"В каком-то смысле "Наши" тоже были оппозицией"

Скандально известное в прошлом молодежное движение «Наши» отмечает десятилетний юбилей. 1 марта 2005 года Василий Якеменко официально заявил о создании молодежного движения «Наши». Сегодня о его участниках не пишут СМИ, журналисты утратили к ним всякий интерес. «Лента.ру» решила побеседовать с некоторыми бывшими комиссарами движения «Наши» и узнать, как они сегодня оценивают события десятилетней давности и свою роль в них.

Насколько, на ваш взгляд, была удачна идея создания в России общероссийского молодежного движения на антифашистской основе?

Михаил Куликов Фото: yacivic.ru

Михаил Куликов, первый заместитель министра по федеративным отношениям и внешним связям Республики Саха (Якутия), бывший федеральный комиссар движения «Наши» 2005 года

История движения «Наши» не была однородной. Те идеи, которые провозглашались в самом начале, в 2005 году, несколько отличались от того, что было позднее. Так, изначально «Наши» не считались антифашистским движением, они были патриотическим и «антиоранжевым». Кроме того, была идея создания социального лифта для молодых профессиональных патриотов. Это правильные идеи, и они дали свои плоды. Далее «Наши» меняли свою тональность и методы работы. На первоначальном этапе движение привлекло много ярких, интересных, патриотически настроенных молодых людей. Позднее многие из них отошли от движения, осознав, что расходятся во взглядах.

Ярослав Игнатовский Фото: politgeneration.ru

Ярослав Игнатовский, генеральный директор аналитического центра «PolitGeneration» (Санкт-Петербург), один из основателей движения в Санкт-Петербурге и Новгороде

Я прекрасно помню, как Вася (так до сих пор называют Василия Якеменко те, кто участвовал в создании «Наших» — прим. «Ленты.ру») где-то в середине марта 2005 года на планерке технических директоров (так в 2005 году назывались руководители региональных отделений движения — прим. «Ленты.ру») прочитал по бумажке, что движение будет называться антифашистским. Под «фашистами» понимались прежде всего НБП и все, кто с ними братается — «враги России Каспаров, Касьянов, Немцов, Яшин и прочие», в общем, все участники протестных акций типа «Стратегии-31», «Комитет-2008» и т.д. А до этого, видимо, Вася побывал у Суркова. Но и, конечно, мы развивали тему патриотизма в канун 60-летия Победы, готовили тогда масштабную акцию с ветеранами, поэтому захватить эту повестку было необходимо. Тем более Великая Победа — это единственное однозначное относительно недавнее событие, которым можно вдохновить любых русских людей и даже молодежь.

Марина Кокорина Фото: Алексей Куденко / «Коммерсантъ»

Марина Кокорина (Задемитькова), руководитель движения ЭКА (Зеленое движение России), бывший федеральный комиссар движения «Наши» 2010 года

Сами себя мы воспринимали, скорее, как будущую элиту, чем как антифашистов. Поэтому основа не так важна, как сам формат социального лифта для молодежи.

С первых дней существования движение «Наши» стараниями журналистов его участников стали прямо ассоциировать с боевиками, нацеленными на силовое подавление несистемной оппозиции. Чего в действительности было все-таки больше — борьбы с оппозицией или же попыток научить молодежь чему-то полезному?

Куликов: В каком-то смысле движение «Наши» тоже было оппозицией. Решалась задача смены «пораженцев» на молодых профессионалов с новым форматом мышления. И во многих регионах власти очень настороженно относились к представителям движения. Но если говорить в целом, то никакими боевиками ребята из «Наших» не были. А писать про побои всегда проще и увлекательнее, чем про сотни и тысячи лекций или благотворительных акций. При этом я тоже читал, что с некоторыми представителями оппозиции происходили неприятные инциденты. Но движение, по моим сведениям, к этому не было причастно.

Игнатовский: Ни с какими боевиками ни я, ни мои друзья не сталкивались. Да, я был знаком с рядом московских ребят, которые вроде как были футбольными фанатами. Так и у меня в питерском отделении «Идущих вместе» их был целый отряд! И что? Точно такие же активисты, как и все остальные. Не лучше, не хуже. И потом, Васе в медийном пространстве нужны были не боевики, а герои, готовые умереть за идею.

Те ребята, которые попали в движение «Наши» в Новгороде, были студентами на 70 процентов и процентов на 30 — пэтэушники. Для них предусматривались специальные проекты, где они могли реализоваться — ДНД, «Наша армия». Но ставка первое время делалась на патриотов-пассионариев с претензией на интеллект. Потом, конечно, Якеменко их всех «посливал», понимая, что их сложно контролировать.

Василий Якеменко во время выступления на Селигере, 2005 год Фото: Валерий Мельников / «Коммерсантъ»

Кокорина: Меня, с моим весом в 40 кг, вряд ли бы взяли в боевики. Мы делали много добрых проектов. Главный результат — это новый взгляд молодых людей на свою страну. Это сейчас нам кажется естественным патриотизм. А тогда мы были скорее теми, кто менял мышление. Я помню, как люди странно смотрели на нас, когда мы раздавали георгиевские ленточки в 2007-м или 2008 году. Их многие даже брать не хотели.

Развитие движения «Наши» и других лоялистских молодежных организаций было остановлено властью на рубеже 2008-2009 годов. По вашему мнению, было ли это решение правильным? Чего испугались тогда власти?

Куликов: Не думаю, что власть чего-то испугалась. Скорее, изменились приоритеты и подходы к работе с молодежью.

Игнатовский: Я не думаю, что движение было остановлено. Оно приняло другую форму. Разделилось на проекты. Комиссарский костяк к тому времени был сформирован, он был предан Васе Якеменко и почитал Суркова как гуру.

Владислав Сурков во время выступления на V Федеральном съезде движения «Наши», 2010 год Фото: Сергей Киселев / «Коммерсантъ»

Думаю, тут надо говорить о персональной ответственности Якеменко.

В это время проявились его отрицательные качества как лидера — неумение работать с кадрами, выстраивание системы любимчиков, нежелание развиваться, самоустранение.

Все это привело в итоге к стагнации и деградации движения, вылившейся потом в неспособность противодействовать прозападной оппозиции на улицах и в интернет-пространстве в 2011-2012 году. То, что Якеменко не силен в кадровой и аппаратной работе, он это признавал неоднократно сам, в частности когда говорил, что не справился с руководством «Росмолодежью». Его последующие шаги по созданию партии также подтвердили это.

Система отторгает непонятных ей людей. А комиссары, даже очень талантливые, почти все были выскочками. Думаю, Якеменко рассчитывал только на Суркова, а когда в Кремле случились кадровые перестановки, ничего не смог сделать. Не легализовавшись в политическом поле, Якеменко закрыл дорогу во власть и себе, и большинству комиссаров. В результате все оказались там, где и должны были оказаться.

Кокорина: Если государство не занимается патриотическим воспитанием в легкой, интересной и современной форме, то эту функцию берет на себя кто-то другой. Когда власть думает на год-два-три вперед, то проигрывает тем, кто думает о следующем десятилетии. Далеко за примером ходить не нужно. Современная пассионарная украинская молодежь ближе по ценностям Европе, чем России. И началось это не год и не два назад.

Справедлив ли термин «ликующая гопота» применительно к комиссарам движения «Наши»?

Куликов: Мелочные и мерзкие обзывательства я бы предпочел не комментировать.

Игнатовский: Ровно в той же степени, как справедлив эпитет «бодрая корова» по отношению к автору этого термина.

М. Кокорина: Странный вопрос, на который я ну никак не могу ответить «да».

Одним из принципов движения «Наши» была внутренняя конкуренция. Некоторые бывшие комиссары считают, что именно насаждение внутренней конкуренции привело в конечном счете к вырождению движения, когда главной целью наиболее успешных его членов стал «распил». Согласны ли вы с такой точкой зрения?

Куликов: Впервые слышу о подобном принципе. Опять же, возможно из-за того, что я давно не работаю в движении. В 2005-2007 годах были важны инициативность, креативность и организаторские способности. В то время все решала способность мобилизовать молодежь, сделать ее социально активной. Проблемы возникли, когда массовые акции стали самоцелью, а не средством отстаивания своих идей. Тогда в движении остались те, кому это было интересно.

Игнатовский: Внутренняя конкуренция шла только за лояльность Якеменко, а понять его логику всегда было достаточно сложно. Это был такой театр одного актера. Он мог «приподнять» человека на время, а потом бросить его. Манипуляция людьми — одно из самых сильных его качеств. Думаю, он испытывает от этого удовольствие. Определять, кто будет у кормушки, а кто не будет, решал только он. С другой стороны, те люди, которые были действительно приближены к нему (и остаются до сих пор), они же с ним еще с начала нулевых, с «Идущих вместе». И во времена «Наших» эта команда «приближенных» пополнилась минимально.

Как вы относитесь сегодня к тем комиссарам, которые в период «Наших» были в оппозиции руководству, обращали внимание на вырождение движения? Смогли бы «Наши» просуществовать дольше, если бы к власти в движении пришли эти оппозиционеры?

Куликов: Что значит «пришли к власти»? Власть у того, кто обладает ресурсами. А деньги на движение давались только одному человеку — Василию Якеменко. Никакой реальной оппозиции ему не было, и здесь не стоит питать иллюзий.

Игнатовский: Я не очень понимаю, о ком идет речь. Конкретных значимых комиссаров-активистов я не припомню. Если кто-то начинал обращать на что-то внимание, то рано или поздно приходил к конфликту с Васей и вылетал вон.

Все-таки движение «Наши» на 70-80 процентов — это Якеменко, хоть он и всегда подчеркивал, что в отличие от «ИВ», это общекомиссарский проект. Он замкнул на себя полностью административный, финансовый и кадровый ресурс. Таковы были правила игры, основанные на его личных договоренностях с заказчиками, в обмен на результат. Остальные — Белоконев, Боровиков, Костунов и так далее не могли не опираться на его мнение и лояльность. Как только лояльность исчезала, у них возникали проблемы. Что тогда говорить про комиссаров второго эшелона! С 2009 года часть полномочий была передана кураторам контуров, и какое-то время это работало, пока наиболее талантливые не были «сосланы». Если бы так называемые оппозиционеры «пришли к власти», движение моментально бы развалилось. Но вообще-то говоря, представить это невозможно.

Кокорина: Я таких не знаю. У Василия не было и не могло быть конкурентов.

Акция «Наша Победа», 2005 год Фото: Дмитрий Лекай / «Коммерсантъ»

Что дало движение «Наши» лично вам? Смогли бы вы достичь того, что вы достигли за эти десять лет, без «Наших»?

Куликов: Для студента, каким я был на заре движения, это был уникальный опыт организационной работы. Те навыки, которые я приобрел, очень пригодились впоследствии.

Игнатовский: Движение дало мне очень многое, и прежде всего — умение разбираться в людях.

Кокорина: Пять лет интереснейшей жизни, близких людей и приобретение навыков управления большими проектами. Если бы у меня не было опыта в «Наших», я бы не смогла создать другой общественный проект, которым сейчас занимаюсь.

21 февраля в Москве прошла первая крупная акция нового движения «Антимайдан». Какой опыт «Наших» вы посоветовали бы учесть организаторам «Антимайдана»?

Куликов: Пожелал бы им побольше конструктива.

Игнатовский: «Антимайдан» планируется как движение явно не молодежное, и для решения кадровых проблем не предназначен. Для этого у Кремля есть ОНФ и та же понятная чиновникам «Молодая гвардия». Похоже, Кремль окончательно разуверился как в мобилизационных возможностях современных молодежных лидеров, так и в желании современной российской молодежи «послужить Отечеству». Новоиспеченным защитникам суверенитета хочется пожелать, чтобы никакие обидные ярлыки к ним не липли. Ни «титушки», ни «нашисты».

Кокорина: Думаю, многие общественные технологии, которые работали 5-10 лет назад, сегодня устарели. Если они хотят привлечь в свое движение молодых людей, нужны другие технологии. Массовыми акциями уже никого не удивишь.