти? Какая же это опора, которая не пытается быстро и решительно сломить и не сламливает их сопротивления? Мы требуем, если там есть действительно преданные советской власти и колхозам элементы, чтобы они вместе с нами немедленно сломили саботаж, организованный кулачеством и исправили положение, тогда и вопроса не будет о выселении.

Мероприятия по борьбе против расхищения общественной и социалистической собственности—государственной, колхозной, разве это что-нибудь новое для нас? Разве это не вытекает полностью из генеральной линии нашей партии?

Сейчас особо наглядно и очевидно огромное значение декрета правительства по этому вопросу, декрета, направленного на то, чтобы преодолеть те остатки, те пережитки мелкособственнической психологии, которые считают свою частную, личную собственность святой, а на общественную хотят плевать, И этим разрушают самые колхозы и подрывают государство, создают возможность кулаку организовать саботаж севу, саботаж хлебозаготовкам, попытаться организовать голод для рабочих. Именно сейчас для каждого очевидно это гениальное предвидение нашего ЦК, тов. Сталина, который этот вопрос поставил, предвидение огромного значения, борьбы за общественную собственность, за то чтобы эта общественная собственность стала такой же священной, такой же неприкосновенной, какой была, по меньшей мере, частная собственность для буржуазного мира.

Поэтому, применение высшей меры социальной защиты за нарушение этого декрета, применение ее к элементам, которые несомненно делают кулацкое дело, пытаясь сорвать и разложить наши колхозы — вполне законно. В своей борьбе за советскую власть, за социалистическое строительство мы не отказывались от этой меры. А сейчас дело идет о саботаже, организованном кулачеством, саботаже решающих сельскохозяйственных кампаний. Дело идет в слишком важных, слишком жизненных вопросах. В самом деле, ЦК снизил нам план хлебозаготовок против прошлого года на 75 млн. пудов. В прошлом году мы заготовили ровно 200 млн, пудов, в этом году наш план—125 млн, пудов. В ряде районов, в сравнении с прошлым годом, урожай несколько хуже, но и снижение плана настолько значительное, что несомненно то, что сейчас предстоит заготовлять—это план не тяжелый. А мы заготовили только 50% этого плана. А по Кубани того меньше.

На сегодняшнее число мы засеяли 3 млн. 100 тыс. га против 3.380 тыс. га на это же число в прошлом году и против плана этого года в 4.500 тыс. га озимого клина. Организованный кулачеством саботаж имеет свое ясное выражение в этих цифрах.

Нам могут сказать, что все-таки, все эти меры затронут колхозников, бедняков, середняков, батраков, затронут коммунистов. А как же? Разве мы когда нибудь отказывались бороться с теми, кто даже по социальному положению близки нам, но выступают против нас? Разве у нас не было такого положения когда отдельные заводы давали целые полки белогвардейцев, которые нам приходилось громить? Разве у нас не было Кронштадта, в котором одураченная генералами и эсерами, сдрейфившая перед трудностями, часть рабочих и матросов выступала против советской власти? Разве наша партия не посылала туда часть партийного съезда, чтобы разгромить эту контрреволюцию?

Поэтому, все эти меры, которые сейчас мы сконцентрировав в один решительный удар по саботажу, организованному на Кубани кулачеством, все это меры, наши большевистские меры, меры неизбежные в классовой борьбе, когда противник пытается бороться против нас. Меры, полностью и целиком вытекающие из той обстановки, из тех задач, которые стоят перед нами сейчас.

Но не в одних репрессиях дело. У нас внутри станиц, даже занесенных на черную доску, в колхозах есть опора, есть люди близкие партии, беззаветно преданные советской власти, по настоящему борющиеся за укрепление колхозов.

Мы знаем, что найдутся люди и за пределами и даже внутри партии, которые попытаются истолковать успех саботажа, организованного кулачеством на Кубани, как провал и гибель колхозов, попытаются доказать, что все колхозники лодыри, воры и что вся политика партии в вопросах коллективизации, все то великое дело, которое проделали партии и рабочий класс за последние годы, что все это ошибка. Будут доказывать, что колхозы надо распустить, совхозы нужно ликвидировать промышленность сдать в концессию и пойти с повивной к капитализму, как это говорила контрреволюционная белогвардейская группка Рютина из бывших членов партии и беспартийных, к нему примыкавших. Не только прямые белогвардейцы, все то, что имеет отношение к правым, к троцкистам, сейчас будет ликовать по поводу того, что мы открыто и прямо публикуем в своей печати.

Мы же знаем, и в этом твердо уверены, что наши колхозы, даже на Кубани закрепились окончательно. Мы знаем, что и сейчас, и в предыдущий период, у нас из колхозов выходов нет. Даже классовый враг, непосредственно работающий в колхозе, в станице, не решается агитировать за выход из колхоза, ибо знает, что это дело безнадежное. Он пытается другим путем разрушить колхоз, пытается разложить его хозяйство, сорвать трудовую дисциплину, расхитить имущество и т. п. и таким образом подорвать колхоз. Но колхозы признаны трудящимся крестьянством окончательно и твердо.

Мы знаем, что не все колхозное крестьянство разворовывает хлеб. Только худшая часть—лодыри, часть отсталых и обманутых колхозников участвует в этом. В большинстве колхозов мы имеем твердое ядро колхозников, проданных партии, преданных колхозу, людей, представляющих действительную опору советской власти, людей которые прошли гражданскую войну, закалились в борьбе за коллективизацию, против кулака, людей, которые сейчас самоотверженно работают и выполняю свои обязательства перед государством.

Вопрос в том, чтобы суметь поднять активность именно этой части колхозников, повести их против лодырей, воров, пытающихся за их счет разворовывать их колхозное добро и суметь, опираясь на них, сломить саботаж, организованный кулачеством, разгромить до конца эти кулацкие элементы и таким образом укрепить наши колхозы.

И надо сказать прямо, что серьезной систематической работы но укреплению и воспитанию колхозного актива у нас было мало. Занялись исключительно хозяйством, цифрами и забыли несколько про организацию той политической силы, которая должна обеспечить нам возможность руководить колхозом. И в результате—несомненный отрыв руководящих организаций от колхозной массы, отсутствие того взаимодействия между колхозниками и руководителями партийных, советских и колхозных организаций, без которого не может крепнуть колхоз. И говорю о той массовой работе, которая не исчерпывается докладами и информациями, а которая должна пропитывать всю текущую работу колхоза, которая неразрывно связана с организацией лучшей части колхозников в актив, с вовлечением его во всю повседневную работу колхоза. Только отсутствием этого рода массовой работы можно объяснить успехи кулацкого влияния на Кубани, трудности выявления разворованного хлеба и укрепления трудовой дисциплины.

Ясно, что дело в первую очередь упирается в нашу сельскую партийную организацию, в ее большевистскую боеспособность, в умение организовать колхозный актив и всю массу колхозников повести против кулацких настроений, против мелкобуржуазной стихии, дающей себя знать в колхозе. А в рядах наших парторганизаций—особенно сельских—есть еще много членов партии не только неспособных дать ей отпор, но и прямо переходящих на позиции классового врага, нередко возглавляющих и организующих вместе с кулачеством тот самый саботаж, о котором идет речь. Ведь пример Котова, ставшего знаменитым, рисует секретаря станичной ячейки, который созывает колхозников, договаривается с ними обмануть государство, выдать колхозникам на трудодень вместо килограмма два килограмма и записать один килограмм и предупреждает, что ежели кто-нибудь об этом проговорится, то «застрелим». Это полное и окончательное перерождение, полный и окончательный переход в лагерь классового врага, это—прямая контрреволюция, за которую Котов будет расстрелян согласно приговора суда.

Эго не единичные случаи. Мы имеем такие же случаи в ряде других станиц, мы имеем другие факты, когда секретари ячеек прячут хлеб, воруют его сами. Если коммунист ворует хлеб, это имеет особое значение, ибо остальные колхозники, остальные крестьяне, которые смотрят на коммуниста, как на представителя власти, как на представителя руководящей партии, они будут считать воровство узаконенным.

Мы считаем, что враг, стоящий вне партии, менее опасный враг чем тот, который внутри нашей партии. Вы знаете, что, если мы ведем в бой людей, то для нас наибольшая опасность была бы тогда, если бы часть этого отряда оказалась предателями и в решающую минуту, скажем, из 500 бойцов 200 оказались бы дезертирами. Ибо тогда мы но только не разобьем врага, на что мы рассчитываем, идя в наступление, а наоборот погубим и всю остальную часть.

С партийной организацией то же самое. Когда мы идем в наступление, организуем, строим лучше, чтобы нас было меньше, но чтобы это были твердые ряды закаленных большевиков, чтобы мы твердо рассчитывали на тех, с кем идем в бой. Поэтому предатели в своей среде изменники в своей среде — это самая большая опасность. И то, что мы видим в лице Котова, в лице десятков коммунистов, которые изменяют и предают партию, не может, не должно впредь иметь место в нашей организации.

Некоторые могут сказать—исключайте из партии, а зачем высылать коммунистов, исключенных из партии, как социально опасных, то это не верно, товарищи. Мы не только высылали, мы расстреливали коммунистов, которые изменяли, или дрейфили, скажем, вовремя гражданской войны. Иногда, может быть, они были не плохие люди, а мы их расстреливали, ибо это самые опасные изменники и предатели дела рабочею класса. И поэтому совершенно правильно, когда сейчас, когда положение достаточно серьезно, когда дело идет о посеве, о хлебе и о колхозах, мы прямо и открыто говорим, что мы коммунистов изменивших, предавших дело партии в такой момент будем высылать за пределы кроя вместе с кулаками, ибо по сути дела они делают то же, что и кулаки. Никакой разницы нет.

Есть у нас еще значительная часть коммунистов в деревне, которые потеряли твердую почву под ногами, раздвоились между партией и колхозом, на которых давление колхозной массы так велико, что они теряют свое партийное лицо. Чтобы понять это, надо вспомнить, что в деревне мы имеем сейчас дело с колхозами. Нередко такой коммунист за социалистической формой, за колхозом не умеет разглядеть, не умеет обнаружить обыкновенные кулацкие дела. За этой колхозной одеждой не видят того саботажа, который организует кулак. В таких случаях, беря, якобы под защиту колхоз, он не редко осуществляет кулацкую политику. Коммунист-колхозник, руководитель колхоза, который строил этот колхоз, который в свое время боролся за этот колхоз, замыкаясь в рамках колхоза, замыкаясь в интересах этого колхоза, поддаваясь мелкособственническими настроениями колхозников, нередко оказывается в плену у кулака, особенно если он слабо политически грамотен, недостаточно хорошо разбирается в окружающей политической обстановке. В результате у нас получилось ослабление боеспособности наших сельских организаций.

Даже сейчас, после решения Краевого комитета и ЦК партии, не видно того боевого настроения, той большевистской решительности сломить сопротивление классового врага, сломить организованный нм саботаж, а ведь от того, насколько боеспособна партийная организация, зависит слишком много, если не все.

За последние 2-3 года наша сельская парторганизация выросла в два с лишним раза, примерно, с 50—60 тысяч, до 115—120 тысяч. При чем ясно, что туда пришла во время подъёма коллективизации и часть элементов, мало проверенных, неустойчивых, которая в момент подъёма вошла в партию, а затем оказалась неспособной бороться с трудностями, а часть прямо примазалась, проникла в это время в партию.

Поэтому вопрос о том, что нам надо серьёзно, очень серьезно проверить свои партийные ряды, совершенно очевиден. Нам нужно очиститься от всех явно изменивших, от всех тех, кто оказался неспособным бороться за решения партии на этом этапе.

Вы знаете, что уже проводятся чистка наших сельских парторганизаций. Она будет проводиться по всем ячейкам, по всем районам с тем, чтобы провести эту работу, как большую политическую кампанию, которая поможет нам мобилизовать нашу организацию на слом кулацкого саботажа, поможет нам укрепить наши колхозы, которая поможет нам укрепить и сплотить наши партийные ряды. Эта мера, совершенно необходимая мера, которую мы применяем, когда нам нужно укрепить наши партийные ряды.

Говоря о парторганизации, нельзя не коснуться и Краевого комитета партии. Ибо, конечно, Крайком партии несет ответственность за положение дела и в организации и в крае.

То, что кулак сумел организовать саботаж в районах Кубани, говорит о том, что мы, руководство парторганизации, не сумели так бороться за организационно-хозяйственное укрепление колхозов, чтобы действительно сплотить колхозников, чтобы действительно укрепить колхозы так,чтобы кулацкая агитация, кулацкие попытки не нашли никакой почвы, никакой возможности организовать этот саботаж. Очевидно, работали мы в этом отношении недостаточно и с сельским хозяйством, с колхозами не управились так, как было бы нужно. Я думаю, что мы недостаточно своевременно учли необходимость перехода к разгрому сопротивления и саботажа, организованного кулачеством, не сумели по-боевому так это дело организовать, чтобы сразу же, на первых шагах разгромить его сопротивление в хлебозаготовках и севе. ЦК пришлось нам помочь, чтобы действительно по большевистски организовать ту сумму мероприятий, которые мы сейчас проводим для слома этого саботажа.

Из этого мы должны сделать для себя соответствующие выводы прежде всего в том смысле, что мероприятия, намеченные вами совместно, с ЦК, должны быть проведены со всей большевистской непримиримостью со всем большевистским напором, с тем, чтобы в наиболее кратчайший срок исправить упущенное.

Нам придется после того, когда мы сломим саботаж, организованный кулачеством, а что мы его сломим, в этом не может быть никакого сомнения, придется долго и упорно работать над нашими колхозами, придется много внимания и сил затратить на то, чтобы их укрепить, превратив в такое крупное социалистическое хозяйство, в котором никакая кулацкая провокация не сможет найти отклика.

Ясно, что из решений о Кубани должны сделать для себя выводы не только организации Кубани, но и организации других районов края.

Должны сделать выводы и городские парторганизации. И не только в том отношении, что они должны будут в гораздо большей мере помочь решению задач, стоящих в деревне. За последнее время в силу трудностей в самой промышленности мы, несколько отодвинули вопросы помощи деревне в работе городских организаций на второй план. Сейчас в этом отношении придется добиться крутого перелома, чтобы городские пролетарские организации оказали гораздо большую помощь и людьми, и в порядке шефства, и рядом других мероприятий, могущих помочь деревне, укреплению колхозов.

Но не только в этом отношении. Несомненно, что обактивление мелкобуржуазной стихии, обактивление остатков кулачества находит и найдет свое отражение и в городе, на предприятиях. Нельзя забывать, что некоторая часть раскулаченного кулачества, значительная часть недовольных коллективизацией, ушла на предприятия и еще оттуда не вычищена.

Факт, что за последнее время мы имеем известное ослабление нашего большевистского напора, я бы сказал даже активности коммунистических организаций на предприятиях. Мы имеем ряд фактов прямо хвостистского отношения к отсталым настроениям со стороны отдельных коммунистов на предприятиях, подчас прямую боязнь дать отпор вылазке классового врага. Все это требует серьезного подъёма классовой бдительности, поднятия политической активности коммунистов, укрепления партдисциплины.

Необходима самая решительная борьба с теми колеблющимися и неустойчивыми элементами в наших парторганизациях—как правооппортунистического толка, так и «левого»—элементами, которые никогда не верили в коллективизацию, которые дрейфят перед трудностями, или которые думают эти трудности перескочить, уклониться от классовой борьбы, надеются строить социализм без классовой борьбы. Все эти элементы безусловно обактивляются. Требуется крепкий большевистский отпор такого рода проявлениям в наших организациях.

Трудности, о которых идет речь—трудности временные, трудности частного порядка, которые мы преодолеем. Нет никакого сомнения, что тот саботаж, о котором идет речь, мы сломим. Партия, которая сумела вместе с рабочим классом разгромить капиталистический строй и взять власть в свои руки, сумела построить, совершенно новую промышленность в стране, осуществить индустриализацию, которая сумела осуществить коллективизацию—самое трудное в пролетарской революции—сумело объединить распыленного единоличника в крупные коллективные хозяйства, —эта партия, наша организация в частности, сумеет преодолеть и эти трудности. Но это требует соответствующего напряжения, требует соответствующих жертв и большевистской решимости действовать. Если мы сумеем мобилизовать свою парторганизацию, растолковать беспартийным рабочим и колхозникам существо проводимых нами мероприятий, политический смысл их,—а многие этого не понимают (многие думают, что дело идет только о хлебе, о нескольких лишних миллионах пудов хлеба или о липшей сотне тысяч гектаров посева). Если мы сумеем разъяснить, что дело идет о вылазке классового врага, о саботаже, организованном кулачеством, если мы сумеем доказать, что дело идет о дальнейших судьбах колхозов, о том, что классовый враг пытается организовать сокращение посевных площадей, хлебозаготовок к хочет попытаться голодом прощупать советскую власть, то мы найдем достаточно большевистской решимости, большевистского напора для того, чтобы сломить и сопротивление в своих рядах, сумеем организовать вокруг себя колхозные массы, колхозный актив, и с их помощью разбить саботаж, который организовал кулак. А затем упорной и длительной работой сумеем обеспечить дальнейшее укрепление.

Итак, мы имеем новые трудности, которые есть трудности классовой борьбы на новом этапе. Но мы не были бы большевиками, если бы сдрейфили перед вылазкой классового врага. И мы твердо знаем, что правильность генеральной линии партии, твердое большевистское руководство нашего ленинского ЦК и вождя партии тов. Сталина обеспечивают нашу окончательную победу (аплодисменты).

_____________________________________________

¹ Речь, произнесенная на инструктивном совещании докладчиков Ростовского горкома ВКП(б) 12 ноября 1932 г.

Источник: Социалистическое переустройство.Издание С.-К Н.-И. И-та экономики и организации Соц. Земледелия, С.-К. краевого общества аграрников-марксистов и Крайзу. № 6 1932 г. Стр. 1-12