Призрак коммунизма или Парадокс слабости исламизма

На модерации Отложенный За годы, минувшие с терактов 11 сентября, есть два основных объяснения характера ведомой Западом войны с терроризмом.

Правые привыкли отождествлять ее с исламизмом - идеологией, которая стремится подчинить современное общество средневековым нормам, установленным шариатом, представляющей угрозу тоталитаризма для демократических государств. Например, эксперт Института Гувера Виктор Дэвис Хансон называет это попыткой радикальных мусульман достичь статуса мировой гегемонии, что ранее удалось фашизму, нацизму, и коммунизму.

Левый лагерь рассматривает проблему, как следствие нищеты и недостатка политического опыта у стран Ближнего Востока. Ярким примером такого мнения может являться позиция обозревателя Independent Роберта Фиска, считающего, что в основе исламского терроризма лежит "политические кризисы и социальная несправедливость в различных частях света".

Оба мнения имеют и свои недостатки. Консерваторы справедливо отмечают стремление исламистов к власти, однако не признают за ним отсутствие планов военных и интеллектуальных завоеваний, и его не столь масштабные, по сравнению с коммунизмом в период расцвета, попытки подавления мира. Либералы верно указывают на то, что разговоры о мусульманском захвате Европы иллюзорны и преждевременны, но они стараются не замечать, что в странах Азии и Ближнего востока, где превалирует вера в Пророка, исламизм является мощным течением, постоянно набирающим силу.

Там идеология шейхов лучше мотивирована, более организована, подкреплена культурными нормами, запрещающими любое несогласие с мнением исламского духовенства, и подкреплена угрозами насилия со стороны "борцов за веру". Там исламисты могут изменить характер общества, даже если они формально не находятся у власти.

На первый взгляд, сравнение анти-террористической кампании с Холодной войной представляется достаточно разумным. Как и коммунисты, исламисты пропагандируют преобладание общества над личностью, оправдывая этим применение насилия для достижения политических целей и воспитание всеобщей антипатии к ценностям либеральной демократии, являющейся доминантной в богатых странах Запада. Внутреннюю угрозу можно увидеть и в сочувствии западных коммунистических партий и их сторонников к исламу, которое проявляется в участии коммунистов в таких организациях, как Совет по американо-исламским отношениям и Мусульманский совет Британии.

Однако, в то время как коммунистическо-капиталистическое противостояние велось в отдаленных уголках планеты, как Ангола и Афганистан, исламисты привезли войну в сердце Запада. Неожиданно в Нью-Йорке, Лондоне и Мадриде появилось гораздо больше исламских группировок, чем в Бейруте и Багдаде.

Эта позиция представляется правдоподобной, хотя, возможно и преувеличивает силу исламизма и недооценивает стойкость западного общества и эффективность работы госаппарата.

Правда, исламистам с помощью угроз и бунтов уже удалось ограничить свободу слова в некоторых странах, например, в Голландии и Дании, где критики ислама должны нанимать телохранителей или скрываться по явочным квартирам. Но в тор же время появилось целое поколение смелых мусульманских мыслителей на Западе, таких как Ааян Хирси Али, Иршад Манжи или Асра Номани, которые готовы поднимать столь конфликтные вопросы в исламской идеологии, за которые в странах их рождения их ждет, по меньшей мере, тюрьма.

Исламизму, во всяком случае в безрадостных и суровых нормах шариата, не удастся добиться на Западе той же привлекательности, что и коммунизму, считает аналитик Herald Tribune Садананд Драм, отмечающий, что в Европе все меньше мусульман, обращающихся к радикальным течениям.

Слабость исламистов на Западе соответствует отсталости мусульманского мира, считает он, отмечая, что Советский Союз вполне мог соревноваться с Соединенными Штатами в таких разнообразных областях, как спорт, авиатехника и освоение космоса. "Если же исключить из преимуществ нефтяные залежи, то можно будет увидеть, что все достижения арабских стран по совокупности ниже, чем любой из стран Азии, например, Кореи", - пишет Драм.

Этот факт позволяет снизить объемы угрозы исламизма и переоценить деятельность "горстки террористических группировок. Тем не менее, как ни парадоксально, именно плачевное состояние мусульманского общества дает исламизму такие огромные силы.

Ежедневно напоминания о том, что они являются носителями Б-го откровения толкает весомую часть общины (от 10 до 15%) к идеям радикального ислама о том, что причина их отсталости заключается не в неспособности абсорбироваться в современном мире, а в том, что их вера не является главенствующей. Эту позицию разделяют не только исламисты, ее распространению способствует "любимый конек" евреев и американцев – теория исламского заговора.
Конечно, религиозное мракобесие и отсутствие самокритики не являются мусульманской монополией. Тем не менее, опасность для либеральной демократии, которые представляют исламисты в мусульманских странах, имеет совершенно иной порядок.

Исламисты, хотя и находятся в меньшинстве, как правило, более мотивированы и лучше организованы, чем их оппоненты. Сочувствие и слабость местных властей позволяет им применять насилие для установления контроля. У себя на родине исламисты отвергают универсальные ценности современного общества, но на Западе они не могут этого добиться. У них попросту связаны руки за спиной.

Разговоры о победе исламизма в Вашингтоне, Лондоне и Париже на деле несколько раздуты, но угроза демократии в исламском мире значительна и она не рассосется сама по себе.