Мысли вслух о воспитании, детях и вранье

Когда им звонишь, автоответчик с большим достоинством представляется: «Резиденция Монтгомери слушает».

Они не аристократы, а настоящие «кантри», потомственные сельские жители. Мистер Рон и мисс Коллин. Резиденция у них одноэтажная, они вздрагивают, когда их «мистер» и «мисс» называют. Но дети должны матери отвечать быстро и прибавлять в конце отчетливо: «Да, мэм!»

Монтгомери встают рано. Рассаживаются по тракам (это у них будто лошади) – и поскакали на целый день.

Неудивительно, что лица и руки у них круглый год красные от загара. Женщин в доме мало, природа маму Коллин обязала рожать мальчиков, их там пятеро. Из девочек – одна Изольда, рыжая, худая, приемная дочь по закону, а по крови родная племянница. Эта девочка уже в три года была разумная и в тринадцать такой же осталась. Любому посоветует, что делать, как жить. Ее младший брат Ричард (младше на один год и три дня) однажды не выдержал ее разумности. В ответ на совет не сидеть так близко к телевизору, а то «глазное яблоко обгорит, уменьшится в размерах и из глаза выпадет – этого хочешь?!», кинул в нее пульт от телевизора. После этого проходил курс лечения от вспышек ярости. Ничего подобно с ним теперь не случается, разве что дверью хлопнет раз в год так, что с потолка белая крошка посыпется.

С девочками в таком возрасте тоже надо строго: никаких бикини и разговоров по телефону. Разрешения подстричь челку Изольда добивалась долго, объясняла: челка ей нужна не для красоты, а для дела – прикрыть высокий лоб с прыщиками. На день рождения ей подарили визит к парикмахеру. Вернулась счастливая, с рыжей челкой, доходящей до самых глаз. В радости расслабилась, провертелась у зеркала, перед приходом родителей мусор замела под коврик. Вечером пыталась жалко оправдываться, придумывала болезни… Обо всем этом мистер Рон рассказал мне по телефону и в заключение добавил:

– За кучу вранья, а не за кучку под ковриком ей попало.

Отец семейства в воспитание детей редко вмешивается, чаще молча поддерживает линию матери. Вот она точно знает: без наказания и собака не вырастет. Собака, кстати, у них тоже есть, и очень воспитанная – застенчивый питбуль. Чужие не верят в его застенчивость и подозревают в нем скрытого людоеда. Но мама Коллин может ему запросто руку в пасть положить, если и голодный – не прикусит, уважает хозяйку. И все в их семье к ней так относятся.

Когда Монтгомери переехали в пригород, все за них были рады, потому что новый дом в три раза больше, в старом они с трудом помещались. Дети в новую школу пошли, у девочки – никаких проблем, а Ричард там как эмигрант себя ведет, молчит, будто языка не знает. От расстройства вырос стремительно. И голос старый потерял, теперь то смеется высоким смехом, как девочка, то опускается на дно, и слышен будущий большой Рич, водитель трака. А может, и не такая прямая дорога его ждет. Он слишком легко расстраивается из-за пустяков. Например, спрашивает:

– Почему моей фотографии нет ни в одном школьном альбоме? В старой школе меня нет, и в новой тоже…

– Может, когда всех фотографировали, ты болел?

– Нет, я никогда не болею.

И такая обида в глазах. Хочется ему след в жизни оставить.

Ричард учится хорошо, в резиденции Монтгомери за этим следят строго. Глядишь, и вырулит на широкую дорогу, где футболок с черепами поменьше, а костюмов побольше. И жизнь другая. Нет, лично он на жизнь не жалуется. Вчера, например, были куриные крылышки на ужин, на праздник припасено два ящика петард. А мама Коллин, как разойдется, «с получки» пойдет и всем накупит подарков, даже соседскому мальчику купила. Будто знала, что у того нет ни одной майки с черепами. А мама Коллин мальчиков перевидала, знает, им нужны черепа да кости на футболках, и еще – накормить их да строго спросить с них за ложь. И чтобы в глаза смотрели прямо и плыли куда надо, не отклоняясь от правильного курса.