Зимний вечер...Валерий Рыженко...

   В то время, когда мы встретились, я жила в Монголии.  В Улан-Баторе.

   Был холодный  зимний вечер с пронизывающим ветром, когда я возвращалась с работы. Домой не тянуло. Там была одна пустота.

   Пройдя площадь Сухэ-Батора, я решила зайти в близлежащий ресторан, выпить что-то тепленькое, немного согреться и просто посидеть, подумать. А подумать было о чем.

   Советские войска ввели в Афганистан и моего мужа, русского, как и я, направили туда же. Через год принесли похоронку. Поплакала. Хотела было вернуться в Россию, но мысль о том, что, если бы советские войска не вошли в Афганистан, мой муж был бы жив, остановила меня.

   Ресторан оказался не далеко. Он был немного мрачноват, тусклый свет, зашторенные окна, но зато теплый.

   Я бы и не заметила его, если бы в ресторане не было пусто. Он сидел один, сгорбившись и подперев левой рукой подбородок. Мне показалось, что он такой же одинокий, как и я.

   Вообще, я стеснительная, но в тот раз меня охватила непонятная смелость, и я, даже не спросив разрешения, подсела к нему.

   Он поднял голову. Его глаза. Я их помню до сих пор. Тоскливые, застывшие, как бы погруженные только в себя и словно чужие ко всему окружающему.

   Не сказав мне ни слова, он налил водку в фужер и подал мне.

- Выпейте. Это согревает.

   Он помолчал, а потом добавил.

- Как же у вас холодно, как холодно.

   Так я и познакомилась с ним. В тот вечер он проводил меня домой.

   Через неделю он улетел в Москву.

- Ты жди меня, - сказал он. -  Я скоро вернусь.

   Странно. Знакомы мы были всего неделю, но я почему-то стала с нетерпением ждать его.

   Через месяц он  вернулся.

   Зачем он приезжал в Улан-Батор, и что у него была за работа, я вначале не могла догадаться.

Скрытным он был, но, когда выпивал, часто говорил: Афганистан, Афганистан… Там тоже холодно, как и у вас. Везде холодно, - заканчивал он.

   Потянулась я к нему. Иногда он прилетал не в командировку, а чтобы увидеть меня, но в таких случаях он никуда не ходил и все время проводил у меня дома. Я пыталась его вытащить, но он только отрицательно кивал головой и повторял: там холодно, холодно.

   Однажды он спросил меня.

- Хочешь уехать со мной в Россию?

   И, не дожидаясь моего ответа, добавил, -  не стоит этого делать, Наташа. Не по тебе будет моя жизнь. Я чужой гость.  Петляю по жизни, а тебе это не нужно. Где-то уже есть и моя петля, приготовленная для меня. Когда-то попаду в нее. Ты уже потеряла мужа, и, может, так случиться со мной, что утеряешь и меня. Зачем тебе  жизнь, в которой будут одни неприятности. Знаешь, иногда у меня бывают очень длинные дни, это когда в них одна неприятность сменяет другую, это безрадостные дни, и я хочу, чтобы быстрее наступила ночь, и я уснул бы. Так, может, получиться и у тебя.

   Встречи продолжалось года два. Однажды мы стояли на площади  Сухэ-Батор. Был такой же зимний вечер, как и в первый раз. Ветер холодный и пронизывающий. Он слегка прижал меня к себе, поцеловал. Как же было тепло от его губ и рук, но я почувствовала, что это  последний вечер, что тепло и своих рук, и своих губ он отдавал мне в последний раз.

- Я уезжаю надолго, Наташа, - сказал он. – Вернусь, не вернусь – не знаю. Ты лучше не жди меня. А просто живи. Я человек военный и живу по приказам. А если хочешь ждать, то жди, но всегда думай о том, что можешь и не дождаться.

   Я ждала.

   Через три года  вышла замуж, у меня двое детей, но я все жду и жду его и, наверное, с этим ожиданием и уйду из жизни.

   Часто зимой я хожу на площадь Сухэ-Батор и подолгу стою под пронизывающим, холодным ветром, вспоминаю его слова: как холодно, как холодно,  но я не чувствую холода. Меня согревают его руки и губы.