Тени империи

Синдром "русского расставанья"

В Узбекистане и Киргизии в последние 15 лет не воевали. Разве только самую малость, с боевиками-исламистами, и то - высоко в горах. Однако бегут и из этих республик.

Коммунизм по-узбекски, или "Окно в Европу"
В поисках лучшей доли едет народ на Север, причем не только русские.
Как-то раз мой знакомый с друзьями попытался заняться бизнесом - переправить на Урал вагон овощей. Где-то в Свердловской области повстречались с земляками-узбеками. Они уже несколько лет как перебрались в Россию, и бизнес их процветал. Об общей родине земляки отзывались насмешливо и неуважительно: "ваш Узбекистан". - "А разве он, пардон, не ваш?" - "Нам и здесь пока неплохо", - отвечали уклончиво.

Кому в Узбекистане жить хорошо
Чаще всего на каждом уважающем себя производстве и в каждой еще не впавшей в летаргию конторе сидит своя Мариванна или Сан Саныч - странные и нелепые в окружении периодически ржущих над своими непонятными русскому уху шутками молодых "новых узбеков, с зализанными гелем волосами и поминутно вынимаемыми как бы невзначай сотовыми телефонами. При взгляде на эти тронутые временем осколки империи на ум приходят музейный хранитель Лебедев из "Белого солнца пустыни" или научная интеллигенция пореволюционных 20-х годов - этакие "спецы-попутчики", недобитые остатки прежнего строя, без которых, однако, молодой и независимой республике на данном этапе не обойтись. На их квалификации во многом и держится пока шаткое здание узбекской экономики и делопроизводство, не первый год предпринимающее не слишком успешные попытки перейти на государственный язык.
"Мариванна, посмотрите процентовку. Сюда что вписываем?" - "Зульфия, я же тебе объясняла…" - "Ой, Мариванна, я всегда так путаюсь в этих цифрах… И что бы мы без вас делали, Маш-опа!" Растроганная Мариванна, пряча смущенную улыбку, принимается за чужую работу.
Мариванну могут обойти премией, заставить выйти на работу в выходной день. Могут пожурить за что-нибудь устами непосредственного начальника. Но ни один узбекский руководитель, будучи в здравом уме, никогда не вздумает ее увольнять: самоубийство - великий грех не только у христиан. Ему ведь еще семью обеспечивать, детей на ноги ставить, да и кроме него немало народу в конторе кормится худо-бедно.
А Мариванне с каждым годом все труднее: года растут, цены - еще быстрее. Силы уже не те. Время работает против нее, и она платит ему презрением, не думая о завтрашнем дне, отвыкая заглядывать в будущее, которого нет.

Даже будь она помоложе, особых карьерных перспектив это ей не давало бы. Современные идеологи при поддержке узбекскоязычных СМИ активно культивируют в общественном сознании образ женщины-хранительницы очага, изо дня в день терпеливо ожидающей мужа в четырех стенах и безгласно принимающей любую его волю. У узбекской девушки с высшим образованием шансов на замужество мало. Рикошетом бьет это начавшееся после 1991 года возрождение традиционных восточных семейных ценностей и по общественному положению русских женщин.

Русские, оставшиеся на родине, в считанные годы ушедшей у них из-под ног, как зыбкая песчаная почва, испытывают неосознанный комплекс неполноценности. Пожилые - те, кто проводил сверстников и сверстниц, а сам так и не дождался приглашения от "российских" детей, или те, кому просто не к кому ехать. Молодые - посматривающие на север с томительной и нерешительной надеждой, обсуждающие между собой примеры ровесников, которые уехали и "зацепились", оказались востребованными.

Безусловно, не все энергичные и деятельные решились на прыжок. Кое-кто остался. Но трудно быть деятельным там, где поле деятельности для тебя сужается с каждым годом, где с каждым месяцем все меньше вокруг знакомых лиц и все реже слышна на улицах родная речь.

Кызылкумское "Приднестровье"
Скованные цепью недвижимости
Виртуальная республика
Не особо балует русских и пресса. Из российских газет печатают в Ташкенте только безобидные "Труд" и "Аргументы и факты": они про Узбекистан ничего не пишут, да и вообще редко прикасаются к азиатской тематике. Остальную российскую прессу - иногда пожелтевшую в самом прямом смысле за время доставки - можно купить с рук, но дорого и не свежую. Что же до местной прессы, то упоминать о ней считается дурным тоном. Вовсе не потому, что кормит народ "чернухой". Наоборот: сидящие на голодном бюджетном пайке газеты и подконтрольное властям телевидение создают образ процветающей, богатой и счастливой страны, помимо названия, имеющий мало общего с реальностью. Да и то сказать, если уж на улицах и на работе роптать лишний раз не принято, не хватало еще по телеку. И к чему русскому телезрителю за местное вещание душой болеть, когда на четырех государственных каналах русская речь звучит в общей сложности не больше двух-трех часов в сутки. Впрочем, никто их и не смотрит: при малейшей возможности стараются подключиться к кабельному с российскими каналами. В итоге Жириновский, Грызлов и Зюганов в Узбекистане гораздо известней и популярней любого местного политика (исключая, естественно, президента), причем не только среди русских. Для тех пожилых ташкентцев, до кого не дотягивается кабель, озвученные по-русски латиноамериканские телесериалы в ретрансляции местных каналов - единственная отдушина. Поохают над злоключениями тропиканки - глядишь, и полегчало.

Узбекский бы выучил только за то…
Незнание государственного языка - другой важный фактор, толкающий русских узбекистанцев на расставание со страной. Ибо государственный язык здесь один, а великий и могучий имеет ровно такой же статус, как корейский, татарский, армянский и любой другой из языков сотни населяющих Узбекистан национальностей. Надо видеть, с какой снисходительностью, выдающей человека высшего сорта, сердобольный узбек растолковывает смысл произносимого с высокой трибуны одинокому русскому, который забрел по долгу службы на официальное мероприятие и с бесплодным напряжением уже несколько минут пытается вникнуть в дикую для его уха скороговорку. "Э-э, Вася, - укоризненно покачает головой в конце. - Язык учить надо. Когда ты знаешь мой язык - значит, ты меня уважаешь".

Гораздо комфортнее чувствуют себя в городе редкие русские, выросшие в махалле (глинобитной одноэтажной застройке, однородной по национальному составу). Учившийся со мной в одной университетской группе рослый светловолосый красавец Виктор бегло шпарил на ташкентском диалекте и никогда не боялся, что в ответ на обращение прохожего придется жать плечами и мычать нечленораздельное. Для студентов национальных групп Виктор был местной достопримечательностью - чем-то вроде говорящего попугая. В Россию он уехал одним из первых, едва успев получить диплом.

Само собой, плакаты, вывески, официальные заявления, воинские команды - все это пишется и звучит на узбекском, а потому недоступно неграмотным русским, 99% которых так и не удосужились в достаточной мере овладеть языком титульной нации.
Вот что ещё интересно… проводимый сейчас в Узбекистане переход с кириллицы на латинскую графику в какой-то мере нивелировал уровень грамотности городского русского и сельского узбека. Скооперировавшись, они теперь способны постичь смысл любого узбекского текста: русский читает записанную латиницей фразу, узбек переводит ее устный вариант на русский язык. Стоит ли говорить, что огромный корпус литературы, изданной в советское время на кириллическом узбекском, обречен на скорое забвение. Такая же судьба постигла в середине прошлого века арабскую вязь, превратившуюся для новых поколений советских узбеков в китайскую грамоту. Испытанный способ борьбы с прежней идеологией….который сводит на нет десятилетия борьбы с неграмотностью.
Таким образом, пример Казахстана и Киргизии, признавших за русским языком особый статус и сохранивших в своих государственных языках кириллические алфавиты, заразительным не оказался.

Заклейменные паспортом
Отлучение русских в Узбекистане и от политики, и в значительной мере от общественной и культурной жизни было закреплено в 1999 году, когда все население страны заставили обменять паспорта советского образца на национальные зеленые - с непременной отметкой в графе "национальность". Эта процедура оформила бывших колонизаторов в самую ущемленную касту населения страны. Путь в Россию для новоиспеченных граждан независимого государства оказался если не закрыт, то существенно усложнен. Самые дальновидные утаивали советские паспорта, писали объяснительные о пропаже и платили штрафы.

Гораздо более решительную операцию провел в 2003 году глава туркмен Сапармурат Ниязов, отобравший у нескольких тысяч русских с туркмено-российским гражданством вторую его часть под угрозой лишения жилья и имущества.

На правах наблюдателя
Утверждать, что узбеки не любят русских, было бы не совсем справедливо. Первый агрессивный всплеск национального самосознания на волне независимости сошел довольно быстро - как только стало ясно, что оставшиеся в республике русские мало того что суверенитету отныне не угрожают, но и родине своей исторической ничуть не интересны. К русским в Узбекистане питают смешанное чувство соболезнования и брезгливости - как к непонятным, но безобидным загостившимся чужакам, дом которых сгорел за время их отсутствия.

Узбеки-таксисты любят жаловаться русским седокам: "Э, что за жизнь! Долбаный жизнь. Раньше с работы пришел - законно лежишь, отдыхаешь. А теперь конкретно крутишься целый день. Домой пустой придешь - чего пришел, скажут. Я считаю, правильно узбеков называют "бараны". Столько терпеть и молчать только баран может".

Есть в этом что-то от психотерапии: пожаловаться низложенному хозяину, бывшему "старшему брату" на новые порядки. И самому легче, и русскому клиенту приятно.

Восточная обходительность в действии. Но упаси Бог сдуру начать поддакивать - не для того разговор затеян. И, окажись на твоем месте узбек, - беседа наверняка текла бы по несколько иному руслу. Русский воспринимается таксистом как некая нейтральная, не вовлеченная в конфликт интересов сторона, с которой можно отвести душу. Таксист не скажет: "Мы, узбекистанцы, устали…" или "Нас, узбекистанцев, притесняют…" Нет! "Мы, узбеки" - в беседе с русским гораздо уместнее и ни к чему не обязывает. Гость должен знать свое место.

Меньшее из зол
Имидж светского государства дается Узбекистану с трудом. Что ни месяц, милиция, которая давно уже стала частью городского пейзажа и которую ненавидят здесь люто, арестовывает бородачей, читающих дома намаз, находит у них религиозную экстремистскую литературу. Что сам бородач в дом принес, а что блюститель закона подкинул - разобрать потом непросто, да и кто разбираться станет? На войне как на войне. Если и не было в семье экстремистов, после ареста кормильца появятся.
Главный козырь властей - спокойствие и стабильность - впервые поставил под сомнение февраль 1999-го, когда в Ташкенте прогремело несколько взрывов, в том числе в здании кабинета министров. С тех пор случались и вылазки боевиков в горных районах, и теракты в столице. Весной 2004 года в Ташкенте произошло несколько нападений на милицию и последовавших затем облав и перестрелок.

Русские в этой ситуации ощущают себя растерянно и неуютно. Не изжив еще в себе позднеперестроечных идеалов свободы слова, дела и волеизъявления, они сочувствуют борцам, жертвующим собой ради свержения непопулярного режима, и в то же время в глубине души понимают, что в случае успеха бородатый сосед, вежливо здоровающийся с тобой на лестничной клетке, возможно, постучит в твою дверь топором. Едва ли в узбекском бунте окажется больше смысла и пощады, чем в том, о котором писал русский классик.

Афганского, таджикского и иракского сценариев русские опасаются в равной мере, никакой оппозиции, кроме подпольной радикально-исламистской, в республике не наблюдают и потому видят в режиме Каримова меньшее из возможных для себя зол.

Первородный грех оккупанта
Впрочем, и поводов для благодарности по отношению к власти, насаждающей жесткую национальную идеологию, у русских нет. В школьном курсе новейшей истории русские объявлены захватчиками и завоевателями, а басмачи - героями национально-освободительной борьбы. Учебники советского образца изъяты и уничтожены еще в 90-х, при обнаружении подобных книг и директора школ, и заведующие библиотеками лишались работы. Участь неактуальных учебных пособий разделили сочинения наиболее пролетарских писателей советского прошлого - Горького и Маяковского.
Чувства школьника, за которым государство с ранних лет закрепляет первородный грех принадлежности к народу-агрессору, игнорируются с казенным бесстыдством. Пусть пока растет и учится, раз уж родился здесь. Но забыть о том, что эта страна - не для него, ему уже никто не позволит. Помогут в этом и экскурсии в Музей истории - бывший Музей Ленина. Для того чтобы переписать историю, не обязательно трогать экспонаты. Иногда достаточно заменить под ними ярлыки. Отнимая у русских прошлое, государство автоматически лишает их будущего.

"Держите нацию!.."
Воспоминание из начала 90-х. Дюжего русского парня запихивают в "воронок" четверо милиционеров-узбеков. Он упирается бычьей шеей в потолок машины и смеется разбитыми губами: "Что, не лезет, да? Не заходит?" Борьба длится несколько минут. Русский милиционер стоит поодаль и увещевает: "Тебя как зовут? Сергей? Не сопротивляйся, Серега, чтоб сильно не били". Силы неравны, и Серегу наконец запихивают в машину. "Русаки! - кричит он поверх милицейских плеч. - Не сдавайтесь! Держите свою нацию, русаки!"

Сейчас, спустя десять лет, русских с таким зарядом пассионарности в Узбекистане уже не встретишь. Как не встретишь и русского милиционера - это уже даже не Красная книга, а разряд ископаемых.

Легенды и мифы изоляции
О России живущие в Узбекистане русские знают по сути дела немного и понаслышке. Отгороженные визовым режимом от более открытой и русскоговорящей Киргизии и объявленным в 2002 году "временным" карантином - от Казахстана, соседствующего с РФ, они и в прошлые годы были лишены реального представления о том, что происходит на исторической родине. Ныне же изоляция достигла степени небывалой. Кабельное телевидение здесь - плохая подмога. Постоянные сообщения о катастрофах и покушениях на бескрайних российских просторах порождают у широкой категории наивных русских азиатов уверенность в том, что в страшной Москве стреляют и взрывают на каждом шагу: местные безоблачные репортажи с хлопковых полей, как ни странно, делают свое дело.

Костя Арзуманов, до недавнего времени владелец одной из крупнейших в Ташкенте коллекций рок-музыки, ныне без особого успеха пытающийся заработать на хлеб продажей дисков и кассет, в ответ на банальный вопрос об отъезде качает головой: "Ну уж нет.

Здесь я по крайней мере под какую-нибудь шальную пулю не попаду".
Другие, не оболваненные прессой, становятся жертвами иной иллюзии. Они напоминают человека из притчи, рассказанной Лукой в горьковской пьесе "На дне": жил один мужик трудно и бедно, но утешал себя тем, что где-то в Сибири есть земля, население которой благоденствует и круглый год забот не знает. Вот припрет совсем - возьмет он и туда уедет.

Некоторые узбекистанцы, сталкивающиеся каждый день с безденежьем, взяточничеством, произволом, видят в России своего рода антипод своей республике: мол, там все - с противоположным знаком и люди живут безбедно и счастливо. "Ничего, - думает узбекистанец, - вот поднакоплю к следующему году, и тогда…"

Наука быть русским
Когда среднеазиатский русский выходит на привокзальную площадь по эту сторону межреспубликанского занавеса, его шокирует многое. Низкое сырое небо над головой, советская символика в названиях улиц, гранитные вожди революции, от созерцания которых он успел поотвыкнуть. Приезжий удивленно взирает на бутылки пива в руках идущих навстречу горожан, которые держат их так же непринужденно, как сигарету. Ему непривычна звучащая кругом русская речь и обилие мало того что русских, но и преимущественно сытых и довольных лиц вокруг.

Если русский приехал на родину предков всерьез и надолго, он должен быть готов многому удивляться и отучаться от многого. Например, от цоканья языком при выражении сильных эмоций, от неуместной здесь гипертрофированной восточной вежливости в повседневном общении и конечно же от непроизвольного прикладывания ладони к животу при встрече, прощании и изъявлении благодарности. Ему предстоит учиться русской прямоте и широте, принимая как должное обильное употребление алкоголя в застольях, мата - в мирных беседах и не стесненные, не пониженные до шепота разговоры о политике. А пока привыкание не завершилось, он обречен чувствовать себя иностранцем, узбеком - так же, как чувствовал он себя иноземцем в еще недавно родной Средней Азии. Он понимает, сколь много, сам того не желая, перенял от "бабаев", и с удивлением убеждается, что лишь среди них мог по-настоящему ощущать себя русским.

"Странные они люди, - отзывается о россиянах Игорь, каждый год отправляющийся сезонным рабочим на заработки в Москву. - Вот об узбеках, например, я никогда не знаю, что они скажут в следующую минуту, но всегда знаю наперед, что они сделают. А россиянин - всегда известно, что сейчас скажет, но что сделает после этого, никогда не угадаешь. Сидишь с ним, выпиваешь, все нормально, казалось бы.

И вдруг…"
Хождение по мукам регистраций, получения временных прописок и видов на жительство у приехавшего еще впереди. В бесконечных очередях в милицию и паспортный стол у него еще будет время оглянуться назад и внутренне оправдать свой поступок. Наверное, потому, как бы ни было трудно, не возвращается большинство русских переселенцев в Среднюю Азию, что понимает главное: та жизнь, в которой они могли ощущать себя полноценными людьми с прошлым, настоящим и будущим, в которой могли гордиться своим происхождением и корнями, не исчезла в никуда. Здесь, в России, она продолжалась, и, хотя ушла далеко вперед, у них еще есть шанс настичь ее, сделать своей, доказать свое родство отвернувшейся от них родине-матери.

В зоне слепого пятна
Как же видится проблема русских в Средней Азии отсюда, из России? Боюсь, что никак. Нет взгляда - нет проблемы. Говорят о притеснениях русских в Прибалтике. Вспоминают периодически, как обижают ветеранов на Западной Украине. По традиции, интересен Кавказ. Средняя Азия прочно обосновалась в зоне слепого пятна и российской политики, и российского общества. Типичная реакция: разве там еще остались русские? Познакомившись с узбекистанцем, россиянин вежливо интересуется: "Ну как там у вас, в Ашхабаде? Наверное, жарко?"

Как-то в Москве, общаясь с тамошней поэтессой, я посетовал, что милиция с проверкой документов шагу ступить не дает. "А нечего взрывать", - упрекнула она в ответ. Крыть было нечем.

Спортивный комментатор, делящийся новостями с Олимпиады, без тени иронии сообщает: "В четвертом раунде наш боксер точными ударами укладывает казаха Головкина".

Почему-то кажется, что до тех пор, пока Ашхабад путают с Ташкентом, Среднюю Азию - с Чечней, а казахстанца - с казахом, останется не распутанным для России и кавказский узел. Трудно представить ситуацию, когда на одном направлении политики национальный вопрос разрешается блестяще, а на другом - заходит в полный тупик.
Когда исламские боевики в Ираке берут в заложники несколько испанцев или итальянцев, народ выходит на улицы, а правительства этих стран задумываются над тем, не вывести ли им войска. В Средней Азии у России с 1991 года несколько миллионов заложников, поставленных на грань гуманитарной катастрофы. Сколь угодно можно клеймить Израиль за милитаризм и сионизм, но его отношение к разбросанным по всему свету разноязыким соплеменникам не может не внушать уважения. Так же как пример Франции, не оставившей соотечественников на горящей у них под ногами земле получившего независимость Алжира.

"Мы вас туда не посылали…"
Как относиться к приехавшим в страну азиатам, в России, похоже, ясно не представляют. Даже на интернациональном юге. Благодушный советский идеал дружбы народов в считанные годы изжит как нелепый и вредный комплекс, и в то же время тень его еще маячит где-то на периферии общественного сознания. А между тем национальный вопрос в пронизанной автономиями Федерации не теряет своей актуальности.
В газетной заметке под рубрикой "Криминал" повествуется о том, что разбойное нападение на склад совершил К. - 27-летний уроженец Туркменистана. Не гражданин - уроженец. Вряд ли место, где появился на свет разбойник, заслужило бы упоминания в газете, если бы тот родился в Пензе или Саратове. Надо полагать, склонность к пороку он впитал с молоком матери.

"Правильно этих приезжих не регистрируют, - то и дело приходится слышать от мирных горожан, - а то эти чечены, ары и азеры весь город заполонили".
Еще большие сложности начинаются тогда, когда приходится решать судьбы русских, волей исторических обстоятельств оказавшихся в безвременье, в роли чужих среди своих. Нет ни четкой политики на их счет, ни адекватного законодательства, ни соответственно какой-либо программы помощи беженцам или проектов, которые облегчали бы их психологическую адаптацию и обеспечивали социальную поддержку.

"Мы вас туда не посылали", - говорит в сердцах иной чиновник какому-нибудь досаждающему жалобами бедолаге из Душанбе, будто тот в поисках сладкой жизни эмигрировал в Штаты, а теперь передумал и запросился обратно. Сколь же оправдан этот убийственный аргумент?

Буфер империи
Первые русские пришли в Среднюю Азию в 70-х годах XIX века, вслед за армией генерала Скобелева. Захват и покорение существовавших тогда на этой территории феодальных государств - Кокандского, Хивинского ханств и Бухарского эмирата - были, по-видимому, вопросом времени. С юга (территории нынешних Индии, Афганистана и Пакистана) ширилось и усиливалось британское влияние. Не прояви тогда Россия имперского своеволия, Средняя Азия, вероятнее всего, разделила бы судьбу южноазиатских стран, попавших под английское владычество, отнюдь не способствовавшее их экономическому и культурному росту. А российское государство, вполне возможно, имело бы у своих южных пределов недоброжелательное соседство английских протекторатов, причем не где-нибудь, а, не исключено, прямо под Оренбургом и Южной Сибирью.

К 1913 году в Средней Азии возникло порядка 120 русских селений. Семиречье (район современных Алматинской и Талды-Корганской областей Казахстана) заняли казаки, Чуйскую долину (север Киргизии) - переселенцы из Южной России и Малороссии. Население Нового - русского - города в Ташкенте сформировалось главным образом за счет военного и гражданского чиновничества, а также политических ссыльных - людей преимущественно культурных и образованных. Многие переселенцы-россияне не выбирали места жительства, но, оказавшись здесь, внесли вклад в просвещение и благоустройство края, ставшего неотъемлемой - как казалось тогда - частью великой империи.

Сосланный в Ташкент великий князь Николай Константинович Романов усовершенствовал местную ирригационную систему, проложив несколько новых каналов. А его экспроприированная после революции богатейшая художественная коллекция составила основу Национального музея Узбекской ССР (ныне - Государственный музей искусств Узбекистана).

Врач Федор Боровский открыл и описал возбудителя пендинки, от которой испокон века страдало население края.

Усилиями русских колонистов непредсказуемый, чуждый и отсталый регион стал превращаться в надежный и стабильный буфер Российской империи.

Туркестан советский
Революция оставила в Туркестане столь же кровавый след, как и в любом другом уголке России. С той разницей, что кровь здесь проливали не только русскую. Был нарушен свято соблюдавшийся царской администрацией принцип невмешательства во внутренние дела "туземного" населения. Большевики рвались осчастливить весь мир, и феодальный уклад жизни азиатов не устраивал их ни в коей мере. Именно этого в первую очередь не могут простить русским идеологи современного Узбекистана.

Стараниями Красной Армии к началу 30-х годов с басмачеством было покончено. В 1937-1938 годах сталинская карательная машина расправилась с последними неугодными в лице местной интеллигенции - носителями идей "мелкобуржуазного национализма". Средняя Азия становится одной из вотчин Союза, столь же безопасной и советской, как любая другая. Вопрошать сегодня: зачем ты или твои родители потащились в Среднюю Азию, столь же нелепо, как выяснять, почему другая семья не уклонилась от переезда, скажем, в Приморье. Счет русских среднеазиатов уже тогда шел на сотни тысяч. Ехали сюда советские люди чаще всего не по прихоти, а по распределению.

В Великую Отечественную воевать с фашизмом шли представители всех народов, живущих в Средней Азии. Знаменитая Панфиловская дивизия, в 1941-м полегшая под Москвой почти целиком, но не пустившая врага к столице, была полностью сформирована в этом регионе. В начале войны в Среднюю Азию эвакуировались фабрики и заводы, театральные коллективы и киностудии. В 1942-1943 годах Ташкент дал приют Фаине Раневской, Анне Ахматовой, Алексею Толстому и многим другим деятелям культуры. Память об их здесь пребывании до сих пор бережно хранится местными русскими.

Новый наплыв приезжих случился в 1966 году, после разрушительного землетрясения, уничтожившего по сути дела весь старый саманный город. Заново возводили Ташкент строители со всего СССР. Кто-то из них оставался навсегда.

Некоторые политики и публицисты, не имея рецепта выстраивания отношений с бывшими колониями, злорадствуют: "Ну что, поняли, как туго без России? Какова она на вкус, ваша независимость?" Видимо, они путают Среднюю Азию с Прибалтикой. На референдуме 1991 года абсолютное большинство не только русских, но и узбеков в республике высказалось за сохранение Союза. А потом были ГКЧП и Беловежская пуща…

Безответная любовь
Следы русского присутствия стираются сейчас с большим или меньшим усердием во всех республиках Средней Азии. Но старика с буденновскими усами, в фуражке с казачьей кокардой и богомольную старушку в белом платочке, отбивающую поклоны у ворот Свято-Успенского собора, - этих свидетелей века не сотрешь, не отменишь, не переименуешь. Так же как и их внуков, возящихся с компьютерами, слушающих CD с российскими группами, переписывающих друг у друга "Бригаду" и все чаще повторяющих в разговорах между собой: "Здесь нечего ловить". Они не в обиде на историческую родину; они смотрят в ее сторону с надеждой. Русские в Азии вообще в большинстве своем оправдывают Россию - в спорах с другими, в мучительных внутренних диалогах. Ей самой, объясняют они, сейчас трудно, хватает своих проблем… Эта любовь сильна, бескорыстна и безответна. Так, детдомовец до последнего ждет бросившую его мать, не верит в бессрочность разлуки и оставленности.

Каждую субботу у российского посольства в Ташкенте собирается живая очередь на получение гражданства - в основном русские. По списку - разлинованной вручную тетрадке - проводят перекличку. В списке тысячи фамилий, поэтому когда зачитывающий его доброволец спустя несколько часов добирается до конца, голос у него уже заметно подсаженный и охрипший. Отмечаться в очередь ездят аккуратно, как на службу. Некоторые - из области. Не пришел два раза - вычеркивают, и месяцы, а то и годы ожидания идут насмарку. В приемный день в посольство с документами попадают пять человек, не больше: таковы правила. Смотришь в чье-нибудь пожилое лицо - и понимаешь, что до России оно просто не доживет.

Утверждают, что очередь можно обойти, если сунешь милиционеру у входа долларов сто. Но такие деньги для русского ташкентца - целое состояние.

Эпилог
По Ливерпулю ходит священник. Он останавливает чернокожих прохожих и просит у них прощения за века работорговли, за все прегрешения своих белых сородичей против черной расы. Чернокожие с улыбкой пожимают плечами и отпускают грехи. И с каждым актом прощения чуточку меньше становится зла в нашем мире.

Сегодня этнические русские как никогда ранее ощущают эфемерность, неподлинность своего азийского бытия. В их памяти еще не стерлись тени прервавшейся на их веку эпохи - кажется, только вчера в глазах окружающих они были достойными и востребованными гражданами большой страны. Они еще не научились, подобно ташкентским армянам, корейцам, евреям, жить национальной общиной. Великое и слишком недавнее прошлое не дает им осознать реальные потери, сомкнуть поредевшие ряды, ощутить себя диаспорой, живущей в своем ритме, своими некрупными, частными заботами и успехами, найти свое место среди громад железа и тонированного стекла, выросших в считанные годы на месте прежних словно бы игрушечных глинобитных построек. Отсюда, видимо, и угнетенность, прострация, потерянность во времени и легкий налет неуверенности и рассеянности на всех действиях и начинаниях...

Минует несколько десятилетий - и "белые негры" Средней Азии, возможно, сами превратятся в тени, в недостоверное воспоминание о русском присутствии в этом крае. История никого и ничему не учит. Но вспомнят когда-нибудь и о них.

p.s. Эта статья была скопирована в прошлом году с сайта, который сейчас закрыт. Написана журналистом проживающим в Узбекистане, к сожалению у меня также не сохранилась его фамилия. Если кто то её укажет,  буду благодарна.