Образцовый советский руководитель

Чем дольше продолжаются разрушительные либеральные реформы, тем шире распространяется в стране ностальгия по советским временам. При этом для одних сторонников советского строя величайший гений – Ленин, для других – Сталин, для третьих – тот и другой. И лишь для очень немногих четвёртых, к числу которых принадлежу и я, величайшим деятелем ХХ века является Леонид Ильич Брежнев. Наверное, это многим покажется странным, едва ли не эпатажем. Ведь сегодня и либералы, и почвенники считают: Брежнев – недалёкий, слабовольный, тщеславный человек, почти случайно оказавшийся во главе партии и государства, просидел на своём посту 18 лет, не совершив ничего особенного – ни хорошего, ни плохого. Но на вопрос, в какой период советской истории люди чувствовали себя наиболее комфортно, большинство отвечает: «В первую половину эпохи Брежнева».

ВЕЛИКИЙ ОРГАНИЗАТОР Почему же о Брежневе отзываются так негативно? Говорят: он был нерешителен, что недостойно руководителя мировой сверхдержавы, плохо образован, его культурный уровень и вкусы просты до примитивности. А главное – Брежнев в отличие от Ленина, Сталина и даже Хрущёва не имел великой цели, без чего просто невозможно стать великим политиком. Брежнев продолжал дело предшественников, а не создавал нового, то есть был эпигоном, а эпигоны великими не становятся. Думается, это неправда. Да, Ленин был одушевлён идеей мировой революции – но гибельной для России. Идея Хрущёва также была в том, чтобы разрушить ненавистное ему Советское государство, которое он, как признают и его апологеты, оставил разваленным, на краю гибели.
Ну а насчёт культуры – сколько в истории было не очень образованных гениев и сколько блестяще образованных бездарностей! Брежнев принял от Хрущёва разваленное государство – и… устроил «золотой век»! Принять разорённую страну и ввести её в «золотой век» – середнячку такой подвиг не по силам. Тут одно из двух: или этого исторического подвига не было, или его организатор – велик. (Это говорю я, репрессированный в 1968 году, то есть при Брежневе, ведомством Андропова, злейшего врага Леонида Ильича.) В чём же проявилось величие Брежнева? Он принял страну в момент наивысшего напряжения в международных отношениях, когда опасность нападения НАТО на СССР оставалась большой, а наши Вооружённые силы были ослаблены хрущёвскими сокращениями и разоружениями. 

И Брежнев, не прибегая к угрозам «показать кузькину мать», наоборот, успокаивая мировую общественность разговорами о разрядке международной напряжённости, тихо и незаметно добился восстановления стратегического паритета с США, а точнее – с блоком держав, чей экономический потенциал был вдесятеро (!) выше нашего. Этот великий подвиг нашего народа был совершён под водительством Брежнева. А тем, кто потешался над «примитивностью» Брежнева, напомню рассказ человека, которому в начале 70-х «пришлось однажды быть переводчиком долгого, чрезвычайно важного и напряжённого, с глазу на глаз разговора Брежнева с послом одной великой державы. Предмет обсуждения был такой серьёзный, от результата встречи зависело так много в мире, что у посла, матёрого дипломата, здорового мужика, дрожали от государственного волнения, не от страха, колени. По бумажкам такие беседы не ведутся. И вы бы слышали, как Брежнев говорил!» На Западе считали: если бы Брежнев ушёл со своего поста по завершении первой половины его правления, он вошёл бы в историю как один из самых великих политических деятелей мира. Да и американский президент Р. Никсон писал, что Брежнев, властный, честолюбивый и беспощадный политик, «мог бы претендовать на титул «Леонида Великого», по аналогии с Иваном IV и Петром I».
ЧЕЛОВЕЧНЫЙ ВОЖДЬ При всех своих слабостях Брежнев был воплощением многих лучших качеств нашего народа. Его отличали доброжелательность, сердечность, верность в дружбе и привязанностях, внимательное отношение к собеседникам и товарищам и забота о них. К тому же он был внешне красив, по-военному подтянут, обаятелен. Даже Сталин, в последние годы жизни редко кем очаровывавшийся, увидев на ХIХ съезде партии Брежнева, тогдашнего первого секретаря ЦК Компартии Молдавии, восхищённо воскликнул: «Какой красивый молдаванин!» Жизнелюбивый и женолюбивый (но и хороший семьянин), в старости любивший награды и всякие побрякушки, Брежнев интересы страны отстаивал всегда и везде, стремился улучшить жизнь своего народа, плоть от плоти которого он был. Генри Киссинджер назвал его «настоящим русским». Брежнев прошёл всю войну, был ранен и контужен, не раз бывал на грани гибели, восстанавливал разрушенное войной хозяйство, всегда на самых ответственных участках. И до конца жизни сохранил привычки простого человека, любил футбол и хоккей, играл в домино, читал газеты и иллюстрированные журналы, смотрел по телевизору программу «Время», гонял голубей, был страстным охотником. Однако любил поэзию, мог читать наизусть стихи Есенина и других поэтов. Хрущёв и Брежнев вышли из рабочих низов.

Но если Хрущёв вынес из своих «рабочих университетов» лишь ненависть к советскому строю, то Брежнев был твёрдым советским патриотом. Брежнев поддержал Хрущёва, когда «антипартийная группа» пыталась отстранить «дорогого Никиту Сергеевича» от власти. Но когда подрывная деятельность этого закоренелого антисоветчика и бывшего троцкиста приобрела откровенно вредительский характер, именно Брежнев оказался во главе антихрущёвского заговора. Лишь другого «вредителя» – премьера Косыгина – Брежнев, хотя и был не согласен с его либеральными экономическими реформами, почти до конца своей карьеры не убирал, опасаясь, что любой другой из «хозяйственников» наломает дров ещё больше. Брежнев показал себя великолепным организатором. Он сам говорил, когда его пытались втянуть в обсуждение теоретических вопросов: «Я не по этой части. Моя сильная сторона – это организация и психология». Да, психолог он был замечательный, людей видел насквозь, сразу же определял, кто на что способен. У него был талант лидера. И в политических играх не было ему равных.
БРЕЖНЕВИЗМ Самый важный фронт идеологической борьбы в партии и стране после свержения Хрущёва проходил по линии отношения к Сталину.

При Брежневе шла тихая реабилитация Сталина, в жизнь страны возвращалось многое из тоталитарной системы. И оказалось, что ничего страшного при этом не происходит, никакого террора власть не развязывает. А значит, сталинизм – это вовсе не какой-то абсурд истории и не перманентный террор, он может быть вполне цивилизованным. Сталинская модель советского общества жизнеспособна, а усилия её очернителей были в основном выполнением социального заказа, в первую очередь из-за рубежа. Брежнев бывал с визитами за рубежом десятки раз, и он первым представлял нашу страну в качестве Генерального секретаря ЦК КПСС.

На Западе его встречали с неизменным уважением. Мир убедился, что руководитель СССР, будучи вождём Коммунистической партии, может быть равноправным членом клуба лидеров ведущих стран мира. Это способствовало приближению не только нашей, но и мировой общественности к объективной оценке советского тоталитарного строя. В перестройку появился термин «сталинско-брежневский», на первый взгляд абсурдный, но, по существу, верный. Брежневская модель СССР имеет много общего со сталинской. Можно даже сказать, что брежневизм – это цивилизованный сталинизм. Это придаёт брежневской эпохе особое значение.
ВЕНЕЦ СОВЕТСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ Я писал о «советской цивилизации», не выделяя этапов её развития. Но цивилизации являют себя в развитом состоянии, а не в зачатке. Нравы Дикого Запада не есть современная американская цивилизация, равно как и эпоха конквистадоров не характеризует латиноамериканскую. Для понимания цивилизации нужен её застой. Ранний СССР был колоритной, бурно прогрессирующей страной, но цивилизацией он стал именно во времена застоя (если так можно назвать время гигантских строек и роста промышленного производства).

Поэтому Брежнев – это образцовый советский руководитель, точка отсчёта и эталон. Далее, русская социальная традиция есть традиция равенства и братства. Поэтому она стремится к балансу бюрократической системы управления (максимально обеспечивающей именно равенство) и идеократической (дающей вариант братства). В истории СССР соотношение этих двух составляющих русской традиции резко менялось. Ленин был ярым идеократом, основу нового социума он видел в братстве «тончайшего слоя большевистской партийной гвардии» – своего рода круглого стола «странствующих рыцарей революции». Русской бюрократической традиции он боялся и ненавидел её, все его последние работы пронизаны этой его ненавистью к «бюрократизму». Сталин сыграл на тяге народа к державности, но практически забыл об идейном братстве, так что послевоенный СССР стал чисто бюрократическим образованием с исполнителями-винтиками. Независимо от того, как считать, верил Хрущёв в коммунизм или только прикидывался, все, наверное, согласятся, что державность была ему, как и Ленину, глубоко чужда.

Поэтому он вновь поднял на щит Партию, сильно опущенную в сталинское время. Уникальность положения Брежнева в том, что он, выравнивая хрущёвские перекосы, вновь начал наращивать бюрократические «мускулы», но при этом сохраняя главенство партии! Таким образом, в брежневское время появился зачаток некоего синтеза двух противоречивых составляющих русского политического сознания. (Короткий период их равновесия был и при Сталине в 30-е годы, но, во-первых, он был просто переходным, а во-вторых, омрачился неявной гражданской войной, только не на полях сражений, а «под ковром», которая известна в истории как период репрессий и даже Большой террор.) Брежнев – это несостоявшийся Сталин. Великий руководитель в СССР был, но страна стала уже не та. Поскольку в эпоху застоя проявились обе составляющие русской политической традиции, Бюрократия и Партия, то вместе с Брежневым надо на равных основаниях рассматривать и Суслова (с которым они умерли в один год), они составляли неразделимый тандем. Любопытно то, что в личном плане Брежнев олицетворял как бы идеократичность (был по характеру свойским), а Суслов был законченным бюрократом. Но в плане должностном Брежнев, став главой государства, всё больше становился лидером бюрократии (вослед Сталину), тогда как Суслов занимался обеспечением руководящей роли идеократии.
НЕ ИДЕОЛОГ, А ПРАКТИК Брежнев не претендовал на роль теоретика, давал наказ составителям его речей: «Поскромнее, поскромнее, я не лидер, я не вождь…

Пишите проще, не делайте из меня теоретика… Ну кто поверит, что Брежнев читал Маркса?» Для теоретических разработок у него был «серый кардинал» Суслов. Брежнев усвоил набор догм марксистско-ленинской теории в объёме «Краткого курса истории ВКП(б)», за их пределы не выходил, но к тем, кто их отрицал, относился как к «швали». Страна давно нуждалась в теоретическом прорыве, в осмыслении начавшейся постиндустриальной, информационной эпохи, но в руководстве СССР не нашлось деятеля, способного на такой научный подвиг. Для этого нужен был разрыв с теорией марксизма-ленинизма, нацеленной на построение коммунизма – общества без государства, а потому в корне ошибочной и совершенно не соответствовавшей советским условиям, а значит, вредной. Но это и в голову не могло прийти ни Суслову, ни Брежневу. Партия вела народ к ложной цели и вслепую. Хотя внешняя политика СССР при Брежневе была миролюбивой, нашей стране пришлось прямо или косвенно участвовать тогда в ряде военных конфликтов.

Это войны 1967 и 1973 годов между Египтом и Сирией, с одной стороны, и Израилем – с другой. Ввод советских войск в Чехословакию, вооружённый конфликт с Китаем и особенно провокация с вводом войск в Афганистан одновременно с убийством Амина, главы законного правительства страны, – на совести Андропова. Он дал нашим зарубежным недругам возможность изобразить СССР как «империю зла». Брежнев выполнил свою историческую миссию – оттянул конец СССР, но обеспечить прорыв страны к новым вершинам был не в состоянии. Как и его предшественники во главе страны, он пережил своё время. Не будем судить Леонида Ильича с высоты идеальных требований, а воздадим должное тому, что он реально сделал для страны.