СОВЕТСКИЙ ФАШИЗМ

      Выявление сходства сталинизма и фашизма имеет давнюю историю. С середины 30-х годов на фашизацию советского режима неоднократно обращают внимание как внутри страны, так и за ее пределами. 

       3 июля 1933 г. М. Рютин писал из тюрьмы сыну: 

«Под флагом высших интересов государства он осуществляет самый дикий азиатский произвол и насилие, уничтожает всякую законность, сотнями тысяч арестовывает, без суда бросает в тюрьмы, концентрационные лагеря и прочее. Сами суды он превращает в фальшивые инсценировки. Фашизм с помощью террора и насилия проводит принудительный, рабский труд, монополизирует печать. С ее помощью фашистская клика в широчайших, невиданных в мире размахах фальсифицирует настроение пролетариата, всех трудящихся, развертывает свою демагогию, хлестаковщину, терроризирование масс и их одурачивание». Все это писалось якобы только о нацистской Германии. Но, вне всякого сомнения, Рютин совершенно отчетливо понимал, что в СССР утверждается фашистский режим в самом полном смысле этого слова. (СМ,II,203) 

         Не менее четко высказывался Бердяев в 1937 году: 

«Сталинизм перерождается незаметно в своеобразный русский фашизм. Ему присущи все особенности фашизма: тоталитарное государство, государственный капитализм, национализм, вождизм и, как базис, – милитаризованная молодежь. Ленин не был еще диктатором в современном смысле слова. Сталин уже вождь-диктатор в современном, фашистском смысле.» (БР,120). 
В дневнике Альфреда Розенберга читаем запись от 5 октября 1939 года: «Риббентроп в присутствии Лея рассказывал Даре о своих московских впечатлениях: русские, по его словам, были очень милы, он чувствовал себя среди них как среди старых национал-социалистов». (ПК,22)
           На вопрос Сталина о целях партнеров Германии – Италии и Японии – Риббентроп бойко давал убедительные ответы. По отношению к Англии советский диктатор и нацистский министр иностранных дел, пребывавший в прекрасном настроении, проявили редкое единодушие. «Рейхсминистр иностранных дел,– говорится далее в [немецком] меморандуме,– шутливо отметил, что господин Сталин наверняка меньше испугался Антикоминтерновского пакта, чем лондонский Сити и английские лавочники. Отношение к этому факту немцев хорошо просматривается в шутке, которая родилась среди берлинцев, известных своим чувством юмора. Они говорят, что Сталин вскоре сам присоединится к Антикоминтерновскому пакту». (ШР,I,572) 
         Снова дневник Розенберга: «Сталин провозгласил здравицу не только в честь фюрера, но также и в честь Гиммлера как гаранта порядка в Германии. Гиммлер истребил коммунистов, то есть тех, кто верил Сталину, а тот без всякой на то необходимости – провозглашает здравицу в честь истребителя своих приверженцев». Заметим, что дело не ограничилось этим поразившим Розенберга тостом. Вскоре после него Сталин ради лояльного сотрудничества с «гарантом порядка» Гиммлером выдал на растерзание гестапо большую группу немецких коммунистов, находившихся в эмиграции в Советском Союзе. (ПК,22) 
           Личный фотограф Гитлера Генрих Гофман сопровождал германскую делегацию, выезжавшую в Москву для подписания пакта Молотова-Риббентропа. 28 августа 1939 года на приеме в честь германской делегации Сталин, которому был представлен Гофман как близкий Гитлеру человек, поручил ему сообщить от своего имени Гитлеру, что он не допускает в Советском Союзе евреев в сферу искусства. (ПК,109). 
            По воспоминания Шпеера Гитлер говорил, бывало, то ли в шутку, то ли всерьез, что правильнее всего было бы после победы над Россией доверить, разумеется под германским верховенством, управление страной Сталину, так как он лучше кого бы то ни было знает, как надо обращаться с русскими. Вообще, он, пожалуй, видел в Сталине своего коллегу. (ПК,20). 
         Сталин, вероятно, оправдал бы возлагавшиеся на него надежды. Слава нашим солдатам – по крайней мере мы избежали позора стать союзником Гитлера. 
           Небезызвестный Геббельс более, чем любой другой национал-социалист преуспел в том, чтобы уговорить стать попутчиками и соратниками Гитлера многих из тех, кто, как говорилось в народе, «встал под красное знамя еще до того, как на него нашили знак свастики». (ГС,17). 
       1 января 1926 года он признался себе: «По-моему, ужасно, что мы (нацисты) и коммунисты колотим друг друга. Где и когда мы сойдемся с руководителями коммунистов?» Как раз в это время он опубликовал открытое письмо одному из руководителей коммунистов, в котором заявлял, что между нацизмом и коммунизмом нет разницы. «Между нами идет борьба, но ведь мы, в сущности не враги». (ШР,I,157). 
        Правда, в то время основанием для подобного заявления служило скорее единодушие фашистов и коммунистов Германии в неприятии Веймарской республики и стремлении разрушить существующий порядок, нежели слияние их программных ориентиров.

Но чем дальше, тем больше процессы, происходящие в Советском Союзе приводили к дрейфу знаменосца «коммунистической» идеологии в сторону фашизма, к радикальной дезориентации мирового коммунистического движения. 
       В 1936 году соратник Гитлера Герман Раушнинг спросил у фюрера: «Нет ли опасности большевизации Германии»? 
       Германия не станет большевистской, – ответил Гитлер, – скорей большевизм станет чем-то вроде национал-социализма. Вообще-то между нами и большевиками больше объединяющего, чем разделяющего. Из мелкобуржуазного социал-демократа и профсоюзного бонзы никогда не выйдет настоящего национал-социалиста, из коммуниста – всегда. (ПК,18). 
      Одним из заметных доводов тех, кто доказывает беспочвенность утверждений о фашистской сущности сталинизма, является ссылка на открытое противостояние СССР и Германии в Великой Отечественной войне, которая справедливо осталась в нашей памяти как война с фашизмом. 
       Нам, однако, не кажется слишком смелой версия о том, что Сталин готов был стать вполне искренним союзником Гитлера в борьбе с «западными демократиями». Весьма вероятно, что Сталин находился под впечатлением колоссальных успехов национал-социализма в деле имперского строительства и стал видеть в нем образец для подражания, а в остатках коммунистической идеологии – досадный балласт на пути к величию собственной империи. 
     Советско-германский Пакт о ненападении обычно называют тактической уловкой Сталина, стремившегося якобы только выиграть необходимое для страны время. Это верно лишь отчасти. Россия всегда занимала ключевое место в геополитическом раскладе Гитлера, кроме того, фюрер всегда считал славян варварами. И если нападение Германии все-же явилось для Сталина столь ошарашивающим, то вероятно потому, что он считал главным залогом возможности полюбовного союза с Гитлером именно идеологическое сближение двух режимов. 
      Красноречивы материалы, освещающие переговоры перед подписанием Пакта о ненападении и секретного Протокола о разделе сфер влияния: 

ГЕНЕЗИС И ТИПОЛОГИЯ ФАШИЗМА 

      Удачная, на наш взгляд, типология фашизма приведена в книге Э. В. Самойлова «Фюреры. Общая теория фашизма» (правда, основная идея исследования Самойлова – объяснение сущности фашизма персональной тягой диктаторов к власти – кажется нам слабой): 
      1. Передача власти правящим классом личности или группе, при наличии реальной или воображаемой угрозы его господству, что означает установление диктатуры правящего класса, персонифицированной в личности или группе. 
     В современную эпоху фашизм данной разновидности предстает как диктатура типа чилийской или сальвадорской. Фашизм здесь еще выступает как используемая правящими классами и более или менее послушная им сила. 
      2. Фашисты устанавливают свое господство над всеми классами и социальными слоями общества, то есть происходит оттеснение господствующих классов от политической власти и установление надклассовой диктатуры фашистов, но с сохранением, в общих чертах, прежнего способа производства, с тем существенным различием, что ранее господствующие классы выступают теперь уже в роли экономических приказчиков политической власти, полностью узурпированной фашистами. 
     Фашизм данного типа – это нацистская Германия, Италия дуче, франкистская Испания. 
      3. Наконец, третья, предельная из известных на сегодня разновидностей фашизма: установление господства личности или котерии над всеми классами и социальными слоями общества, причем экономически экспроприируются правящие ранее классы, и диктатура фашистов становится абсолютной в полном смысле этого слова – то есть примерно в равной степени и экономически и политически. 
       До этого этапа процесс фашизации дошел в СССР, Китае, Албании и в других так называемых «социалистических» странах. (СМ,I,51) 
        Исходя из приведенных мною типологий, ясно видно, что УПА в свое время оказалось между двумя жерновами - между воюющими двумя по сути фашистскими режимами. Исходя из этого понимания можно сделать вывод, что действия УПА носили ярко выраженный антифашистский характер. Приводимые в качестве примеров случаи жестокости в военных действиях свидетельствует о политической СПЕКУЛЯЦИИ, ибо понятно, что на войне - как на войне, много крови, мало справедливости. Рассуждать о жестокости в войне, сидя на диване есть свидетельство крайнего цинизма, типичная манипуляция, "танец на костях"... Война всегда экстремально кровавое и грязное дело, поэтому тактические ходы воюющих сторон всегда носили подрывной, провокационный и уничтожающий характер, это не занятия танцев в школе для дамочек. Это замечание я делаю, как бывший военный. В военных действиях куда важное значение имеет СТРАТЕГИЧЕСКИЕ цели, такие отстаивание СВОЕГО суверенитета, территориальной целостности. Исходя из этого, УПА имели вполне конкретную Стратегию - Защиту Своей Родной Земли от обоих фашизмов, слева и справа... Тактические союзы то с одним, то с другим фашизмом обусловлены тактикой ведения войны за свою независимость, а потому всегда оправданы...