Зачем учиться за границей?

В августе, как обычно, хочется написать что-нибудь на темы наробраза. Оно и понятно: первое сентября скоро, день знаний, начало учебного года.

Сегодня у приличных людей, ну кто при деньгах или, что то же самое, при власти, так вот у этих избранников фортуны нынче в обычае учить детей за границей. В Англии, главным образом. Ну, и кто попроще, тот самый пресловутый и неуловимый средний класс – тоже не отстаёт, стараются сколотить денежки, чтоб дать «элитное» образование. А элитное – это понятно какое – импортное. 

Я не коллекционирую сплетни о высших и властных, но всё равно то и дело попадается: у Лужкова дочки в Англии, Никита Белых туда же сына отправил, те в Швейцарии проходят курс, эти – в Америке. Глядя на «элиту», и народ подтягивается. Ну, ежели не насовсем – так хоть на летние курсы. Турагентства отправляют недорослей пачками, у авиакомпаний – специальный платные услуги – переправка детей в Англию без сопровождения родителей - на эти самые летние курсы. 

Но это, конечно, мелочь. Настоящий крупняк – это чтобы выучить в Англии от и до: школа, колледж, университет. Для этого не жалеют ни денег, ни усилий. У моего сына был приятель детства, отец его в советское время служил посольским кагэбэшником, кажется, в Голландии, а после 91-го года сделался бизнесменом средней руки и средней успешности. Так вот они своего единственного сына лет с десяти учили в Англии, даже мама жила поначалу там, чтобы оберегать кровиночку. Притом денег у них не так, чтоб куры не клюют, но образование за границей – это святое, а на святом не экономят. 

А вот совладелица здания, где у нас офис. Тоже старается, всё лучшее - детям. Сама-то она совсем простая, из бывших заводчан, даже и отдыхать в других странах не любит, всё её там напрягает, но одно знает твёрдо: надо выучить детей за границей. Её девчонки учатся где-то в Австрии в странном заведении невесть какого профиля, относительно которого она выражается путанно и невнятно; по-моему, и сама толком не понимает, чему там учат, да и не важно это. Главное – в Австрии.

Вопрос: зачем? 

Любопытно, что никто его себе особо и не задаёт. Просто это считается абсолютным, необсуждаемым благом – учить детей за рубежом. У меня довольно часто спрашивали знакомые, как же это я-то? «Уж вы-то можете себе позволить…» Тут уже я задаю вопрос: «Зачем?» И вдруг оказывается, что ответа на него словно бы и нет. Ну-у-у, английский будет знать хорошо… Больше возможностей, кругозор… Ответа нет, а горячее стремление – есть. Притом в самых разных кругах. Ну, понятно, там, где нет денег, - это не стремление, а просто мечта. Но мечта всё о том же. А мечта – это очень важная вещь, которую часто недооценивают. Мечта больше всего характеризует человека, потому что в реальности он связан мириадами обстоятельств, а в мечте – свободен. Так вот мечта такая – очень широко распространена. 

Вообще, впервые о такой мечте я, странным образом, узнала от учительницы продлёнки у сына. Был 1992 г. , первый класс. «Ну вы-то, наверно, вашего за рубежом учить будете?» - ни с того ни с сего сказала она то ли вопросительно, то ли утвердительно. Я сильно удивилась: у меня в те поры для такой учёбы ни денег не было, ни желания, ни знаний о том, как это происходит. У меня не было, а у неё – уже было.

Так вот зачем это? Чтобы потом работать? Где? Очевидно, там. Потому что ребёнок, воспитанный за границей, неизбежно впитает тамошние «язык и нравы». Нашу жизнь он знать не будет и ориентироваться в ней тоже будет с трудом, да и не захочет он ориентироваться, зачем ему себя ломать? Разговоры о том, что он освоит там что-то такое передовое, просветится западной мудростью и будет её тут применять на пользу нашего богоспасаемого отечества, – это, конечно же, полная чушь и маниловщина под сенью сколковских ветвей. Так, конечно, говорят, но вряд ли кто-то всерьёз думает. А тот, кто способен искренне поверить в эту прекраснодушную чепуху, вряд ли имеет деньги для отправки наследника за кордон. 

Кстати, я заметила: премногие изучают за границей юриспруденцию. А эта профессия, понятно, совсем не космополитическая, а самая что ни наесть «почвенная», привязанная к праву своей страны. А они учат даже право иной правовой системы, вроде британского. 

То есть получается вот что: цель – это сделать из недоросля иностранца и натурализовать его там, за границей. Пока, знаете, есть возможность, устроить его в приличное место на ПМЖ. Такова истинная цель, она же мечта. Когда-то, помню, на рубеже 80-х и 90-х, в Москве бытовало такое выражение: «Надо спасать детей!» (произносится с заполошной интонацией). Имелось в виду: надо скорее уезжать! Не ради себя – ради детей. Помню, наши соседи под этим лозунгом отвалили в Канаду. (Маленькое замечание в скобках: я ровно никого не критикую и уж тем более не обличаю и не изобличаю, особенно с моралистических позиций. Не зря кто-то из моих читателей заметил, что мораль мне вообще чужда. Более того, я и сама в то время могла отъехать вслед за мужем-физиком, но судьба повернулась иначе.)

Так вот реальная цель обучения за границей – это воспитание иностранца. Чтоб жил потом там – в «отечестве сердца и воображения», как называли Францию некоторые наши соотечественники в 18 веке. Сегодня таким «отечеством» стала для нас Англия, США, ну и другие приличные страны. 

То есть лучшие люди отечества, ну пускай не лучшие – просто самые сильные, властные и денежные - хотят, чтобы дети их жили не «в этой стране».

Они могут пережёвывать на все лады сакраментальную тему «как нам обустроить Россию», могут принимать решения и постановления, проводить одну реформу за другой, болеть и радеть за то и это, но есть один лишь маленький фактик: их дети там, - и этот маленький фактик красноречивее всех слов. Кто и где дети т.н. элиты – очень поучительная информация. Потому что очевидно, что детям мы желаем самого лучшего в жизни. По тому, где дети тех, кто имеет большие, порой почти что неограниченные, возможности, видно, чтоО в данном обществе считается лучшим и желанным. Маркс верно говорил: мораль господствующего класса – господствующая мораль. Вот она и господствует. 

Откуда она берётся? 

Убеждена: её источник – глубочайший, неистребимый, в поры въевшийся провинциализм. 

Провинциализм настолько глубокий, что он даже не замечается, не ощущается, как не ощущаются собственные базовые качества, настолько они срослись с личностью. А наш провинциализм очень даже сросся. Он у нас, как любят выражаться продавщицы косметики, «на клеточном уровне». 

Что такое провинциализм? 

Это вовсе не узость кругозора или незнание того и этого, неумение стрекотать по-английски «с прононсом» или подбирать галстук под цвет носков. Провинциализм – это ощущение своей непоправимой второсортности. Гнетущее чувство, что живёшь ты в «дыре», на помойке, окружённый «уродами» и ничего хорошего на твоей помойке нет и не предвидится. А потому самое главное твоё жизненное задание – из этой помойки выбраться, вырваться, убежать и забыть её, проклятую, как страшный сон. Это именно и есть универсальное чувство провинциала – собственная второсортность. Их второсортность имманентна, выражаясь философски, непреодолима никакими силами и средствами. И помойка вечна. Провинциалу не приходит в голову даже попытаться превратить помойку сначала в пригодное, а потом и желанное для жизни место. Нет! Помойка – она всегда помойка, а он – всегда убогий и второсортный. Это «на клеточном уровне» - на поверхности-то он может сорить деньгами, отгрохать виллу в полторы тысячи квадратов, носить пиджак за пять штук баксов. Чувство второсортности от этого не убывает. Поэтому – спасать детей! Пускай хоть они станут настоящими, не провинциалами. 

Здесь лежит причина страстной тяги к «европейскому образованию», а вовсе не в каких-то там специфических знаниях или злополучном английском. Английский – это вообще не проблема. К двенадцати, ну ладно – к четырнадцати годам каждый ребёнок способен выучить английский на вполне приемлемом уровне, никуда не ездя. Конечно, надо над этим поработать, в том числе и родителям, но то же относится и к алгебре, и к физике, и даже к истории. Мой сын, уже прилично зная язык и имея большой запас слов, проработал каникулы в Ирландии на ковровой фабрике, жил в семье в двумя говорливыми пенсионерами. После этого он говорил и теперь говорит вполне бегло и незатруднительно. На следующее лето он опять поехал, но не ради английского, а ради небольшого заработка. Так что не в английском тут дело. Вообще, сакрализация этого самого английского – в этом есть какая-то особенно убогая провинциальность. 

Гражданином мира человека делает не галстук и не оксфордский прононс. Гражданином мира делает его любовь к своему углу, украшение его, творческая, созидательная работа на славу этого угла. Человек входит в человечество как француз или китаец, а не как что-то среднее и невнятно-абстрактное. Итальянский деревенский сапожник из-под Венеции, который умеет тачать такие башмаки, какие не умеет никто и нигде на свете, или его сосед-гончар, который может делать, и не просто делать (делать-то и китайцы теперь настрополились) - он может выдумывать такую посуду, что хочется её купить и тащить в ручной клади через все границы – вот эти деревенские ребята – настоящие граждане мира. Хотя они скорее всего не говорят по-английски, да и по-итальянски не шибко, потому что привыкли к местному диалекту. Но они – не провинциалы. И, кстати, для них уехать – это трагедия. Когда безземельные крестьяне уезжали – это вспоминается как самое страшное время. У них даже слово есть – campanilismo – прявязанность к родной колокольне. 

Уходящее (или ушедшее) со сцены поколение, те самые убогие "совки", не отдыхавшие в Анталии, не благоухавшие парфюмом, не "управлявшие мечтой", а управлявшие в лучшем случае "жигулями", те самые совки , жившие в "панельках" "сносимых серий", все эти "совки" в растянутых свитерах или мосшвеевских неказистых пиджачках, все они вместе со своими тётками, не ведавшими ботокса, «уколов красоты» и шоколадных обёртываний, - все они были гораздо более гражданами мира, чем нынешние. Потому что они были кровно связаны со своей землёй, верили в её будущее и для него работали. 

Вернёмся, впрочем, к тем ребятам, которых послали учиться в заграницы. Что с ними будет в будущем? Заглянуть в будущее мы не можем, а вот в прошлое – вполне даже реально. Такое уже было в нашей истории. 18-й век, не так уж и далеко, множество свидетельств. И очень поучительно. Недаром, римляне говорили «historia est maestra vite» - история – учительница жизни.