Рассказ рыжей старухи о крепостных временах и о праве первой ночи.

Ладушки, ладушки - жили мы у бабушки …

Секрет ВОХРОВцев в том, что они быстро подобрали нам жилье для ночевки, оказался прост. Они были местными жителями, и конечно знали – кому предложить постояльцев. Кажется мы даже заплатили за ночлег, но совсем недорого. И нам было не обременительно, а сельской бабушке, совсем праздник. На пенсию и тогда, особо то не пошикуешь. Она предоставила нам свою избу в полное наше удовольствие, а сама ушла ночевать куда-то к подружке. Но перед тем, как уйти, она приветливо, как то по родственному, выполнила все обязанности гостеприимной хозяйки.

Она застелила нам постели чистым, хрустящим белизной, бельем. Показала каждому место, что-то там еще похлопотала. Поставила самовар, наложила в в розеточки крыжовниковое варенье, напоминавшее чем-то о масти хозяйки, и почаевничала с нами перед уходом.

И внешне, и по характеру бабка выглядела столь импозантно, что заслуживает отдельного рассказа о себе. А вот насколько хорошо мне удастся передать ее образ, я не знаю.

Места были лесные, и дом был срубом средних размеров. Старенький, но еще вполне крепкий, добротный.

Чисто, уютно было в бабушкином доме. Русская печь. Герань в горшочкахна окнах. В комнате старомодная уже, по тем временам мебель и обстановка - комоды, панцирные кровати с хромовыми шарами – набалдашниками, стульчики с гнутыми спинками и фанерными седалищами, табуреточки, половички, стены бревенчатые, не обклеенные обоями… И пахло - деревом, и чем то домашним, устоявшимся.

Перед комнатой - сначала веранда, потом сени. Из них уже – в комнату.

Разрешив все хозяйственные хлопоты, связанные с нашим вторжением, бабушка поставила самовар на стол, заварной чайник. Расставила перед каждым чашки, блюдечки, и розеточки для варенья. Варенье было крыжовниковое - янтарного цвета, ягодка к ягодке.

Перед тем, как уйти ночевать к подружке, она решила почаевничать с нами, поговорить о том, о сем. Не каждый день к ней в гости хаживали, а тут аж из самой Москвы пожаловали.

Бабулька была такая шустрая, бойкая, и на язычок не промах, что только диву давались - и откуда у нее столько энергии берется. И не молодая она совсем по внешности, но и не дряхлая вовсе.  

Улыбка у нее была добрая, а глаз – такой хитрый, с прищуром. Так и брызжет вокруг озорным взглядом. Сразу было видно, что старушонка та, совсем неглупая. А уж какой она в молодости была заводилой, и представить трудно. Своим взглядом она и каждого из нас как бы прощупывала, проверяла на вшивость, на глупость. Старушенция была - оторва, та еще.

Расселись мы за столом.

Пили вкусный чай, нахваливали ее варенье, говорили какие то дежурные фразы. И тут, как бы невзначай, завела она такой рассказ о прежних временах - когда еще крепостное право было. К чему, да от чего - трудно понять было. А рассказывала она хорошо - как настоящая сказительница. И очень быстро так увлекла нас своим рассказом, что мы только уши развесили, да рты поразевали.

Рассказывала она так, как будто все это своими глазами видела. Какой бы старой она ни была, мы понимали конечно, этот ее рассказ, видимо из уст в уста много поколений пересказывался. Впрочем, не так уж и много. Попробуйте прикинуть. С отмены крепостного права к тем временам только век, с небольшим хвостиком, как минуло. А ведь то, что на бумаге писано, не сразу в жизнь идет. А сколько поколений прошло с тех пор - мати-отцы, дед – бабка, да прабабка - вот тебе и все. Так что выходило, что свежо предание. И усомниться в рассказе старушки было ну, никак невозможно.

Вот и потек плавно ее разговор.

Был у нас детушки, в прежние времена барин здесь. И уж очень он охоч до баб был. Не много, наверное было в его деревне, нетоптаных им.

И главное - очень упорно хранил этот барин свое право первой ночи, давно уж позыбытое в других местностях. Ну, и представьте себе - что творилось тогда в головах у людей …

Сворковалась кака парочка голубков, свадьбу задумали, затеяли - а на уме у всех, да у каждого - тот племенной хряк, как прыщ на причинном месте … Каково было и жениху, и невесте, и родичам ихним?

Зубами скрипели, матом крыли, рыдали и плакали … Но барин держал свою линию упорно - как свадьба - он тут, как тут - подавай на пробу.

И тронуть его по тем временам, не моги - ба-а-а-рин …

(Прообраз такого барина был великолепно описан Алексеем Николаевичем Толстым в рассказе Баня)

Терпели, терпели его безобразия, и лопнуда у мужиков терпелка.

Ездил от деревни в усадьбу свою, тот барин, на пролетке через лес. А леса-то у нас ох какие, дремучие были. Вот там наши мужики его и подсторожили с топорами, с кистенями, да с вилами.

Сказать забыла вам, что барин тот рыжий был, как медный тазик.

С той поры много воды утекло, а пол деревни у нас и до сих пор - рыжие.

Поначалу я как то и не придал особого значения этим словам. Ну, рыжий барин был. Намек понятен - почему и пол деревни в него. Любопытно, конечно … А потом нечаянно глянул на бабку, когда она волосы поправляла под платком, и ахнул только … Как это я сразу не заметил - бабка то огненная была … И значит барин тот, про которого она байки нам плела, …

Ах, бабуля! Вот так бабка, …

А она, хитро зыркнув глазом, притворно заохала, засуетилась - Ой, да засиделась я с вами. И вам отдыхать пора, и мне иттить, пока подружка свет не задула, да собак не спустила …