Как Кремль очень испугался — и начал распространять свое влияние на Донбасс

 Например, политолог Владимир Корнилов, брат основателя «Интернационального движения Донбасса» Дмитрия Корнилова, возмущался: «Москва Горбачева и тем более Ельцина заигрывала с нациками в других республиках и активно способствовала развалу СССР. Это ведь Россия сначала приняла декларацию независимости, а уже за ней — Украина». 

В то время если Москва и поддерживала местных сепаратистов, то эпизодически. Так, первые сепаратистские движения Донбасса опирались на столичную депутатскую группу «Союз», которая выступала за сохранение СССР и открыла свое представительство в Донецке. Кроме того, с середины девяностых поддержку донбасским сепаратистам оказывал близкий к Юрию Лужкову российский политик Константин Затулин. «На связи» с донецкими активистами были также российские ультраправые движения вроде «Русского национального единства» Александра Баркашова, в тренировочном лагере которого проходил подготовку один из основателей самопровозглашенной ДНР Павел Губарев. Да вот, пожалуй, и все. 

Ситуация изменилась в 2004-м, когда произошла «оранжевая революция» — она стала для Кремля настоящим потрясением. Европейский политолог Иван Крастев даже сравнил шок российских элит от Майдана с шоком американцев от терактов 11 сентября. Возможно, кому-то такое сравнение покажется спорным, однако реакция российских властей действительно была острой. Мол, неужели Украина и правда хочет быть полностью независимым от России государством — разве мы не «братские народы»? 

Участники «оранжевой революции» возле здания администрации президента Украины. Киев, 23 ноября 2004 годаOleg Klimov / Getty Images

Крастев писал, что теперь, когда Москва утратила контроль над Киевом, российские политтехнологи, потерпевшие поражение на украинских выборах — вроде работавшего на Януковича Глеба Павловского, — займутся разработкой новых способов вмешательства Кремля во внутреннюю политику Украины. Одним из инструментов станут сепаратистские анклавы, предсказывал Крастев: «Стабильность и сохранение территориальной целостности стран СНГ больше не является приоритетом для Москвы. В своей новой стратегии Россия попытается экспортировать свое видение демократии и создать прорусские центры в постсоветском обществе разных стран». Как мы теперь знаем, он не ошибся. 

В свою очередь американский политолог Пол дʼАньери писал, что «в то время как многие россияне предполагали, что Украина рано или поздно вернется „домой“, „оранжевая революция“ указала на возможность ее утраты навсегда». Одновременно с этим в Кремле появился панический страх перед собственной внутриполитической нестабильностью — и выражению «оранжевая революция» стремились придать максимально негативный смысл. Российские федеральные каналы и другие рупоры пропаганды много говорили о том, что «оранжевая революция» — это ведущие к развалу страны народные волнения при участии Запада.

Одним словом, связь с местными сепаратистами в Крыму и Донбассе стала для России способом не только удержать Киев в орбите своего влияния, но и справиться со своими политическими фобиями. И когда после «оранжевой революции» в Донбассе начали появляться радикальные организации сепаратистского толка, источники их поддержки все чаще находили именно в Москве. Так, исследователь Владимир Пешков писал: «Несколько газет и журналов появились из ниоткуда, но все знали, что они финансируются Москвой. В то же время функционировали новые НПО (неправительственные организации, — прим. Kit) неясного происхождения. Они были запущены из России „Международным евразийским движением“ во главе с главным идеологом [Александром] Дугиным». Организация Дугина активно вовлекала представителей донбасских сепаратистов в свою деятельность, для чего проводились «военно-патриотические слеты». Кроме того, создавались тренировочные лагеря, в которых активистов учили обращаться с оружием.

Параллельно с активизацией радикалов шла более «респектабельная» идеологическая обработка местного населения. В Луганске и Донецке постоянно проводились круглые столы и конференции, посвященные угрозе «украинского фашизма», перспективам федерализации страны и защите русскоязычных, — все эти мероприятия активно освещались местными СМИ. Большую роль в их организации играл российский Институт стран СНГ, который пытался стать think-tank (так называют экспертную группу, которая специализируется на определенной теме), — он занимался популяризацией идеи о том, что Россия должна доминировать на постсоветском пространстве. Возглавлял Институт стран СНГ депутат Госдумы Константин Затулин (тот самый, близкий к Лужкову), а украинским филиалом руководил политолог Владимир Корнилов, брат основателя «Интердвижения Донбасса». 

Украинские власти считали деятельность Института стран СНГ подрывной и Затулину несколько раз запрещали въезд в страну (первый раз еще в 1996-м), но при поддержке союзников из Партии регионов эти запреты отменялись.

И идеологическую экспансию Кремля в Донбассе было уже не остановить. В 2008 году в Северодонецке прошел второй съезд местных депутатов юго-востока при участии российских политиков и пропагандистов. На нем Затулин заявил: «Мы приехали сюда по приглашению организаторов этого съезда в Северодонецке, для того чтобы раскрыть „страшную военную“ тайну: в нашей и вашей, в общей борьбе Россия всегда была, есть и будет вместе с вами!» 

Основанный Путиным фонд «Русский мир» с помпой открыл в Луганске «Русский центр», а пользующееся покровительством Кремля движение байкеров «Ночные волки» — свой филиал. В 2009 году «Донецкая республика» и другие пророссийские организации провозгласили «Донецкую федеративную республику» вместе с представителями Южной и Восточной Украины. В 2012-м они начали выдавать паспорта еще не существующей Донецкой республики и основали свое «посольство» при штаб-квартире «Евразийского движения» в Москве. 

Таким вот образом в Донбассе несколько лет велась активная идеологическая обработка, причем долгое время украинские власти этому почти не препятствовали. Ради сохранения целостности страны Киев все время пытался нащупать политический компромисс с донецкими элитами, но упорно упускал из виду, что Партия регионов фактически стравливает жителей разных регионов Украины друг с другом при непосредственном участии Москвы. И пока Киев искал точки соприкосновения с Донбассом, СМИ «регионалов» пугали местное население «украинским фашизмом, который поднимает голову» и преувеличивали роль радикальных националистов во внутренней политике страны. 

Характерно, кстати, что ультраправая украинская партия «Свобода» побеждала на выборах в Верховную раду только при власти «регионала» Виктора Януковича. И британский политолог Тарас Кузьо предполагает, что Партия регионов намеренно не препятствовала раскрутке ультраправых в стране — даже способствовала ей, чтобы на президентских выборах 2015 года умеренный Янукович выглядел альтернативой «фашистам» и потому привлекательным кандидатом. Выборы эти, впрочем, не состоялись из-за Евромайдана 2013–2014 годов — режим Януковича рухнул, а президентом Украины стал Петр Порошенко.

Типичным примером запугивания донбасского населения угрозой украинского национализма стала символическая акция луганских «регионалов», установивших в Луганске памятник «жертвам ОУН — УПА» — на открытии в качестве гостя из России присутствовал все тот же Константин Затулин. А в Луганске действовал передвижной Музей жертв «оранжевой революции». В нем собрали около 2,5 тысячи экспонатов вроде фигурки бывшего президента США Джорджа Буша и карикатуры на Виктора Ющенко. Само собой, без символики Партии регионов тоже не обошлось.

ОБ ИСТОРИИ УКРАИНСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА

• От Бандеры до «Азова»: отвечаем на главные вопросы об украинском национализме Откуда он взялся, как влияет на современную Украину — и каким его изображает российская пропаганда

Все эти акции закрепляли в сознании местного населения образ «врагов Донбасса» — западноукраинского националиста, киевского прозападного либерала-«оранжиста», борца за права ЛГБТ, которые самим своим существованием угрожают традиционному образу жизни Донбасса, его советской ностальгии. И к началу 2014 года почва для массовых сепаратистских выступлений в Донбассе была хорошо удобрена. 

Идея о том, что место региона — в России, а с Украиной у него масса непреодолимых разногласий, привела «трудного ребенка Москвы и Киева» к по-настоящему взрывоопасной ситуации. Чтобы взрыв произошел, Кремлю оставалось лишь поднести спичку к этому бикфордову шнуру — и он поднес.

Сепаратисты в здании СБУ в Луганске. 10 апреля 2004 года Михаил Почуев / ТАСС

История донбасского сепаратизма служит ярким примером того, чем может обернуться путинская «мягкая сила» на постсоветском пространстве — политикой поддержки деструктивных движений, которые паразитируют на внутриполитических противоречиях, заостряя и без того острые углы. 

В Украине эту политику реализовали на максимальной мощности — русскоязычное население стало инструментом вмешательства Кремля во внутренние дела соседнего государства. 

Считается, что российско-украинская война началась задолго до 24 февраля 2022-го — в 2014-м, с аннексии Крыма и вторжения боевиков Игоря Стрелкова в Донбасс. На самом же деле еще раньше. С «оранжевой революции» 2004-го российские власти намеренно сталкивали жителей различных регионов Украины между собой — и это столкновение переросло в другое, куда более масштабное и кровавое.

Константин Скоркин