Кнопка

КНОПКА

Кто-то из малолетних внуков из-за трудного выговаривания трёхсложного имени Аксюта назвал её Сюня. Имя так всем понравилось, и носила бабушка его до конца жизни.

Баба Сюня жила на отшибе: односторонняя улица, с громким названием имени Гагарина, огородами спускалась к речке, через которую, разбежавшись, можно перепрыгнуть. Называется она поскромнее, чем улица, - Козьма. Каково же было наше удивление, когда по трассе в Армавир, за несколько километров до Урупа, мы увидели на указателе обозначение и нашей речушки – Бол. Козьма. Весьма удачное сокращение предполагало слово «Большая». Оказывается, наша Козьма большая. Наверное, где-то есть и малая? Но уж куда быть меньше нашей?

Улица с именем первого в мире космонавта была тихой, с ухабистой кривой дорогой, по которой безопасно можно проехать только на телеге. И уж если появлялась редкая машина, грузовая или легковая, рёв стоял оглушительный, того и гляди, колёса отвалятся. Бабин Сюнин Карай не переносил такого безобразия и считал своим долгом обгавкать зловонный транспорт и гнать его, почти касаясь заднего колеса, до самой бани. Однажды, в гневе не рассчитав расстояния, оказался под колесом. Исчез надрывный собачий лай, а машина ещё долго урчала, поднимаясь в гору.

Горевала баба Сюня: как жить без собаки в катавалах, заросших бурьяном в человеческий рост? И о чужаке, бывало, известит, и лисицу прогонит.

Сельское радио работало чётко и безотказно, и дня через три к Аксюте пришла молодица с замотанным в тряпицу кутёнком, одна головка выглядывала.

- Ой, боже, яка пучеглазка, и малюсенька, прямо як кнопка. Сравнение было настолько удачным, что собачка так и осталась Кнопкой. Черная, как смоль, гладкошёрстная, на кривых тонких ножках, с выпученными глазками, эта неприглядная псинка вскоре стала неотъемлемой частью хозяйки: куда бабуля, туда и Кнопка, бежит, как на верёвочке привязанная.

В октябре, когда у нас на Кубани ещё плюсовая температура, Кнопка задрожала от холода.

- Правду люды кажуть, шо шелудявому поросёнку и в Петривку холодно, - прокомментировала ситуацию баба Сюня. - Ну шо ж с тобой делать?

Слышала, что городские люди зимой шьют своим питомцам тёплые жилетики. Выставлять курам на смех свою Кнопку бабушка не хотела и вышла из положения очень даже по-умному. С исподней стороны фуфайки она пришила обширный карман, посадила туда дрожащую страдалицу и вышла во двор, где по утрам траву уже присыпало тонким слоем изморози. Кнопка быстро освоилась с новым местом обитания и, согревшись, высунула свою пучеглазую головку в дырочку между застёгнутыми пуговками фуфайки.

Бабушка с собачкой всем очень понравилась, люди по-доброму смеялись, трогали носик довольной жизнью псинки, теребили острые ушки, находили ласковые слова.

После тёплого уютного кармана Кнопка отказалась спать на подстилке около двери. Она подошла к кровати, уставилась выпученными глазками на хозяйку и стала тихонько повизгивать.

- Что, холодно тебе там? Ладно уж, прыгай на кровать.

И Кнопка вмиг оказалась на подушке доброй старухи.

- Нет уж, извини, дорогая, но нюхать тебя всю ночь не собираюсь.

Бабуля подхватила псинку под брюшко и положила к ногам. Маленькая Кнопка была понятливей иного человека: она никогда не пыталась подвинуться с отведённого места даже на собачий шаг. Она не будила старуху громким лаем, а, почуяв появление чужого ещё около двора, рычала, беспокойно прядя острыми ушками. Вскоре раздавался стук в ворота или окошко. Кнопка вскакивала возбуждённая.

- Вот, хозяйка, я зря не рычу, только по делу, я тебе не какая-нибудь брехливая собака, - говорила она всем своим видом.

Не любила Кнопка долгих разговоров с бабами: вы тут языками чешете, а мне что делать? Если это было на улице или во дворе, она подходила к болтливой чужой тётке и, деликатно опустив свой тощий зад, писала ей на ногу: вот тебе сюрприз, иди домой мыться.

- Кнопка! И не совестно тебе так делать? – стыдила хозяйка свою телохранительницу. Кнопке совсем не было стыдно, зато разговор прекращался, и вот она, довольная собой, скрутив тонкий крысиный хвост бубликом, весело бежит сзади: идём домой, там еда, мягкая постель, и всё внимание хозяйки только мне.

Собачий возраст Кнопки приравнивался уже к пожилому, когда Аксюта тяжело заболела. Псинка всё понимала, часами сидела на полу, чтобы смотреть больной прямо в глаза; если та опускала руку, она преданно лизала её, по-собачьи, как могла, успокаивала хозяйку.

После похорон Аксюты животное отказалось есть. Ходила по комнатам, принюхивалась, запрыгивала на кровать - нигде нет. Свернувшись калачиком, днями лежала на той самой фуфайке с карманом – она пахла хозяйкой.

Однажды утром дочь бабы Сюни, поселившаяся в доме, не нашла Кнопку ни в хате, ни во дворе. Ушла. Ушла умирать подальше от людей.