ЛИЗКА, ч.1

ЛИЗКА

Так звали её друзья-мальчишки во дворе. Девчонок она не терпела. Куклы, тряпки, кастрюльки, куличики - это не её. Вот лазанье по крышам сараев, прятки между сдвоенными поленницами дров в полтора человеческих роста, поиск «штабов противника» или просто игра в «казаки-разбойники» совсем другое дело, тут живая жизнь, азарт. Что ещё нужно? 
Детство и даже юность давно прошли, но каким-то странным образом это имя осталось. Близкие и уже степенные друзья, родом  вовсе не из детства, а из спортивной юности называли её так же, но только в узком кругу. Она не противилась – ей нравилось это имя, возвращавшее в детство. Какая-то  таинственная связь времён…
На кафедре, где она работала, самым лучшим и почитаемым кафедральным праздником был Новый Год. Кафедра всегда отмечала его со своими студентами, а те, кто её давно окончил, всегда помнили об этом и при возможности непременно приезжали, причём, не только из других городов, но из других стран. В тот Новый Год всё было как обычно, только Лизка запоздала, так уж сложились обстоятельства. Заглянув в приоткрытую дверь, она поняла, что появилась безнадёжно поздно.
 

Общество уже находилось в том блаженном состоянии, когда отдельные группки живут своей жизнью, обсуждают что-то свое, или играют и дурачатся, кто во что горазд.
–  Ну, где тебя носит? Давай быстрее к нам, заждались уж совсем, - раздался голос откуда-то справа. Лизка ловко проскользнула в узкую щель приоткрытой двери, чтоб скрипом не привлечь к себе внимания остальных. Друзья её сидели вокруг конца длинного стола, поодаль от молодняка, и о чём-то тихо переговаривались.
–  Садись сюда, на уголок, тебе, чай, замуж не выходить, –   хмыкнул Женя, известный остряк-юморист и однокашник по совместительству.
– Это почему ты так решил?
– А зачем? Сын вырос, а место покойного мужа занято.
– Да ну? И как же зовут заместителя, - поинтересовалась Лизка.
– Наук, - прошептал на ухо Женя, улыбнулся и спросил  
–. Куда запропастилась? 
–  Да, потом-потом, сейчас не к месту, –  отрицательно помахав ладошкой прошептала она, плюхнулась на подставленный стул и блаженно откинулась на спинку. Расслабилась.   
– Готова? – спросил он через минуту.
–  К чему готова? – Лизка посмотрела на него с недоумением.
–  Как к чему? Стихов ждём. Может ты думала, что проскочишь в этот раз? И не надейся. Я тут Лешу всеми правдами-неправдами задерживал, всё норовил пораньше улизнуть.  
Бедное Лизкино сердце ёкнуло, заныло, а потом заколотилось прямо в горле. Сама же она нарочито ровным голосом спросила – И где же это он? 
–  Лиза, вы сегодня что-то очень рассеяны. Мало того, что чуть не отдавили мне ногу, проходя к стулу, так и не замечаете совсем. Мне, можно сказать, обидно. А я с вас глаз не спускаю, почитай, уже минут пять, как только нос ваш в щёлку прорисовался.
Лизка повернулась влево и обомлела. Алексей сидел рядом. Как же это она его не видела? Взглянув на него, смущённо улыбнулась, неопределённо пожала плечами и быстро отвела глаза… «и чтоб никто не догадался».,. как в песне поётся.

         Догадываться было на самом деле некому. Так уж она устроена, что дела ее сердечные никому не ведомы, тем более, что влюблённости случались не часто, были безответными и носили чисто платонический характер. Да и влюблялась она не столько в человека, сколько в его светлую голову, которые встречались не часто. И мучилась потом этим своим счастьем-фантазией не менее четырёх лет. Сейчас очередная её «болезнь» заканчивалась, а Алексей, сам того не зная, очень этому способствовал. 
Не только имя его, но и внешнее сходство и манеры –  всё напоминало о далёком, живущем в другом городе человеке. Странно всё как-то произошло. Столько лет они работали рядом и вдруг в одночасье, словно прозрела она, обнаружив столь явное их сходство. Недавно, раздумывая о сложившейся ситуации, припомнила вдруг Лизка строчки из стихотворения Алексея Толстого (Константиновича) «… то жизни луч из сердца ярко бьёт и золотит, лаская без разбора, всё, что к нему случайно подойдет»
         –  Так стихи-то когда слушать начнём? – проговорил вдруг Алексей,  выведя её из оцепенения. Говорят, читала она неплохо. Свои стихи читала редко, только очень-очень близким и весьма избирательно, сохраняя большинство глубоко личных в тайне от чужих ушей.
         –  А что бы вы хотели послушать? Про любовь или посерьёзнее, – немного ехидно спросила она, испытующе глядя ему прямо в глаза. Он даже не улыбнулся, глаз не отвёл и спокойно сказал – Да всё равно, что вам самой захочется. Беседовали они тихо, и Лизка краем уха слышала, о чём говорили и что обсуждали её друзья справа.  Разговор с Алексеем и собственные  мысли мешали вникнуть толком, о чем там речь. Она поняла только, что толкуют друзья о великом, о Человеке…
– Ну, хорошо.

Как вам это стихотворение? – Она стала читать «Заповедь» Фазиля Искандера. Разговор справа смолк, прекрасная троица вечных философов слушала со вниманием. 
– Киплинг, – сказал Алексей. 
– Да нет, Искандер.. 
– Нет, Киплинг! 
Спорить Лизке не хотелось. Особенно не хотелось оказаться «подлой». Ну, вы знаете, что согласно поговорке, «из двух спорящих один дурак, другой подлец», причем последним именуют того, кто точно знает. А она-то  знала очень точно! Недавно была в санатории и читала маленький, форматом всего в четверть листа, сборник стихов Искандера. Стихотворение было оттуда, причём, запомнилось как-то мгновенно, само собой. Но Алексей настаивал, а она лишь молча пожимала плечами.
– Хотите я вам завтра принесу книжку со стихами Киплинга на английском и их переводами? 
– Хочу, – сказала Лизка, стараясь закрыть эту неприятную для неё тему.
– Мне говорили, что вы пишите стихи, это верно? 
– Как вам сказать… поэтом себя не считаю. Иногда что-то получается и людям нравится, но сама я не знаю, насколько это всё толково. 
–  А переводить не пробовали? 
– Что вы, какой перевод, я никакого языка не знаю. Иногда и про русский очень сомневаюсь. Так что, это не для меня, – убеждённо выговорила Лизка, пытаясь встать и перебраться на другое место.
– Погодите, – остановил её Алексей. – С английским всё на удивление просто. Вы берёте словарь и тупо переводите смысл слов. Получится что-то вроде подстрочника. А дальше всё в ваших руках, пишите, как душа подскажет. 
– Вы это серьёзно? Разве можно так переводы делать? А размер, а ритм, а сам дух поэта как передать, не понимая глубоко языка оригинала? 
– Конечно, переводом то, что получится, в полной мере назвать будет нельзя, но авторизованных переводов много и в этом нет ничего плохого. Попробуйте. Будет видно, что вы за поэт. 
– У неё получится, не сомневаюсь, – вмешался молчавший Женя. «Философы» согласно закивали, одобрительно улыбаясь.

Лизка загорелась. Она довольно быстро заинтересовывалась чужими идеями, близкими к её интересам, и бывали примеры, когда из научных дискуссий, вырастали вдруг совместные работы на стыке двух дисциплин. Что-то похожее чувствовала она и тут.  Но что греха таить, перед собой она была честна и сознавала, что сдержанный и закрытый от окружающих Алексей всё больше и больше занимает её мысли. Она слышала, что семья его уже несколько лет как развалилась окончательно. Причин толком не знали, но судачили. Кто-то поливал грязью его, кто-то его жену, но Лизку чужие семейные проблемы не интересовали. Для неё было важно, что он начитанный человек с широким кругом интересов и таким же кругозором, а главное – самостоятельно и оригинально мыслящий, что для неё было ещё важнее. Жалость – первый свидетель зарождающегося чувства, часто охватывала её, когда мысли поворачивались вдруг в его сторону. Сама она не относила себя к людям начитанным. Да и к «информированным» в текущих событиях её тоже отнести было нельзя. Поглощенная своими научными делами, жила как под стеклянным колпаком, и обычно не знала не только последних  институтских новостей, но даже кафедральных. Чтения это тоже касалось. Все меньше и меньше времени уделяла она новинкам современной литературы, и классическую читала меньше, но с бОльшим удовольствием, правда, только в электричке или  метро, если удавалось сесть. Поездка-то в один конец занимала почти два часа.

На следующий день он позвонил по местному телефону, и Лизка поднялась выше этажом за книгой 
– Алёша, сразу предупреждаю, никаких споров поддерживать не буду.
– А я и не собираюсь спорить. Честно говоря, не очень хорошо и помню, о чём мы с вами заспорили вчера.
– Знаете, я должна вам сознаться, что стихотворения Киплинга я не читала. А Искандер в своей «Заповеди» не дал эпиграфа и никого из поэтов не упоминал. 
– Да не кипятитесь, Лиза. Я же сказал, что не собираюсь спорить. Кстати, в книге много малоизвестных для нас стихов. Выдающийся человек был, а стихи его переводили многие известные поэты. Мне вот «Бремя белых» очень нравится, сильнейшая вещь. – Лизка молчала. Говорить предметно было невозможно, и она лихорадочно соображала, как побыстрее закончить эту беседу. 
– Даю честное-пречестное слово, что переводы смотреть не буду. Начну сама, как вы сказали, с подстрочника. Только сейчас мне уже убегать надо, так что, пока-пока.– Не дожидаясь его ответа, она повернулась к двери, успев на ходу отметить лёгкую усмешку, которой сопроводил он её бегство. 

 Для возврата в оглавление раздела нажмите

К Путеводителю по странице нажмите